аховый. А потом он завел меня в рубку управления, или как там это называется. Брендон познакомил меня с капитаном, Тиором Райли, но только меня сие нисколько ни взволновало — передо мной зияла бездна космического пространства. Я почувствовала пустоту, но не там, снаружи, а в себе. Там же была нереальная чернота вечной ночи, глубокая и наполненная. И в холоде этих пространств было нечто, вглядывающееся сейчас в меня, оценивающее спокойно и беспристрастно. Приступ морской (уместно ли?) болезни отпустил, вернулась возможность дышать и ясно мыслить. Где-то на задворках рассудка мелькнуло: принята… Кем?.. Космос глядел на меня мириадами глаз-осколков. В глубине его звезды смазывались до обрывков спектральных линий…
Повинуясь неясному зову, я поинтересовалась:
— Брендон, мы далеко от Солнечной системы?
Брендон пожал плечами, за него ответил Тиор Райли.
— Нет, совсем рядом. Для этого корабля несколько десятков парсеков — пустяки.
— Скажи, ты действительно хочешь сделать мне приятное? — еще не до конца понимая, зачем мне это понадобилось, спросила я.
Он недоумевающе кивнул головой в знак согласия.
— Тогда курс на Солнечную систему, капитан.
Брендон, милый, подумала я, тебе не понять. Пусть даже мертвая, уничтоженная радиацией и людской жаждой власти, Земля остается для меня точкой опоры, родным домом, а мне сейчас так нужен глоток уверенности в совершенно чуждом мире.
— Ирина, я не все тебе рассказал, — донесся до меня голос Брендона. — Спустя десять столетий после Катастрофы люди столкнулись с иным разумом. Эти существа не были гуманоидами, больше всего они напоминали разросшихся троглодитов[1], но, тем не менее, они были разумны. И человечество показалось им маленькой песчинкой, занесенной в глаз гения космическим ветром. Криоги, так они себя называли, решили уничтожить эту песчинку. Но люди объединились, создав Межгалактическую Империю. Мы побеждали. Тогда криоги, сознавая свое поражение, уничтожили Терру, раздробив ее на множество мелких кусочков. Наверное, они хотели таким образом отомстить — за не нами развязанную войну. Мы истребили их, всех до единого, стерли с лица Вселенной, только это уже ничего не могло изменить. Между орбитами Венеры и Марса образовался новый пояс астероидов…
Он остановился, уставившись в пол. Молчала и я. В ушах стоял тонкий хрустальный звон — кажется, именно с таким звуком бьются надежды. Сердце глухо выбивало удары, только почему-то в висках. По телу волнами катилась боль, нестерпимо хотелось разрыдаться — но слез не нашлось. Услужливая память подбрасывала картины: город, в котором я родилась, напоенный ароматом цветущих каштанов и акаций, тихий и сонный пруд, окруженный плакучими ивами, деревня на Вологодчине, с ее безбрежными полями, с веселой, игривой, прозрачной до дна рекой, с зарослями земляники — родина моего отца… Теперь вместо этого в космосе плавают безликие каменные глыбы.
— Подтверждаете курс? — спросил Тиор Райли.
Я кивнула, выныривая из воспоминаний. Курс на развалины родного дома.
Брендон явно чувствовал себя виноватым. Он оторвал взгляд от пола, словно собираясь возразить мне. Наверное, было в моем лице что-то, заставившее его промолчать. В этот миг (единственный за всю историю нашего знакомства!) он был мне совершенно безразличен, как кресло пилота. Просто бесплатное приложение к журналу «Пенсия и жизнь», с горечью усмехнулась я.
Непроглядная темень, сквозь которую стремительно несся «Странник», понимающе смотрела мне в душу. Нет, она не сочувствовала, не сожалела, она просто понимала, и от этого немыслимым образом становилось спокойнее.
