- Я ее видела последней, - из толпы выступила Марука, корабельный кок, - девочка после ужина забегала ко мне на камбуз, помогла с посудой, а потом пожелала спокойной ночи и ушла... Олли стала проводить у меня много времени, с тех пор, как вот этот вот коновал, - она ткнула пальцем в судового лекаря, - развел у себя в лазарете кровищу, чем напугал бедного ребенка до смерти. Тогда я и поняла, что никакой она не мальчик...правда, говорить ей ничего не стала - хочется дитю притворяться, пускай притворяется. А у меня ведь и сыновья есть, и дочери, а я между ними большой разницы не делаю...
- Это правда, сэр доктор?
- Да, сэр капитан... Только я всего-навсего выполнял свою работу, а смотреть на это или даже помогать мне я никого не принуждал. Кстати, если бы не пираты, которые на нас напали...во что вы, к сожалению, упорно не желаете поверить...этого всего бы не было.
Действительно, ничего бы не было, если бы не те разбойники. А теперь они обскакали их всех, оставили с носом, воспользовавшись правом первенства. Вывернутая ими наизнанку правда оказалась такой убедительной, что любое оправдание наподобие "Это они пираты, а не мы!", "Это не мы хотели похитить девочку, а они!" выглядели вяло и безынтересно, как детская дразнилка "Кто как обзывается, тот сам так называется!".
- Никого не принуждал? - отчего-то не затихала женщина. - А я хорошо помню, как в самый первый день плаванья доктор активно настаивал на том, чтобы Олли стала его подмастерьем. Даже отнял это тепленькое местечко у моего сына, даже капитана не послушал...
- Рыбонька моя, уймись, пожалуйста, - Бертоло положил поварихе руку на плечо. - У тебя, кажется, суп на камбузе выкипает.
- Да я просто хочу помочь законному делу. И у меня, вроде как, нет...
- А ты, все равно, сходи проверь.
- Доктор Траинен, это правда, что девочка, которую здесь называют именем Олли, на протяжении всего плаванья была вашим подмастерьем?
- Правда. Как только я заметил, что это - остриженная и переодетая девочка, я просто пожалел ее и решил не оставлять на черной работе.
- Для того, чтобы настоять на своем, вы ослушались своего...капитана?
- Отчасти... Я не ослушался, а просто доказал свою позицию.
- Гайде с самого начала знала, что новоявленный "юнга" не тот, за кого себя выдает?
- Нет.
- Это она сама так сказала?
- Да, но...
- Никаких "но". Понятно... Вы всегда подчиняетесь приказам своего начальства?
- Да, сэр...
- А если бы эти приказы противоречили законам чести и совести?
- Не было таких.
- А если бы были? Стали бы выполнять? Ну же, доктор Траинен, не заставляйте меня усомниться в порядочности образованного, интеллигентного члена общества.
- Нет, не стал бы.
- О, я в вас не сомневался... Гайде, вообще, посвящала вас в какие-либо свои планы?
- Нет. Я вообще служу на этом судне всего первый рейс.
- Связывают ли вас с капитаном какие-либо отношения, кроме деловых?
- Нет!.. - неожиданный вопрос застал Лауритца врасплох и ответил он чуть более эмоционально, чем следовало бы.
- Стали бы вы укрывать правду и выгораживать мадам Гайде, если бы знали, что она совершила противозаконные действия?
- Нет...
А что ему еще оставалось ответить? Шивилле он бы лучше все равно не сделал, а себе вполне мог еще и навредить... Зато капитан Вейдвальдс остался доволен молниеносным допросом. Единственное, чем Виллем доволен не остался, это тем, что арестантку пришлось делить с кем-то еще. Девушку должны были, как и обещалось, посадить в городскую тюрьму, где уже королевским служащим великодушно позволялось допрашивать ее в свободное время, сколько душе будет угодно. Когда мадам Гайде уводили под конвоем, еще и защелкнув на запястьях позорные кандалы, словно она стала бы оказывать сопротивление, некоторые матросы даже поснимали головные уборы, словно провожали капитана в последний путь.
