владении неверных. Они восхваляли великих героев, заслуживших вечный венец славы отважной и неустанной борьбой против этого нечестивого народа. Владелец замка показывал драгоценный меч, который он собственной рукой отнял у одного из предводителей неверных, завладев его замком, умертвив его и взяв в плен его жену и детей; император разрешил ему носить этот меч в гербе. Все стали рассматривать прекрасный меч; Гейнрих тоже взял его в руку, и им овладела воинственная отвага. Он благоговейно приложился к мечу. Рыцари радовались его сочувствию. Старик обнял юношу, убеждая его навсегда посвятить себя освобождению Гроба Господня и возложить на плечи чудотворный крест. Он был поражен и ему все не хотелось выпускать из рук меч.
— Подумай, сын мой, — воскликнул старый рыцарь. — Предстоит вскоре новый крестовый поход. Сам император поведет наши полчища на восток. По всей Европе снова раздается призыв креста, и всюду пробуждается геройская благочестивая отвага. Как знать, не будем ли мы сидеть все вместе через год в великом мировом граде Иерусалиме, радуясь победе и поминая отчизну за вином родной страны. У меня в доме живет восточная девушка; я могу показать ее тебе. Они очень привлекательны для нас, западных людей, и если ты хорошо владеешь мечом, то у тебя не будет недостатка в прекрасных пленницах. Рыцари громко запели крестовую песнь, которую в то время пели по всей Европе:
«В руках неверных гроб священный, Спасителя святая сень. Ее клеймят хулой презренной, Ее поносят каждый день. Нас заглушенный зов тревожит: О, кто позор мой уничтожит! Где рыцарские ополченья? Христовой веры где оплот? Кто принесет ей возрожденье? Кто в наше время крест возьмет И в ревности о Божьем склепе Позорные сломает цепи? Вот по ночным морям и нивам Идет священная вражда; Взывает к сонным и ленивым В поля, в селенья, в города, Повсюду буря восклицаний: В поход и к бою, христиане! И ангелы повсюду зримы, Их лики немы и грустны, И у порогов пилигримы Стоят отчаянья полны; Всех призрак истомил единый: Неистовые сарацины. Заря пылает алой кровью В краю далеком христиан. И каждый болью и любовью И умиленьем обуян. Хватают все — и крест, и латы, Родной очаг покинуть рады. И все горят, друг с другом споря, Порывом Божий гроб спасти, Стекаются на берег моря, Чтоб путь священный обрести. И дети прибегают тоже, Восторженные толпы множа. Высоко над толпой сияя Колеблет знамя знак креста. Вот верные у двери Рая, Его распахнуты врата; Все жаждут счастьем насладиться, За веру смерти причаститься. Вперед! Господне ополченье Стремится в даль заветных стран. Смирит неверных исступленье Десница Бога христиан. Мы Божий гроб, добытый боем, В крови язычников омоем. И реет Девы лик бессонный Средь светлых ангелов небес, И кто упал, мечом сраженный, В Ее родных руках воскрес. Она в сияньи и в печали Склоняется к бряцанью стали. К святыням! И за битвой битва! Гуди, глухой могильный зов! Прощен победой и молитвой Великий грех земных веков! Умрет языческая злоба, И нам в удел — святыня Гроба». Гейнрих был глубоко потрясен. Гроб Господень представился ему в виде бледного образа благородного юноши, сидящего на большом камне, среди дикой толпы, и подвергающегося страшным
