уставились на нее. Привели коня Хель, и Лорелин посадили верхом на отвратительное животное, от тошнотворного запаха которого её едва не стошнило.
- Теперь тебя отвезут в мою крепость, - прошипел голос. - Ты мне ещё пригодишься.
- Никогда я не буду тебе служить. Слишком уж высоко ты себя ставишь.
- Я тебе припомню твои слова, принцесса, когда настанет пора и трон Митгара станет моим.
- В крепости Чаллерайн найдутся те, кто разрушит твои планы, отродье! - Голос Лорелин оборвался.
- Ах да, Чаллерайн. Уже сейчас эта горстка лачуг горит, и сгорит дотла, прежде чем завершится этот Темный День.
Кровь застыла в жилах Лорелин от этих слов, но она ничем не выдала свой страх и не сказала ни единого слова.
- Мы теряем время, - прошипел наудрон, затем выкрикнул приказ воинству гхолов: "Урб шла! Дрек!" - и снова обратился к Лорелин: - Мы ещё поговорим, принцесса.
И под взглядом Лорелин черты лица наудрона дернулись и расслабились, злобный взгляд исчез, сменившись бездумным, отсутствующим, неживым.
Один из гхолов взял под уздцы коня наудрона, другой - коня Лорелин, и по сигналу колонна гхолов двинулась вперед, направляясь на восток.
За ними среди разбитых горящих повозок лежали убитые: дети, женщины, старики, воины, распростертые на пропитанном кровью снегу, глядевшие невидящими глазами вслед колонне гхолов, которая исчезала во тьме.
Тридцать тяжких миль ехали гхолы сквозь Зимнюю ночь, сквозь ледяную мглу, покрывшую северные холмы долины Сражения, неровный шаг коня отзывался болью в правой руке Лорелин. Временами она почти теряла сознание, но дорога влекла её все дальше. Ее изможденное лицо было искажено страданием, сидеть прямо уже не было сил. Она ещё как-то держалась, возможно благодаря огненному питью, которое ей насильно влили в рот, иначе бы она давно уже упала. А страшные мили тянулись без конца. Наконец колонна остановилась и разбила лагерь. Лорелин стащили с коня, и, поскольку она не могла стоять, она села на снегу и тупо уставилась на гхолов, снимавших с коня неподвижного наудрона.
Снова её заставили выпить огненную жидкость, затем покормили. Она молча ела черствый ржаной хлеб и жидкую похлебку, но не прикасалась к незнакомому мясу. Она с отвращением наблюдала, как Темный народ жадно пожирает пищу - все, кроме бессмысленно глядевшего наудрона, жевавшего и пускавшего слюни с отсутствующим видом, в то время как гхол кормил его с ложки жидкой кашей.
Она думала с отчаянием: "Гален, о, Гален, где же ты?"
Лорелин грубо разбудили и снова напоили жгучим питьем. Ее измученное тело сжималось от боли: ныла рука, горели суставы, судорожно напрягались мышцы. На этот раз она спокойно отпила из фляги - это хоть немного притупляло боль.
Снова гхолы собрались в путь, не дав Лорелин уединиться, чтобы справить нужду. Она чувствовала себя униженной под взглядом мертвых черных глаз.
Они ехали дальше сквозь тьму, торопясь на восток, пока ещё по северной части долины Сражения. В этот раз они покрыли тридцать пять миль, прежде чем разбить лагерь.
Лорелин едва могла пошевелиться, когда они, наконец, остановились: ноющая боль в руке усилилась, вконец измотав её, все тело невыносимо болело от бесконечной тряски.
Она тупо взяла еду и начала бездумно жевать. Вдруг леденящий холод охватил её сердце, и, сама не зная как, Лорелин поняла, что Зло снова смотрит на нее. Она оглянулась и увидела, что это действительно так: лицо наудрона снова излучало что-то зловещее.
- Чаллерайн сожжен дотла, - проговорил голос. - Первая и вторая стены разрушены Вельмом и моей армией. Аурион Красноокий с горсткой воинов отступает - они в ловушке, как кролики перед змеей.
Страх, смешанный с яростью, сжал грудь Лорелин.
- Почему ты это говоришь? - спросила она. - Неужели ты думаешь, что меня можно испугать одними словами?
Но наудрон не ответил, его глаза снова были пусты.
