мне лишь простую детскую привязанность. И только потом, когда было уже слишком поздно, я ясно понял, чем я сделался для нее и чем стала она для меня. Уже потому, что эта малышка проявляла ко мне нежность и заботу, я, возвращаясь к Белому Сфинксу, чувствовал, будто возвращаюсь домой, и добравшись до вершины холма, быстро отыскивал глазами знакомую фигурку в бело-золотой одежде.
Это от нее я узнал, что чувство страха все же не исчезло в этом мире. Днем она ничего не боялась и испытывала ко мне полное доверие. Более того, однажды у меня возникло глупое желание напугать ее страшными гримасами, но она лишь весело рассмеялась. Зато Уина боялась темноты, густых теней и черных предметов. Темнота была для нее совершенно непереносимой вещью. Она испытывала настолько сильные эмоции, что это вновь заставило меня наблюдать и размышлять. Я выяснил, между прочим, что с наступлением темноты маленькие люди собирались в больших зданиях и спали все вместе. Войти к ним ночью означало вызвать среди них смятение и панику. Я ни разу не видел, чтобы с наступлением темноты кто-нибудь вышел на воздух или спал под открытым небом И все же я был таким идиотом, что не обращал на это внимания и, несмотря на страдания Уины, продолжал спать один.
Это ее очень беспокоило, но в конце концов привязанность ко мне взяла верх, и все пять ночей за время нашего знакомства, считая и самую последнюю ночь, она спала со мной, положив голову на мое плечо. Но, рассказывая о ней, я отклоняюсь от главной темы.
Кажется, в ночь накануне ее спасения я проснулся на рассвете Ночь прошла отвратительно, мне снился очень неприятный сон — будто бы я утонул в море, и морские анемоны касались щупальцами моего лица. Я вдруг проснулся, и мне почудилось, что какое-то сероватое животное выскочило из комнаты. Я попытался снова заснуть, но чувствовал тревогу и беспокойство. Был тот ранний час, когда предметы только начинают выступать из темноты, а все вокруг кажется бесцветным и нереальным, несмотря на резкость контуров. Я встал и, пройдя по каменным плитам большого зала, вышел наружу. Желая извлечь хоть какую-нибудь пользу из случившегося, я решил посмотреть на восход солнца.
Луна закатывалась, ее последние лучи и первые проблески наступающего дня смешивались в ужасающий полусвет. Кусты были черными, как чернила, земля — темно-серой, а небо — бесцветным и туманным. На вершине холма, как мне показалось, появились привидения. Поднимаясь по его склону, я три раза видел смутные белые фигуры. Дважды мне почудилось, что я заметил какое-то одинокое белое обезьяноподобное существо, которое быстро бежало к вершине холма, а один раз около руин я увидел их целую толпу — они тащили какой-то темный предмет. Двигались они быстро. Я не понял, куда потом исчезли существа. Казалось, будто они скрылись в кустах. Все вокруг было еще смутным, понимаете? Меня охватило неопределенное предрассветное ощущение холода, которое вам всем, вероятно, знакомо. Я не доверял своим глазам.
Когда небо на востоке посветлело, и лучи дня возвратили всему миру обычные краски и цвета, я тщательно обследовал местность. Но нигде не нашлось и следов тех белых фигур. По-видимому, это была просто игра теней. “Может быть, это привидения, — сказал я себе. — Интересно, из какого они времени…” Я подумал так потому, что вспомнил любопытный вывод Гранта Аллена. Он говорил, что если б каждое умирающее поколение оставляло после себя привидения, то в конце концов мир переполнился бы ими. Согласно этой теории, их должно было накопиться бесчисленное множество за восемьсот тысяч прошедших лет, и потому не было ничего удивительного, что я увидел сразу четырех. Эта шутливая мысль меня, конечно, не успокоила, и я все утро думал о белых фигурках, пока появление Уины не вытеснило их из моей головы. Непонятным образом призраки ассоциировались у меня с белым животным, которое я вспугнул при первых поисках Машины Времени. Уина на время отвлекла меня. Однако скоро белые фигуры снова завладели моими мыслями.
Кажется, я уже говорил, что климат Золотого века значительно теплее нашего. Причину объяснить не берусь. Может быть, Солнце стало горячее, или Земля приблизилась к нему. Принято считать, что Солнце постепенно будет охлаждаться. Однако люди, незнакомые с такими идеями, как теория Дарвина-младшего, забывают, что планеты должны одна за другой приблизиться к центральному светилу и в конце концов упасть на него. После каждой такой катастрофы Солнце будет светить с обновленной энергией; и весьма возможно, что эта судьба постигла тогда одну из планет. Какова бы ни была причина, факт остается фактом: Солнце грело значительно сильнее, чем сейчас.
