запасом. Такое решение несколько охладило взбудораженные умы. Понижение стоимости на первых порах составило не более трех–четырех процентов. Однако примерно за день до приснопамятной встречи «двадцатки» на биржи Копенгагена и Гонконга неизвестно откуда было сброшено экстраординарное количество долларов. Как будто где–то прорвало шлюзы, сдерживавшие напор, как будто одна из стран– акцепторов, имея инсайдерскую информацию, решила таким образом обезопасить себя. Позже этот залповый сброс послужил основой для многочисленных конспирологических версий: дескать хакерская атака в «день гнева» – это был лишь первый удар, за ним, точно в расчетное время, был нанесен второй. Частично эту избыточную массу денег удалось стерилизовать, хотя доллар и рухнул по отношению к евро уже почти на десять процентов. Однако теперь, после неосторожного заявления президента, когда стало понятно, что договориться о спасении банковской системы Америки на саммите не удалось, сразу же вспыхнуло то, что получило позже название «долларовый пожар». На биржи всего мира от Лиссабона до Токио, от Стокгольма до Анкары, от Тель–Авива до Йоханнесбурга хлынуло такое количество свободной американской валюты, что мгновенно утрачено было всякое представление о ее реальной цене. Никакие меры больше не помогали. Никакие заявления Казначейства или правительства США в расчет больше не принимались. Через три часа доллар потерял уже половину своей номинальной стоимости, а к исходу суток (по американскому времени) – около семидесяти процентов. И хотя большинство бирж экстренно и неоднократно прерывало торги, даже это не могло остановить распространение паники. К утру за доллар давали не более восьми процентов от номинала, а к середине следующего дня – менее одного.
Впрочем, промежуточные цифры уже никого не интересовали. Все заслонил не поддающийся пока осмыслению, фантастический, но тем не менее свершившийся факт.
Доллар неожиданно выпал из числа мировых валют.
Его просто не стало.
Он превратился в бумажку, порхающую в финансовой пустоте.
Смерть американцам!
1
Сейчас, по прошествии времени, трудно представить себе, какое необыкновенное ликование охватило весь мир. В радости миллионов людей было что–то мистическое. Как будто рассеялась свинцовая туча, затягивавшая небосвод, спала невыносимая духота, перестали посверкивать молнии, очистилась воздушная синева, просияло солнце, жизнь, только что казавшаяся безнадежной, обрела новый смысл.
Удивительное зрелище представлял собой в эти дни быт множества городов, где вспыхивали стихийные шествия, митинги, манифестации; многотысячные колонны шли, как на празднике – с яркими транспарантами, с трещотками, с воздушными шариками, с цветами. То и дело возникали импровизированные концерты: музыка и песни, казалось, непрерывно звучали на площадях. Мгновенно стал популярным уличный ритуал: торжественное публичное сожжение американских долларов. Черный копотный дым полз из мусорных баков, куда охапками подбрасывали серо–зеленые, скомканные бумажки – люди вокруг кричали, аплодировали и смеялись. В Рио–де–Жанейро прошел спонтанный Гранд–фестиваль: долларами было обклеено громадное чучело, символизирующее Америку. Аналогичное чучело протащили по улицам Мехико, и затем оно с грохотом было взорвано на площади перед кафедральным собором. А в Каракасе (столица Венесуэлы) организован был даже официальный военный парад: по площади, как ковром, усыпанной тысячами долларовых купюр, вбивая их в пыль, прошествовала рота национальной гвардии. Прозвучал гимн страны, грянул салют, сам президент, известный своими антиамериканскими настроениями, в победном жесте поднял кулак. И затем поехали мусороуборочные машины, выметая жесткими щетками символы американской эпохи.
