времен рецепту). А Малые Репейники так и остались с прежним именем. Правда одно время они назвались Красноармейском, потому что в полуразрушенном Вознесенском монастыре стояла военная часть. Но потом времена изменились, военных куда-то перевели, в монастыре опять поселились монахи, а городку вернули прежнее имя.
Ново-Груздев от Малых Репейников был совсем недалеко. Но очень от них отличался. Там блестели стеклами многоэтажные кварталы, дымили заводы, тысячами носились по улицам автомобили, ездили троллейбусы и сияла по вечерам реклама «Кока-колы» и «Самсунга». А здесь, как в заповеднике, мирно дремала старина. Правда был район построенных недавно желтых девятиэтажек, недалеко от монастыря, но на большинстве улиц чувствовал себя хозяином неторопливый и тихий девятнадцатый век. С двухэтажными кирпичными особняками, с узорчатыми наличниками деревянных домов, с затейливыми крылечками и с огородами почти в каждом дворе. И надо сказать, что большинству жителей это нравилось – сами себе хозяева, с огородом не пропадешь ни при каких реформах. А кому хочется хлебнуть шумной современности, садись на автобус или трамвай. Всего-то сорок минут, и вот тебе все прелести большущего города – с его витринами, бензиновой гарью, модными ресторанами и автомобильными пробками… Многие жители Малых Репейников работали в Ново-Груздеве, но вечером с облегчением спешили в родную тишину.
Большой и малый города соединяет дамба. По ней проложена трамвайная одноколейка (с разъездом на полпути), а рядом с путями – шоссе для машин. Дамбу с северной стороны омывает озеро Журавлиное – широченное и синее. Слева лежат обширные болота, которые называются Плавни. В Плавнях множество крохотных, как тарелки, озер, тростниковых зарослей и трясин. Воды Плавней и Журавлиного никогда не смешиваются, хотя за городом дамба кончается, и болота с озером примыкают друг к другу.
Малые Репейники лежат на обширном выпуклом острове, который называется Большой Лопуховый. Его, как и дамбу, с одной стороны охватывают Плавни, с другой – просторы Журавлиного озера. В озере и в Плавнях, кроме Большого Лопухового хватает и других островов – и крупных, и мелких: Малый Лопуховый, Индюк, Березовый, Катамаран, Кошкин Пуп… А у тех, что помельче, названий нет. Особенно много безымянных островков на обширных пространствах Плавней. Сколько точно, никто и не ведает. Рыбаки и охотники пытались составить карты, да ничего не получалось. Плавни местами совсем непроходимы. В дальние места пробраться можно только зимой, когда все застыло (но кому это надо, по морозу-то!), или по речке Гусыне. Речка петляет по Плавням, иногда разбиваясь на протоки, и впадает в Журавлиное озеро. На пути она часто сливается с мелкими озерами или совсем теряется в камышовых и ольховых джунглях, а потом опять выскальзывает под солнце… Впрочем, про Плавни, острова и речку Гусыню рассказ еще впереди. А пока…
Пока озабоченный Ига шагал по тропинке вдоль ветхого забора. В одном месте над забором, над лопухами и тропинкой нависала козырьком крыша сарая. Здесь на Игу упал с высоты утюг.
Давай твою лапу…
1
Ну, по правде говоря, утюг упал не совсем на Игу. Если бы точно на него, дальше и рассказывать было бы не о ком. Увесистый снаряд свистнул чуть впереди и врезался в лопухи прямо перед Игиными кедами. Ига замер. Он сразу увидел, что это утюг. Литой, чугунный, старинный. Ига побыл в замершем состоянии три секунды, потом вскинул голову.
Над ним на козырьке крыши стоял… стояла… стояло существо лет восьми-девяти. С прямыми, торчащими, как лучинки, волосами. В просторных шортах из полинялого трикотажа, в желтой, как у Иги футболке, только изрядно замызганной. Лицо на фоне яркого неба было не разглядеть.
– Ты что? Того, да? – Ига крутнул пальцем у виска.
– Я не нарочно, – отозвалось сверху существо. Тонко и в меру виновато, однако без большого испуга.
– А ну иди сюда, – велел Ига. Он был уверен, что виновник покушения тут же слиняет с крыши, только его и видели. Но тот послушно перебрался с сарая на верх забора и оттуда прыгнул в лопухи. И встал перед Игой. Вот, мол, я, делай что хочешь.
А что с ним было делать? Если бы настигнуть убегающего, то можно и пинка дать вдогонку. А с виноватым и беззащитным как быть…
– От меня ведь мокрое место могло остаться, – все еще звонким от перепуга голосом сказал Ига (и понял, что все время помнит крохотного кнама с пушистой головой). – Я тебе что сделал-то?
– Я не нарочно, – опять объяснило существо. Смотрело исподлобья и дергало на себе перекошенные шорты. – Я тебя не видела…
Ага, все-таки не
– Не видела она… – буркнул Ига. – А зачем вообще с крыши утюги кидать? Вон какой тяжеленный! – Ига поднял утюг из лопухов. Прочитал на нем выпуклую надпись: «Чугунолитейный заводъ бр. Алексhевыхъ. 1877 г.» (Вот старина-то!) Покачал и уронил. – Пять кило, не меньше. Тренируешься, что ли?
– Не тренируюсь, а… разве не видишь? – Она сердито поднесла ко рту большой палец. Из под верхней губы спускался обрывок суровой нитки.
К ручке утюга тоже была привязана нитка, длинная.
Ига догадался сразу:
– А! Зубодерством занимаешься!
– Ну да… – Она шмыгнула сморщенным носом.
– Другого способа, что ли нету? На Кирилловской улице детский зубной врач, бесплатный.
– Зубных врачей я боюсь пуще смерти, – сумрачно сообщила девчонка. – Забавно, да?
– А вот так, утюгом, не боишься?
– Тоже боюсь. Но это хоть быстро… Только нитка оказалась слабая. Забавно, да?
– Уж куда как забавно, – хмыкнул Ига. – А что, сильно болит, да?
– Не очень. Надоел сильно. Качается и ноет…
– Ну-ка, открой…
– Что? – Она округлила глаза.
– Открой пасть! – приказал Ига.
Она тут же широко развела толстые обветренные губы.
Ига выдернул из-под ремешка футболку, подолом вытер пальцы и решил, что этого достаточно для гигиены. Два пальца сунул в девчонкин рот, ухватился за зуб с ниткой. Потянул без рывка, но решительно. Зуб не стал сопротивляться…
– Вот и все дела. На… – Ига протянул зуб девчонке.
– Ой… Как это ты? – В глазах ее было боязливое восхищение.
– Обыкновенно. Просто надо знать, как тянуть. Я у себя так несколько штук выдернул… Он ведь у тебя молочный. Наверно, последний, засиделся. Тебе сколько лет?
– Скоро девять… Забавно, да?
– Чего забавного? Всем когда-то было девять. Или будет…
– Ага…
«Ну и всё», – подумал Ига. Надо было сказать «ладно, пока» и отправляться по своим делам. Добывать антибредин. Ига не ушел. Поглядел, как она качает на коротенькой нитке зуб и спросил:
– Тебя как звать-то?
Она перестала качать.
– Степка…
– Че-го… Слушай, ты в конце концов кто? Мальчик или девочка?
– Конечно, девочка! Не видишь, что ли?
«В том-то и дело, что не вижу». – Ига пожал плечами.
– Смотри, у меня сережки, – она зубом качнула рядом с ухом, в котором блестел зеленый камешек.