Мучимая острой болью, пульсировавшей в руке, Лорелин думала о том, сколько ещё сможет выдержать. И все же она ничем не выдала свои страдания, когда колонна снова двинулась на восток. В уме её вертелись мысли о побеге, хотя пока не удавалось придумать, как это осуществить.
Они проехали три лиги, затем четыре, двигаясь сквозь призрачную мглу к восточным пределам долины Сражения, к северу от леса Вейн. Они проехали уже двенадцать миль, когда какое-то движение взволновало колонну. Лорелин вытянула шею и далеко впереди увидела... эльфов. Эльфов на лошадях! Сердце её забилось с надеждой. Спасение! Но нет, они скакали в другую сторону, к границе леса на юге, а за ними по пятам бежало множество ирмов, и их грубые крики разносились над снежной равниной. "Подождите!" - крикнула Лорелин, но её голос поглотил вой, который издали гхолы при виде отступавших эльфов, преследуемых рюкками и хлоками.
Когда эльфы исчезли в зимнем лесу, сердце Лорелин наполнилось отчаянием и по её лицу заструились слезы. В душе она сердилась на себя. "Не давай им повода радоваться", - подумала она и выпрямилась в седле, стараясь стереть с лица следы слез, пока их не заметили гхолы. В это время сотни орущих хлоков и рюкков бросились прямо в лес.
Колонна гхолов продолжала путь на восток, слегка отклоняясь на север, чтобы не столкнуться с полчищами ирмов, заполонившими лес Вейн. В пути Лорелин увидела другую группу гхолов на конях Хель, которая наблюдала за исчезавшим между деревьями воинством.
Два отряда встретились и слились, переговариваясь мрачными, невыразительными голосами - почти безжизненными, если не считать несколько раз прорвавшегося воя, который леденил душу. Некоторые гхолы приблизились, чтобы посмотреть на Лорелин, и уставились на неё мертвыми черными глазами, она ответила им дерзким взглядом.
В этом новом отряде было около сотни воинов, и здесь Лорелин увидела одного человека: он был черен, словно родился в земле Чабба к югу от моря Авагон. И глаза его были безжизненны, и слюна текла по подбородку, как у наудрона. И, как наудрона, чаббийца вел гхол. У этого человека словно не осталось ни ума, ни воли.
И все же под её взглядом черное лицо изменилось, будто само Зло посмотрело на нее.
- Третья стена Чаллерайна пала, - прошипел чаббиец, - и с последними двумя будет то же.
Рука Лорелин прикрыла рот, сдерживая судорожный вздох отчаяния: это был тот же змеиный голос, который исходил из уст наудрона! Но тут угольно-черное лицо обмякло, глаза опустели, Зло ушло. Лорелин повернулась к наудрону и увидела тот же отсутствующий взгляд. И она вздрогнула, поняв, кто говорил с нею.
Отряд, который вез Лорелин, двигался дальше на восток. По дороге принцесса оглянулась на другой отряд гхолов, оставшийся у опушки леса. Ее внимание в последний раз привлек человек из Чаббы, выделявшийся своей черной кожей на фоне тестоподобной бледности гхолов, как слизняк среди личинок. Дрожа, она отвернулась и более уже не оглядывалась.
Они проехали ещё четыре лиги, прежде чем миновали долину Сражения, и затем разбили лагерь на открытой местности. Правая рука Лорелин невыносимо болела. Поднося жидкую похлебку ко рту левой рукой, она то и дело вздрагивала от боли, и в голове проносились слова: "Пала третья стена Чаллерайна, и то же случится с последними двумя".
Их путь лежал на восток, и в день они проезжали около тридцати миль, но кони Хель не уставали: не такие резвые, как настоящие хорошие лошади, они были куда более выносливы. Колонна останавливалась не тогда, когда уставали кони или когда становилась невыносимой боль Лорелин. Все зависело от наудрона, который возглавлял отряд, хотя Лорелин так и не смогла понять, как люди-трупы узнавали, что их бездумный вождь нуждается в отдыхе. Но принцессе было, в общем-то, все равно - она уставала сверх всякой меры к тому моменту, когда разбивали лагерь.
На следующий Темный День, пятый со времени пленения Лорелин, колонна гхолов пересекла равнину и разбила лагерь вблизи северо-восточной окраины леса Вейн.
Едва Лорелин успела провалиться в тяжелый сон, как была разбужена пинком гхола. Со стороны