- Мадам-капитан! Шивилла!.. - поравнялся с ней Лауритц. Пафосную прощальную речь он подготовить не успел, поэтому выпалил первое, что пришло на ум. - Только не падайте духом, - конечно, ему легко говорить. - Я найду способ все исправить...сделаю все, что в моих силах, чтобы очистить ваше доброе имя. Поверьте мне, я знаю, что...
- Ах ты, крысеныш! - девушка широко замахнулась своей отнюдь не белой и не холеной ручкой и, не дав доктору договорить, залепила ему смачную, звонкую пощечину. - Предатель! Я так и знала, что от этих судовых врачей ничего хорошего не жди. Если у тебя станет духу еще раз появиться мне на глаза, я надеюсь, что ты принесешь хорошие новости, иначе я тебе не позавидую.
Вот и распрощались...
Нетрудно представить, что настроение у сколопендровцев после ареста капитана было, мягко говоря, подавленным. Те, кто вник в суть происходящего, роптал, те, кто не понял толком ничего, роптал еще больше. Дабы подавить ненужные настроения среди матросов, боцман каждого пригрузил полезной работой. Те же, кто по долгу службы были избавлены от необходимости тягать канаты и швабрить палубу, в свободное время оккупировали недавно пополненный запас спиртного на корабле... Далеко не каждый обладал пиратским прошлым, поэтому большинство людей считали шокирующим тот незатейливый факт, что капитан или кто-то из руководящего состава периодически нуждается в том, чтобы его вызволяли из каталажки.
Судовой врач стоял на корме, одиноко привалившись к фальшборту, задумчиво почесывая поросшую мягкой щетиной щеку, на которой уже давно перестал гореть след от капитанской пощечины, и предавался одному из злейших пороков - унынию. Взгляд его был устремлен туда, где на фоне темнеющего неба белел парус королевского фрегата "Ветрокрылый"... На мачте военного корабля гордо реял флаг Королевства - на бело-синем фоне коронованный ястреб хватает из воды рыбу. На раздуваемом ветром полотне казалось, что птица вот-вот оживет - она будто хлопала крыльями, а жертва в ее когтях трепыхалась беспомощно и безрезультатно... Ларри подцепил пальцами цепочку за воротником, достал золотой медальон, украшенный точно таким же гербом, коротко им полюбовался и снова опасливо спрятал. Судовой врач стал обладателем (временным, разумеется) этой занятной вещицы почти что случайно, когда без колебаний согласился принять ее "на хранение". Настоящая хозяйка все равно больше не горела желанием владеть фамильной безделушкой, а учитывая нрав Олли, Траинен решил, что носить такие знаки отличия на корабле девочке просто небезопасно. Удивительно, как она, с ее-то удачей, не умудрилась еще раньше уронить медальон в суп на камбузе... А теперь мурашки пробегали по коже от мысли о том, что было бы, вздумай Вейдвальдс просто так, на всякий случай обыскать судового врача. Тогда бы его не спасло уже ни одно "алиби", ни один товарищ с сомнительной репутацией не смог бы его выгородить, и все, сушите сухари, доктор...
- Доктор Ларри? - тяжелая рука опустилась судовому врачу на плечо, от чего тот едва не подскочил, хватаясь за сердце. Но это оказался всего лишь первый помощник... - Что ж ты скис совсем, друг мой ситный? Одним твоим видом можно брагу заквашивать. Кстати, хлебнешь для настроения? - старик протянул рыжему флягу.
- Может, лучше не надо?..
- Надо-надо. Поверь, я знаю, о чем говорю. Если бы ты сам сейчас хлестал ром, я бы, наоборот, отобрал, чтоб не спивался. А так можно и влить в тебя пару глотков, вреда от этого не будет.
Ларри отпираться не стал, послушно отпил из горла и поморщился, в очередной раз поражаясь, как же этот ром, все-таки, пробирает до мозгов. Впрочем, пьют его далеко не ради вкусовых качеств, это врач давно еще понял...
- Вот так-то, сынок... - усмехнулся Бертоло. - А теперь рассказывай, что тебя беспокоит. Потому что я вижу, что тебе известно гораздо больше, чем остальным. А я люблю быть в курсе дела. Ну, Ларри, что