Я очнулась, лишь когда перед глазами промелькнул огромный разноцветный диск — Уран, по- видимому. Скорость резко снизилась в окрестностях Юпитера, капитан высчитывал курс полета через пояс астероидов. Мимо нас величественно и надменно проплывал Гигант. Красно-кирпичного цвета, с вкраплениями желтых полос, невообразимо царственный, в окружении своих многочисленных спутников. Планетарная система в миниатюре, подумалось мне. Тиор Райли закончил расчеты и вывел звездолет на спин-траекторию по касательной к орбите Марса. Вокруг безжизненной красной планеты вращались две скалы — Фобос и Деймос, с обеих сторон планету обрамляли каемки астероидов. А были ли мы первыми? — промелькнула неясная мысль. Возможно там, между Юпитером и Марсом, когда-то кружилась еще одна полная жизни твердыня, на которой могла зародиться раса разумных существ, а потом о них узнали криоги или кто-то еще. Как говорил Брендон? Песчинка, занесенная космическим ветром? Скорее насекомые- вредители, типа тараканов, только по какому, скажите, праву криоги взяли на себя роль очистителей Вселенной, чем им мешали соседи, пусть и с более слабым интеллектом? По какому праву они возомнили себя богами?!
Земли не было. Вопреки словам Брендона я все-таки ждала ее увидеть, теплую голубо-зеленую планету. Кто-то однажды сказал, что Земля — это колыбель человечества, но нельзя же вечно оставаться в колыбели. И вот я видела останки этой колыбели: обугленные, неровные осколки былой славы. Былой жизни.
Довольно равнодушно за всем наблюдала звезда класса G IV, желтый карлик. Мое Солнце. Я прильнула к прозрачному пластику, пытаясь уловить немножко тепла, но Солнце было в перигее, я только отморозила кончик носа.
В последний раз взглянув на то, что было системой Земля — Луна, я отвернулась. На меня выжидающе смотрели две пары глаз — серебристые Брендона и зеленые Тиора Райли. Я кивнула капитану, давая разрешение продолжить прежний путь и, поежившись, шагнула к Брендону.
— Достаточно.
Боль ушла, осталось только зыбкое отупение…
— Брендон, скажи, какой сейчас год?
Интересно, почему сей факт заинтересовал меня только теперь? Мы сидели в моей каюте, точнее, сидел Брендон, а я расхаживала взад-вперед перед его носом, пытаясь сладить с нахлынувшими чувствами.
— По твоему исчислению, — прикинул он, — Четыре тысячи пятьсот двадцатый, так что ты старше меня почти на двадцать пять столетий.
Он пытался меня развеселить или оскорбить?
— Отлично. Ты вполне можешь оказаться моим пра-пра-пра-… - внуком. Но я все равно многого не понимаю. Куда мы летим, например?
— Домой. На мою родную планету. Она находится…
Я жестом прервала его. Меньше всего мне были нужны астрономические подробности, с ними мы будем разбираться позднее.
— Я не об этом. Объясни мне, почему мы вообще оказались в звездолете, в глубоком, безлюдном космосе, вместо того, чтобы сразу переместиться на эту твою планету? Или ваша машина времени действует только в безвоздушном пространстве?
Брендон вздохнул, очевидно, собираясь с мыслями. Конечно, нехорошо так эксплуатировать человека, но должна же я, наконец, разобраться в хламе своих мыслей.
— Это сложно объяснить, — выдавил все же мой сероглазый красавец. — И еще сложнее понять. Нет никакой машины времени. Понимаешь, когда люди начали обживать новые планеты, они вступили с ними в какое-то взаимодействие. Миры, которые они заполнили, изменили людей. Это принято называть мутацией — пусть будет так. Но, на мой взгляд, просто пробудились дремлющие до поры способности, ведь сжигали в темные века ведьм. Надо сказать, что изменения произошли не везде — и не везде одинаково. К счастью, второго круга инквизиции не случилось. Возможно, человечество стало мудрее.
Я смотрела на него широко распахнутыми глупыми глазами и ничего не понимала. Однако! Вселенная, в которой вместо цианистого калия используют чары?! Нет, или я сошла с ума, или я окончательно с него спрыгнула! Тайком ущипнула себя за запястье. Чувствительность в норме. Брендон прокашлялся и продолжил свою страшную сказку — именно так я воспринимала происходящее.
— Не знаю, зачем меня переместили. Наверное, я чему-то мешал, а на физическое устранение они не
