Всем встать! — Он поворачивается к галерке. — Все, кто должен предстать в окружном суде, пересядьте ближе, отметьте явку, ваши дела будут рассмотрены. Председательствует ее честь Нетти Макгру!
Судья — похожая на крошечную птичку женщина с шапкой ужасающе желтых волос и острым носом. Воротник ее судейской мантии так изобилует кружевами, что мне на ум приходит сравнение с бешеной, пускающей пену собакой.
Стороны, — произносит она, — сейчас я рассмотрю все формальные дела по предъявлению обвинений, запланированные на сегодня.
Встает сидящий рядом со мной Джо.
Ваша честь, я готов представить дело Эдварда Уоррена.
Мистер Уоррен, выйдите вперед, — велит судья, и Джо рывком поднимает меня на ноги. — Секретарь, предъявите арестованному обвинение.
Мы выходим на авансцену, я называю свое имя и адрес — если уж точно, то адрес моего отца.
Мистер Уоррен, — говорит судья, — я вижу, вас представляет адвокат... Адвокат, назовите себя для протокола.
Джо Нг, ваша честь.
Мистер Уоррен, вы стоите перед судом, поскольку вам предъявлено обвинение в нападении второй степени на Маурин Куллен, медсестру больницы Бересфорда. Что вы можете сказать в свою защиту?
Мои пальцы сжимают манжеты отцовской куртки.
Я невиновен, ваша честь.
Я вижу, был установлен залог в пять тысяч долларов под собственную гарантию. Если подсудимый является добровольно, он может быть отпущен под залог на тех же условиях. Мистер Уоррен, я устанавливаю те же условия освобождения под залог, что установил уполномоченный по судебным поручительствам: нам надлежит получить освидетельствование психиатра. Никаких контактов с отцом, вам запрещено появляться в больнице Бересфорд Мемориал. — Она буравит меня блестящими черными глазами. — Вы понимаете, что если в течение десяти дней вы не посетите психиатра или придете в больницу навестить отца, то вас могут арестовать, и в ожидании слушания по вашему делу вы будете содержаться в окружной тюрьме без возможности выйти под залог? Вы понимаете сроки и условия вашего освобождения из-под стражи?
Она просит меня поднять правую руку и поклясться, что я предстану перед судом через десять дней на слушании «вероятных причин, приведших к правонарушению» — что бы это ни означало.
Следующее дело, — провозглашает судья.
Все закончилось.
Вся процедура занимает самое большее минуты две.
Это все? — спрашиваю я у Джо.
Ты бы предпочел, чтобы это тянулось подольше?
Он выталкивает меня из зала суда.
Я иду следом за ним к машине.
И что теперь? — интересуюсь я.
Мои слова повисают в холодном воздухе. Я стою, притопывая, пока он отпирает дверцу.
Будем делать то, что велела судья. Пойдешь на освидетельствование к психиатру и будешь сидеть тихо, а я постараюсь замять это дело. — Он заводит мотор и сдает задом со стоянки. — Я отвезу тебя назад в отцовский...
Его прерывает громкая мелодия «Богемская рапсодия» в исполнении группы «Квин». Я испуганно пытаюсь прикрутить радио, но оно даже не включено.
Джо Нг, — говорит Джо, ни к кому конкретно не обращаясь.
Потом я слышу еще один голос, доносящийся из автоответчика:
Джо, это Дэнни Бойл, окружной прокурор.
Дэнни, — настороженно отвечает Джо, — чем могу служить?
Если честно, то это я оказываю тебе услугу. Твоему пасынку сегодня было предъявлено обвинение в попытке убийства отца...
Какого черта! — восклицаю я.
Джо толкает меня в плечо.
Прости. Сейчас радио прикручу, — говорит он, бросая на меня испепеляющий взгляд и прикладывая палец к губам. — Мне кажется, ты перепутал, — продолжает он. — Ему предъявлено обвинение в нападении второй степени.
Видишь ли, Джо, — голос собеседника льется, как мед, — я держу в руках обвинительный акт. Если честно, это звонок вежливости, как профессионал профессионалу. Я подумал: вместо официального ареста ты, возможно, предпочел бы сам привезти его в полицейский участок.
Да, — отвечает Джо, — я привезу его. Спасибо, что позвонил. — Он нажимает кнопку на рулевом колесе, отключая связь, и смотрит на меня. — Ты по самые уши в дерьме, — говорит он
Я не хотел убивать отца, — настаиваю я, пока Джо одним глотком выпивает чашку кофе и протягивает ее официантке кафе, чтобы налила еще одну. — Ну, я хочу сказать, я пытался, но не потому, что желал ему смерти. А потому, что такова была его воля.
А тебе откуда это знать?
Я роюсь в кармане куртки, пытаясь найти документ, который подписал по настоянию отца, но потом понимаю, что моя толстовка осталась дома.
У меня есть бумага, подписанная отцом, в которой он наделял меня правом принимать медицинские решения за него, если он не сможет принимать их самостоятельно, — отвечаю я. — Он сказал мне, что если окажется в подобном состоянии, то не хочет, чтобы ему искусственно поддерживали жизнь.
При этих словах Джо удивленно приподнимает брови.
И когда он это подписал?
Когда мне было пятнадцать лет, — признаюсь я.
Джо потирает лицо руками.
Я с этим разберусь, — обещает он, — но ты должен рассказать мне, что точно произошло вчера.
Я уже рассказывал...
Расскажи еще раз.
Я делаю вдох и рассказываю о собрании у кровати Кары. О том, что нейрохирург и реаниматолог говорили, что отец никогда не поправится, что мы должны принять решение о его дальнейшей судьбе. Рассказываю, как Кара впала в истерику, как медсестра выгнала всех из палаты.
Кара сказала, что не может этого сделать, — объясняю я. — Она устала слушать врачей, которые уверяют, что надежды нет. И поэтому я пообещал ей, что сам обо всем позабочусь. И сдержал обещание.
Следовательно, в действительности она никогда не говорила, что хочет, чтобы ты отключил отца от системы жизнеобеспечения...
Нет, конечно. Никто из нас этого не желает. А кто бы хотел, ведь это означает, что твой близкий человек умрет?! С другой стороны, Кара не могла посмотреть правде в глаза: мой отец никогда не сможет снова жить. — Я качаю головой. — Чудес не бывает, хоть жди неделю, месяц, год... Мы имеем то, что имеем. И от этой правды становится тошно, но это означает, что у нас два выхода: навсегда запереть отца в доме престарелых или отключить систему жизнеобеспечения. Но Кара не хочет делать выбор. Возможно, меня не было рядом, когда она росла, но я все равно старший брат и обязан ее защищать — от насмешек, от паршивых женихов, от ужасных ситуаций вроде этой. Именно поэтому я и решил созвать комиссию. Таким образом, ей не пришлось бы всю жизнь испытывать чувство вины.
Но его стал бы испытывать ты, — замечает Джо.
Я поднимаю на него глаза.
Да.
И что ты сделал?
Поговорил с хирургом отца. Хотел удостовериться, что он на самом деле считает, что отец никогда не поправится. Никогда! Я сказал ему, что хотел бы поговорить с представителями банка донорских
