— Хорошо, а если мы обесточим наши сети?
— Обесточите, а потом включите. Миры снова возникнут — мы их опять отразим.
Паразитировать на нас вздумали? Ну ладно. Дальше о чем с ними разговаривать?
— Так я не понял, на меня зачем охотились, если убить не хотели?
— Для тебя, Хромой Сикх, предусмотрена иная судьба. Помнишь подворотню и созданный нами секретный проход? В тот момент мы решили изменить твою участь.
— Э-э, так не пойдет. Что за участь? Вы о чем?
— Узнаешь в свое время.
— Отключайте, мужики! Пашка, вы что там, спите? Со мной что-то сделать хотят!
Не слышат наши. А инопланетянин говорит:
— Уже сделали, когда ты в парке на скамейке сидел. Все, вторая виртуализация завершена. Отсоединяемся от вашей сети.
И возникла перед глазами темнота отключенного экрана. Голос соседки услужливо сообщил:
— Критическая ошибка в системе устранена. Начинаю тестирование.
— Да ну тебя, — говорю и снимаю «глобус». Приехали.
Оказывается, далековато ушел я от нашего фургончика. Занесло в самую чащобу, в заросли ежевики. И как теперь ориентироваться? Стою, лесные ароматы обоняю, думаю. И чем больше думаю, тем обиднее мне становится. Это что ж за контакт такой выходит? Мы им — миры. Они это аккуратно на носители свои полевые, а взамен — шиш. Самое обидное тут, что мы ж не остановимся, каждый день игруха за игрухой тестируеся, одна другой забористей. И тебе стратегии, и тебе квесты, и копьютеризации фильмов, и интерактивации книжек, и гиперролевки. И все это инопланетники утянут. Мы им, значит, все, а они нам, значит, — ничего. Несправедливо получается. Потому что копирайт — он на любой интеллектуальный продукт копирайт. А тут не шутка, тут — человечество обворовали. И дальше обворовывать будут. А я, Хромой Сикх, всегда пиратов да хакеров люто ненавидел. Хоть бы и межгалактических или какие они там на самом деле.
И поклялся я себе, что мегапиратов этих еще прищучу. Уж не знаю как, но прищучу. Они мне по полной заплатят. Не будь я Хромой Сикх, лучший охотник «Вторжения»!
— Нюха! Ты где? — Ага, меня в лесу ищут.
— Ау! — ору. — Вот он я! Живой!
И напролом через заросли на голоса.
Как хорошо видеть знакомые, человеческие лица. Никакого инопланетного подвоха ждать не надо, все свои, земляне!
— Вот, — говорю инспектору, — задание выполнил! Теперь что?
— Получено сообщение — работа Мировой Сети восстановлена.
— Так что, не только игры висели?
— Не только…
— Здорово. Значит, все под контролем, чипы опять в наших руках? Ну и что с этими инопланетянами дальше делать?
— Это будут решать.
— Мавр сделал свое дело, — вспомнил я полузабытую цитату из старика Вилли, — мавр может идти?
— Вы должны подписать обязательство о неразглашении. Вы и вы, — кивает Чарджоу Паше.
Идем к фургону. Пашка пустился в фантазии:
— Теперь придется полевую защиту на все электронные блоки ставить. Какие-нибудь электронные экраны или электромагнитные ловушки. Жаль, что они постоянный контакт с нами поддерживать не хотят.
— Ага, — говорю, — а как быть с телевизорами?
— При чем тут телевизоры?
— Вон инспектор рассказывал, что можно через изображение воздействовать.
Молча шагавший помощник инспектора вдруг произносит:
— А на мозг какую защиту ставить?
— Это зачем? — искренне недоумевает Паша.
— Нейронные токи — та же сеть. Странно было бы думать, что они этого не видят… А миры, порожденные непосредственной фантазией мозга, принципиально, критично отличаются от миров компьютерных игр. Осталось научиться правильно подхлестывать этот мозг! — Помощник мечтательно улыбается.
Какая-то нехорошая мысль зашевелилась у меня, но додумать ее я не успел. Глянул на помощника, хотел переспросить — а у того с лицом что-то неладное творится. Как вскипит вдруг! И вместо лица — рожа невиданная. Стоит передо мной Кощей, и пейзаж вокруг такой старорусский-старорусский…
Но как я справился с этой проблемой — уже другая история.
ПРАВО НА КРОВЬ
Десять утра, а в редакции уже пахнет так, словно здесь провел веселую ночь взвод гренадер- гвардейцев, ни в чем себе не отказывая. Смесь паров алкоголя, табачного дыма и дешевых женских духов. Последние, впрочем, не особо выделяются — наши редакционные дамы в этом отношении солидарны с мужчинами и всегда предпочтут табак и виски парфюму. И не потому, что все из себя такие продвинутые суфражистки. Просто в накуренной комнате работать все-таки можно, а вот там, где полчаса посидела какая-нибудь облитая с ног до головы духами по четыре гроша за флакон мадам Стефа с улицы Святых Горлиц, — уже нет. Сначала надо долго проветривать, невзирая на погодные условия за окном.
А не пускать мадам Стефу тоже нельзя, ибо ее вполне легальное, хоть и не слишком благонравное заведение каждую неделю из месяца в месяц размещает на страницах наших «Вечерних известий» рекламу по самым высоким расценкам. И минимум на четверть полосы.
Кстати, нынче за окном дождь.
Я не успеваю дойти до своего отдела уголовной хроники, как оттуда в коридор, словно грешник из адского пекла, вываливается коллега Зина. Узел галстука на боку, в углу рта окурок сигары, рожа небритая, глаза красные. Правая рука уже в рукаве плаща, левая делает попытку туда попасть, и видно, что попытка эта не первая.
— Грег! — с энтузиазмом восклицает он. — Наконец-то! Тут за тобой главный уже курьера хотел посылать. Но я сказал, что ты будешь с минуты на минуту. И оказался прав. Спас твою задницу, можно сказать.
Курьера. Никак не могу привыкнуть, что на весь город от силы три десятка телефонных номеров. Ко всему привык, а к по-черепашьи медленному распространению информации не могу. Поначалу из-за этого даже попадал в весьма неловкое положение. Говоришь, к примеру, вполне приличной барышне при расставании: «Ладно, пока, я позвоню». А она смотрит на тебя и не знает — то ли ты издеваешься, то ли шутки у тебя настолько дурацкие, что впору за них дать по морде. В заведении-то мадам Стефы как раз телефон один из первых в городе появился, и все об этом знают.
— Ты о моей заднице не беспокойся, — говорю. — Лучше свою голову побереги.
— А что моя голова? — настораживается Зина.
— А то, что, по последним данным медиков, винные пары разжижающе действуют на головной мозг.
— Вранье, — беспечно машет рукой коллега. Он уже попал в рукав, застегнул плащ и теперь полностью готов добежать под дождем до «Веселого репортера», где ему нальют первый на сегодня стаканчик.
Все правильно, десять часов и пять минут утра — самое время для первого стаканчика.
