благоговением среди простонародья "вумные", всем везде нужные и просто незаменимые...по крайней мере, в идеале они должны быть такими. И только дипломированному медику дозволяется в качестве знака отличия носить на шляпе красное перо. Любого вида и формы, но исключительно красное, чтобы в случае необходимости ни у кого не возникало панических вопросов наподобие "есть ли поблизости врач?!". А в качестве приятного дополнения представители этого ремесла автоматически получали отношение к себе, как правило, чуточку лучше и уважительней, чем к людям, лишенным этого маленького аксессуара. Фальсифицировать свой статус обычно редко рисковали, потому как наказание за ношение "отличий", не подтвержденных никаким другим документом, каралось со всей строгостью. Поэтому вывод напрашивался сам собой.
- Простите, мэм... - замялся молодой врач и не замедлил смущенно залиться краской до самых корней рыжих волос. - Я не хотел...вернее, я хотел, понимаете ли...всего лишь...но заплатить мне нечем.
Пекарша подперла бока руками, укоризненно покачала головой и прицокнула языком. По всем признакам видно было, что красть этому типу впервой, и опыта в этом деле у него нет никакого. Иначе он не провалил бы такую элементарную задачу, с которой даже дети голоштанные успешно справлялись. Вон у него даже рука в воздухе застыла, не знает, на место ли положить или все-таки в карман сунуть. И нет, чтобы схватить злосчастный пирожок в зубы, ноги в руки и припустить куда глаза глядят, не стал бы никто за ним гнаться из-за одного куска печеного теста. Но он же уже далеко не мальчик, и за свои поступки нужно отвечать... Сыграть такое смущение не под силу ни одному актеру - невозможно притворно покраснеть.
- Очень хочется кушать, - тихим вкрадчивым голосом проговорил он и посмотрел на пекаршу большими, васильково-синими глазами, специально по такому случаю сосредоточившими в себе всю вообразимую и невообразимую тоску. Дело в том, что у него была такая способность - умилять иногда людей, особенно женщин "в возрасте", в которых иногда очень кстати просыпался материнский инстинкт. Так вдруг оно и сейчас сработает... - Может быть, не исключена такая возможность, что у вас случайно завалялся какой-нибудь пирожок, например, горелый...
- Горелые пирожки?! - фыркнула женщина с видом, лишь немного не дотягивающим до оскорбленного достоинства. - Да чтобы у меня хоть раз что-то подгорело? Обижаете, молодой человек...
- Да, конечно, понятное дело, - поспешил согласиться незадачливый попрошайка, балансируя на очень опасной, острой грани, - ну, тогда, может быть, какие-нибудь вчерашние?..
- Ха! Да моя выпечка настолько хороша, ее сметают так быстро, что она никогда не залеживается на второй день.
- Ясно...
- Да, ладно, бери уже этот пирожок, горемыка! Ешь, я угощаю - так уж и быть. А то развел мне тут бесплатный "тиятр", понимаешь ли, того и гляди расплачешься... Хоть развлек меня на пять минут. Доктор... Тем более, ты его все равно уже своими потными ладошками облапал.
- О, спасибо, мэм!
Преисполненный благодарности доктор снял треуголку, учтиво поклонился и надкусил пирожок. Тот оказался с ливером. Какая благодать...
Все уважаемые и уважающие себя люди делают деньги, позабыв давно покой и лень, а все остальное, как говорится, дребедень. Без денег только в лесу хорошо жить, желательно там, где климат потеплее, а все материальные блага произрастают из земли. Вот уйдешь себе отшельником на лоно природы, поселишься в шалаше под кустом, отринешь цивилизацию, и тут же снизойдет на тебя какое- нибудь божественное или философское озарение, сразу станешь каким-нибудь мудрецом или пророком...если раньше с голоду не помрешь. И давно уже доказано, что "разгрузочные дни" в профилактических целях полезны для обострения ума и снисхождения вдохновения. Но должны же быть и "загрузочные дни", иначе весь смысл теряется... И, для того, чтобы наполнить собственный карман и брюхо, каждый вертится, как может, в меру своих способностей и порядочности. Однажды один профессиональный попрошайка здорово разбогател, выбился в люди и написал занимательную и скандальную книгу о зарабатывании денег. Одним из тезисов в ней было то, что если человек нищ, то, значит, он сам того хочет. Никто так не способен мешать тебе в продвижении по жизни, как ты сам. Какие- то глупые комплексы, внутренние принципы, неписаные правила... Перед тем, для кого закон не помеха, а для достижения цели все средства хороши, открываются любые двери.
