действительности дело, конечно, было не в разном истолковании социалистического учения. Просто Китай, почувствовав свою силу, не собирался больше оставаться на положении младшего брата. Теперь он претендовал на самостоятельную роль в мировой игре.
И он эту роль получил.
Тем более, что вопреки многочисленным негативным прогнозам, Китай вовсе не погрузился в хаос после распада СССР. Напротив, «китайский социализм», предполагающий руководящую и направляющую роль КПК, казалось, обрел новые силы. Студенческие выступления на площади Тяньаньмэнь были жестоко подавлены. Никакой трансформации политической системы Китая не произошло. Вместо этого Китай начал очередной этап широкомасштабной модернизации и – опять–таки неожиданно для западных аналитиков – продемонстрировал чудеса экономических преобразований. Достаточно сказать, что ежегодный прирост китайской экономики устойчиво держался на уровне 10 % – о таких темпах роста западным державам приходилось только мечтать. Еще в 1970 году Китай запустил в космос свой первый искусственный спутник, а в 2003 году вывел на орбиту корабль с китайскими космонавтами на борту. Более того, вдруг оказалось, что Америка, впрочем как и Европейский Союз, уже не могут обойтись без дешевых китайских товаров, которые покрывают значительную часть их бытовых потребностей.
Фантастический результат для якобы «оцепенелой цивилизации».
Видимо, не стоило эту «оцепенелость» преувеличивать. Культурологи, исследующие особенности цивилизационных форматов, уже указывали, что, например, Япония, которая также долгое время считалась «оцепенелой культурой», после реставрации Мэйдзи в 1868 году, когда началось утверждение в этой стране европейского пространственного сознания, немедленно перешла к территориальной экспансии, нанеся военные поражения тому же Китаю, России, а затем попыталась создать Империю восходящего солнца.
Китай, следуя велению времени, пошел принципиально иным путем. Во всех крупных западных городах, и не только в западных, но и в развивающихся мегаполисах Юго–Востока, начали возникать так называемые «чайна–тауны»: целые кварталы, «внутренние острова», населенные китайцами материкового происхождения. Причем, формально соблюдая законы страны пребывания, чайна–тауны на собственной территории придерживались исключительно местных законов. Полиция тут ничего не могла сделать: отношения внутри китайских кварталов оставались для нее закрытой книгой. Фактически это была экспансия в форме эмиграции. По всему миру образовывались многочисленные «форпосты Китая», прочно связанные со своей исторической родиной. В 1970–х годах началась их государственная структуризация, и к концу ХХ века возникла империя совершенно нового типа: не метрополия и угнетаемые колонии, как это было с Испанией, Великобританией, Португалией, а метрополия и аффилированные с ней диаспоры, представляющие собой практически единое государство. Китайцы получали западное гражданство, участвовали в выборах, входили в местные муниципальные органы, учились в университетах, устраивались на работу, и тем не менее оставались китайцами, для которых интересы Китая имели неукоснительный приоритет.
Численность китайских диаспор в начале XXI века достигла пятидесяти миллионов человек. Эта была та сила, с помощью которой Китай колонизировал мир. И реальность этой силы, конечно, осознавалась на Западе: Англия вернула Китаю Гонконг, захваченный еще в 1842 году, а Португалия – важный торгово– экономический анклав Макао.
Китай таким образом освободился от присутствия западных стран на своей территории.
О влиянии, которое он приобрел в современном мире, свидетельствует хотя бы тот факт, что когда разведывательный самолет США совершил после столкновения в воздухе вынужденную посадку на аэродром в Хайнани, Китай не возвращал ни экипаж, ни сам самолет до тех пор, пока ему не были принесены официальные извинения. Заметим, что никакая другая страна не рискнула бы вести себя с Соединенными Штатами подобным образом.