Точно началась всемирная революция. Здания посольств США в десятках стран были окружены бурлящими толпами. Самым популярным лозунгом стал «Американцы, убирайтесь домой!», летели через ограду пакеты с краской, с кетчупом, яйца, помидоры, бананы. Полиция едва сдерживала напор. Тем более, что многие полицейские явно сочувствовали манифестантам. А после неприятного инцидента в Найроби, когда американский морской пехотинец, у которого, видимо, произошел нервный срыв, выстрелил из винтовки (как он клялся потом – в воздух, поверх голов), толпа рванулась на штурм и здание посольства было разгромлено. Персонал еле–еле успели снять с крыши полицейскими вертолетами. Пламя над горящим особняком поднялось уже через десять минут. Инцидент подробно осветили мировые информагентства, и в течение следующих двух суток в Африке были разгромлены и подожжены еще пять американских посольств.
Сумасшествия не избежала даже цивилизованная Европа. В итальянских кафе вдруг перестали понимать английский язык (пострадали при этом, правда, не столько граждане США, сколько Великобритании), Дания неожиданно отказалась принять американский линкор, направлявшийся туда для участия в ежегодной тренировочной операции «Балтик–си», а в Люксембурге (уж, казалось бы, где!) четверо американских туристов были выдворены из страны только за то, что попытались возразить полицейскому, сделавшему им совершенно идиотское замечание.
Какие–то флюиды распространялись в воздухе. «Американцем в наши дни быть опасно, указывала в редакционной статье «Нью–Йорк Таймс». Американец теперь виноват во всем, просто потому что является американцем».
Интересную картину представляло мнение россиян. Антиамериканский митинг в Москве, организованный оппозицией, собрал чуть ли не десятитысячную толпу – такого Россия не помнила со времен перестройки. Данные социологических опросов свидетельствовали, что «испытывают радость от катастрофы в Америке» почти 90 % российских граждан, и это несмотря на то, что многие россияне пострадали от кризиса, потеряв свои долларовые накопления. Вместе с тем, 72 % опрошенных признались, что «сочувствуют американцам», и почти 80 % ответили, что «испытывают теперь тревогу за будущее России».
Ничего удивительного в этих противоречиях нет. Человек – это кластер, в нем уживаются одновременно, казалось бы, взаимоисключающие интенции.
Не случайно один из прохожих, у которого интервью брали на улице, так и сказал:
– Сочувствую американцам, но ненавижу Америку.
И это была предельно четкая формулировка, выражающая, по–видимому, настроения большинства россиян.
Ликовал, впрочем, не только «народ». Исламский религиозный философ, Ваттаб Хаттаби, живущий в Париже и пользующийся большой популярностью у европейских интеллектуалов, заявил в интервью телекомпании «Аль–Джазира», что случившееся с Соединенными Штатами – это историческая неизбежность. В каждую эпоху существует страна, которая олицетворяет собой мировое зло, является метафорическим представительством дьявола на земле. В колониальную эпоху это были последовательно – Испания, Португалия, Голландия, Англия. В двадцатом веке – фашистская Германия и Советский Союз. Теперь роль «черного духа», персонажа, который концентрирует в себе мировое зло, взяли на себя Соединенные Штаты Америки. И задачей миролюбивых демократических сил, задачей, которая вышла ныне на первый план, является сокрушение этого злобного монстра.
В аналогичном ключе высказался и субкоманданте Маркос, объявивший еще в 1994 году личную войну американской глобализации. «Вместе с технологической революцией, писал он в воззвании, распространенном по всему интернету, глобальные финансовые рынки навязывают народам свои законы, свою разрушительную мораль. Но они же порождают и новую логику сопротивления, которое превратилось теперь в тотальное противостояние злу. Четвертая мировая война стала реальностью. Долой американский империализм! Свободу угнетенным народам!»…
Интересно, что в брошюре, воспроизводящей это воззвание, которая была срочно выпущена одним из патриотических российских издательств, слово «империализм» везде было напечатано через четыре «и». У патриотов, как известно, всегда нелады с родным языком.
Сама Америка испытывала в эти дни настоящий психологический шок. Ни рядовые американцы, ни представители политических или интеллектуальных элит даже не подозревали какую ненависть,