В одно жаркое утро — насколько помню, четвертое по моем прибытии, — когда я собирался укрыться от жары и яркого света в гигантских руинах (недалеко от большого дворца, где я спал и ел), со мной случилось странное происшествие: карабкаясь среди каменных груд, я наткнулся на узкую галерею, частично заваленную глыбами. После ослепительного дневного света галерея показалась мне совершенно темной. Я вошел в нее на ощупь, потому что от солнечного света перед глазами у меня плыли цветные пятна. Вдруг я остановился, как зачарованный. Из темноты на меня, отражая проникающий в галерею дневной свет, смотрела пара блестящих глаз.
Древний инстинктивный страх перед дикими животными охватил меня. Я сжал кулаки и уставился в светящиеся глаза. Мне было страшно оглянуться. На мгновение в голову пришла мысль о той, казалось, абсолютной безопасности, в которой жили люди будущего. И почти одновременно я вспомнил их загадочный страх перед темнотой. Пересилив свой ужас, я шагнул вперед и заговорил. Должен признать, что мой голос был слишком резким и дрожал. Я протянул руку и коснулся чего-то мягкого. В то же мгновение блестящие глаза метнулись в сторону, и нечто белое промелькнуло мимо. Сердце у меня ушло в пятки, я повернулся и увидел маленькое обезьяноподобное существо с опущенной вниз головой, бежавшее по освещенному пространству. Оно налетело на гранитную глыбу, шатнулось в сторону и в одно мгновение скрылось в черной тени под другой грудой каменных обломков.
Мое впечатление о нем было, конечно, неполным, однако я заметил, что оно казалось грязно-белым, со странными большими серовато-красными глазами; его голова и спина были покрыты светлой мягкой шерстью. Однако, как я уже сказал, оно слишком быстро убежало, и мне не удалось его отчетливо рассмотреть. Не могу даже сказать, бежало ли существо на четырех лапах или же просто у него были слишком длинные руки. После минутного замешательства я бросился ко второй груде обломков. Сначала я не мог ничего найти, но скоро в кромешной темноте наткнулся на один из тех круглых безводных колодцев, о которых я уже говорил. Только этот колодец был наполовину прикрыт упавшей колонной. Мне в голову неожиданно пришла одна мысль. Не могла ли эта тварь спуститься в колодец? Я зажег спичку и, взглянув вниз, увидел маленькое белое создание с большими блестящими глазами, которое удалялось, глядя на меня. Меня охватила дрожь отвращения. Это было нечто вроде человекообразного паука. Существо спускалось вниз по стене колодца, и теперь я заметил множество металлических скоб для рук и ног, образовавших нечто вроде лестницы. Но в этот момент догоревшая спичка обожгла мне пальцы и, выпав, потухла. Когда же я зажег другую, маленькое чудовище уже исчезло.
Не знаю, долго ли я просидел, всматриваясь в глубину колодца. Тем не менее прошло достаточно времени, прежде чем я пришел к заключению, что виденное мною существо тоже было человеком. Истина открылась передо мной: человек перестал быть одним видом и разделился на два — изящные дети Верхнего мира не были единственными нашими потомками. Нет, это белесое отвратительное ночное существо, которое промелькнуло передо мной, также было наследником прошедших веков.
Я подумал о воздухе, который дрожал над колодцами и о своей теории подземной вентиляции. Теперь я начал подозревать их истинное значение. Но какую роль, хотелось бы понять, мог играть этот лемур в моей схеме сбалансированной организации человечества? Каково было его отношение к безмятежному существованию прекрасных жителей Верхнего мира? Что скрывалось там, на дне этого колодца? Я присел на его край, убеждая себя, что мне нечего бояться и что я должен спуститься туда, чтобы получить ответ на все мои вопросы. Однако я все равно боялся это сделать! Пока я колебался, двое прекрасных наземных жителей, увлеченных любовной игрой, пробежали мимо меня через освещенное пространство. Мужчина преследовал женщину, бросая в нее на бегу цветами.
Они, казалось, очень огорчились, обнаружив, что я заглядываю в колодец, опираясь на упавшую колонну. Очевидно, здесь было принято не замечать эти отверстия — как только я указал на колодец и попытался задать вопросы на их языке, их смущение стало еще заметнее, и они отвернулись от меня. Но мои спички заинтересовали их, и мне пришлось сжечь несколько штук, чтобы позабавить эту пару. Я вновь попытался узнать что-нибудь про колодцы, и опять потерпел неудачу. Тогда, оставив их в покое, я решил вернуться к Уине и выяснить все у нее. В моем сознании происходил переворот, появлялись новые, пока еще нечеткие идеи. У меня уже явно был ключ, чтобы понять значение этих колодцев, а также