Наш герой тоже был ознакомлен с литературными новинками. Но такую точку зрения он не разделял. Обстоятельства сложились так, что уже продолжительное время он не мог устроиться на работу, но ему бы и в голову не пришло, что средства к существованию можно раздобыть каким-либо другим способом... До недавних пор. Ничего криминальнее похищения пирожка у самого порога булочной ему в голову больше не приходило, он просто решил посетить заведение, которое часто выручает отчаявшихся, но еще не совсем опустившихся господ и дам. Попетляв немного по узким закоулкам пестрых кварталов, он очутился перед входом в здание, над которым вместо вывески красовался диск, выкрашенный золотисто- желтой краской и символизировавший монету. Понятное дело, что это был не банк. И не игорный дом, символами которых испокон веков служили карты и кости... А обыкновенный ломбард.
Из подворотни возле заемного дома доктору навстречу шагнула девушка. Возможно, он сразу не прошел мимо нее потому, что здесь сыграло свою роль чувство "землячества" - девица была одета исключительно по западной моде, как и он сам. Пышные многослойные юбки, едва ли не волочащиеся по земле, перетянутая талия, корсет, зашнурованный под грудью...и экстремально глубокое декольте. То ли непослушное платье не поддавалось никакому контролю, то ли она сама позволяла ему бесстыдно сползать с покатых плечиков, практически полностью обнажая далеко не выдающуюся грудь. А по линии грудины на бледной коже девушки вилась татуировка-змейка, кончиком хвоста касавшаяся впадинки между ключицами, а головкой уходящая за нескромную драпировку, туда, где глазу было уже недоступно. Ясен день, что на порядочной женщине подобную нательную роспись не увидишь.
- Сэру не угодно поразвлечься? - проговорила она тоном торговки, скромно и ненавязчиво предлагающей покупателю на базаре отведать ее товар. По сути, она и была такой "торговкой"...
- Нет, спасибо, сэру не угодно, - отрезал молодой мужчина. Вот и поговорили, это явно не любовь с первого взгляда.
- Вы брезгуете, да, сэр доктор?.. Вы не бойтесь - я чистая. И я много чего умею... Ну как, пойдемте?.. - говорила блудница не слишком-то уверенно. Могло сложиться впечатление, будто она в своем ремесле искушена не намного больше, чем доктор - в воровстве.
- Постой... - вдруг заинтересовался он, шагнув к девчонке и рассматривая ее пристально, но не похабно. - А сколько тебе вообще лет?
Этот вопрос словно обжег ее. Она резко отшатнулась, будто ее сейчас будут бить или, чего хуже, потащат в полицию, и затараторила напугано и сердито, на повышенных нотах:
- Ну, нет, так нет! Не хотите - как хотите, так бы сразу и сказали! Никуда мы с вами не пойдем!..
Рыжий лекарь отступил назад и приподнял руки ладонями вверх, означал этот жест одновременно и "уймись" и "я не собираюсь тебя трогать". Ему сейчас было совершенно не до неуместных нравоучений, и он прошел туда, куда и собирался - в ломбард.
Открытие входной двери сопровождалось довольно мелодичным перезвоном подвешенных над ней колокольчиков, и доктор ступил в слабо освещенное лампами помещение без окошек, очень напоминавшее какую-нибудь лавку старьевщика. Вдоль стен на разномастных полках и столах теснился разнообразный скарб - посуда, какие-то статуэтки, большие книги в кожаных переплетах, затейливые куклы. И к каждой вещице была на видном месте прилажена заполненная этикетка определенного цвета. А еще там были часы, множество часов - больших и маленьких, настольных и настенных, новых и старых, совсем простых, и