И отметим еще один выразительный факт. В 2005 году Россия на переговорах по установлению официальных границ, которые ни шатко, ни валко велись уже несколько десятилетий, вдруг уступила Китаю два острова в районе слияния рек Амур и Уссури. Сорок лет назад из–за претензий на остров Даманский между обеими странами вспыхнул настоящий вооруженный конфликт, погасить который удалось с неимоверным трудом, а теперь Россия без каких–либо возражений отдала Китаю часть своей территории. При том, что вопрос, например, о возврате Японии спорных островов на Курилах Россия даже отказывалась обсуждать.
И это тоже однозначно показывает – чем ныне является Великий желтый дракон.
2
Что же касается темы Тайваня, то она как болезненная заноза сидела в отношениях между Западом и Китаем более шестидесяти лет. Краткая ее история такова. После свержения в 1911 г. маньчжурской династии Цин к власти в Китае пришла партия Гоминьдан (Китайская национальная народная партия), созданная Сунь Ятсеном и другими китайскими революционерами. Китай в тот период представлял собою страну, погруженную в хаос и раздираемую региональными распрями. В 1925 г. Сунь Ятсен умер. В 1928 г. один из лидеров Гоминьдана, генерал Чан Кайши, в результате ожесточенной борьбы установил в стране единоличную власть. Коммунистическая партия Китая (КПК), которая первоначально сотрудничала с Гоминьданом, удержала за собой лишь так называемый Особый район, расположенный в центральной части страны. В 1931 году началась японская интервенция, против которой коммунисты и Гоминьдан выступили единым фронтом, хотя разногласия между ними вспыхивали и в этот период. После разгрома Японии во Второй мировой войне КПК, получив колоссальную советскую помощь, перешла в решительное наступление и за четыре года установила контроль над всем материковым Китаем. В 1949 г. была провозглашена КНР – Китайская Народная Республика, руководимая коммунистами. Гоминьдан удержал за собой только остров Тайвань (бывшая португальская колония Формоза), да и то исключительно потому, что существование и неприкосновенность Тайваня были гарантированы западными державами.
Запад коммунистическое правительство КНР не признал. Вплоть до 1971 года от лица Китая в Организации Объединенных Наций представительствовал Тайвань – ситуация унизительная для Китайской Народной Республики.
В свою очередь, КНР никогда не признавал государственной независимости Тайваня и безоговорочно рассматривал остров как законную часть своей территории. Более того, установление официальных дипломатических отношений с материковым Китаем неизменно сопровождалось требованием прекратить таковые с Тайванем.
Политику «двух Китаев», которую Запад пытался всеми способами утвердить, Китайская Народная Республика категорически отвергала.
Тайвань, тем не менее, продолжал существовать.
К концу 1980–х гг. после реформ, проведенных президентом Цзян Цзинго, Тайвань неожиданно вошел в число «азиатских тигров», совершив вместе с Южной Кореей, Гонконгом и Сингапуром мощный рывок в сфере экономического развития.
Марка «сделано на Тайване» стала известной практически всему миру.
Сами тайванцы рассматривали себя как отдельный китайский народ и вовсе не стремились к объединению с материковым Китаем, где и уровень жизни был тогда значительно ниже, и отсутствовали элементарные демократические свободы.
Тайвань еще помнил кошмарную «культурную революцию», организованную Мао Цзэдуном, когда репрессирована была почти вся китайская интеллигенция, множество людей было сослано на «перевоспитание» в сельскую местность, а вандалы, выкрикивающие революционные лозунги, громили университеты и библиотеки.
Расстрел студенческой демонстрации на площади Тяньаньмэнь тоже не прибавил тайванцам энтузиазма.
Вместе с тем, эфемерность государственного бытия лишала надежды. Тайванцы хорошо понимали, что существуют лишь потому, что Запад, прежде всего США, готов отстаивать их независимость военным путем.
Между тем ситуация в мире необратимо менялась. Материковый Китай обретал все большую мощь и значение. Его военные силы становились сопоставимыми с военными силами Запада, и не было никакой уверенности, что те же Соединенные Штаты рискнут поставить на карту все, чтобы защитить пусть давнего
