угодно сделать. У меня дома жена и дети, три штуки, всех надо кормить, всем денег давать. Не стреляй, а?..
- Поехали, куда договаривались. И чтоб без фокусов. И я тебя, так уж и быть, прощу.
- О, да! Я ехать так быстро, как лететь пуля...
- Ну, что касается пули, это ты явно загнул. Смотри у меня, а то я еще захочу проверить...
Остаток пути рикша крутил свои педали так резво, словно ему в спину все время был нацелен пистолет, хотя это и было уже не так...
Невольничий рынок географически располагался на границе Белой и Черной полосы, на самом выезде из городка Монгоней, именно там, куда приезжие еще безбоязненно высовывались, не опасаясь столкнуться с "дикими местными нравами", а все "дикости" были четко санкционированы законом. Лауритц Траинен еще никогда в жизни не видел ничего подобного, поэтому сравнить это место ему было не с чем. Он представлял собой огромную площадь, большой выжженный пустырь с ровной и твердой, вытоптанной сотнями ног, пыльной землей. Ни куста, ни травинки не росло на нем, а под палящим южным солнцем располагались помосты с цветными парусиновыми навесами, вроде уличных театров, только вместо актеров под ними ютились те, чья свобода им уже не принадлежала. Рабы стояли здесь, как скот на ярмарке, большинство из них - полуобнаженные, с аккуратно, чтобы ничего не повредить, скованной щиколоткой или запястьем, а их хозяева с готовностью демонстрировали заинтересованным покупателям состояние их зубов, ясность глаз, здоровье кожи, чистоту волос и ногтей. Каждого к такой жизни привела своя дорога, - некоторые были рождены в рабских семьях и не знали другой доли, кто-то просто смирился со своей участью, для некоторых она была одной из последних возможностей не умереть с голоду. Некоторые же влезали в настолько глубокие долги, что единственным шансом рассчитаться с кредиторами была продажа в рабство. Здесь были и помилованные преступники, радующиеся тому, что избегают таким образом казни, и пленники разбойников... Мужчины здесь покупали женщин, женщины - мужчин, человеческие жизни легко обменивались на тугие кошельки, а горькие слезы оборачивались звонкими монетами в кошельках рабовладельцев. В общем, порядочному, высокоморальному человеку здесь было делать нечего.
Наибольшим спросом пользовались, разумеется, все-таки молодые девушки. В основном это были аборигенки и жительницы ближайших островов, экзотичные, как местные цветы и плоды, название которых никогда не удавалось запомнить с первого раза. Многие из них даже конкурировали за места в первых рядах, стреляли глазками и изо всех сил старались привлечь к себе больше внимания. Но были здесь и белые девушки - брюнетки и шатенки, русые и рыжие, даже типичные миртлиарские красавицы с голубыми или зелеными глазами. Были даже пара бледных светловолосых уроженок восточных фьордов, но они держались особняком - такие обычно страдали от нещадного солнца и лихорадок, или, наоборот, приносили с собой свои болезни, которыми легко заражали другой товар, и которые почти никто здесь не умел лечить... Страшно было представить, как они все здесь очутились, но явно очень малая их часть попала сюда добровольно. Избавлялись ли таким образом живущие за гранью бедности родители от лишних, не выданных замуж дочерей, были ли там обманутые и обесчещенные какими-нибудь негодяями девицы или обездоленные молодые вдовы, неизвестно. Но пусть все они, держа "товарный" вид, улыбались, скрыть заплаканные глаза было не так-то просто. Некоторых из них по дешевке сдавали в бордели, если знали, что по-другому реализовать их вряд ли получится, других же ценителям женской красоты приходилось выторговывать на аукционе. Законы Королевства, например, запрещали держать рабов, но здесь этот закон не действовал, поэтому богатые приезжие могли за свои деньги позволить себе любой каприз, наложницу, обязанную удовлетворять любые их прихоти и не имеющую права ни на что пожаловаться. И ничто, в принципе, не мешало такому человеку по приезду домой выдавать рабыню за простую служанку или свою любовницу...
В большом шелковом шатре за баснословные деньги демонстрировали и предлагали купить специально обученных, юных, девственных красавиц, которые гарантированно умели грамотно вести домашнее хозяйство, стряпать изысканные кушанья, рукодельничать и были "посвящены во все теории таинства любви". Некоторые из них к тому же еще и музицировали и умели поддержать светскую беседу, но стоимость таких уже приближалась к ценам на небольшой, хорошо укомплектованный корабль.
- С такой рабыней тебе никогда не понадобится жениться! - рекламировал зазывала, и на такое чудо собралось посмотреть уже великое множество народу. Но пока еще никто не рискнул вложить свои деньги в такое приобретение. - Мужчины, не будьте скрягами! - продолжал гаркуша. - Не стоит наивно полагать, что рано или поздно какая-нибудь прелестница сама пойдет с вами под венец, чтобы потом обслуживать и услаждать вас совершенно бесплатно! Поверьте, так вы за всю жизнь потратите гораздо больше средств на подарки, наряды и украшения...
Если бы Лауритцу было лет пятнадцать-шестнадцать, и он узнал бы о таком месте, как это, он мог бы пофантазировать о том, как приедет сюда, найдет и выкупит (на какие деньги - неизвестно, видимо, откопает какой-нибудь клад) самую красивую девушку с самыми грустными глазами (и, наверное, самой трагичной историей жизни), и та его сразу полюбит всей душой как своего спасителя, и будут они жить- поживать, как говорится, наживать всякого... Но сейчас он был уже взрослым, не настолько наивным и романтичным и понимал, что, во-первых, всех людей спасти невозможно, даже если иметь для этого кое- какие средства и очень стараться, а, во-вторых, что настоящая любовь вот так вот просто ниоткуда не возникает, и что человека нельзя "натаскать" любить, как натаскивают зверей для того, чтобы те показывали разные трюки. Так что увиденное сегодня просто ввело судового врача в глубочайший шок, граничащий со ступором. На первых порах он настолько растерялся, задыхаясь в этой атмосфере аморальности, что даже слегка подзабыл об изначальной цели своего визита.
- Молодой человек что-то ищет? Я могу что-нибудь подсказать? - обратился к нему один из услужливых торговцев.
- Нет, спасибо, - сухо отрезал Ларри, - молодой человек сам посмотрит. Я просто посмотрю...
После его ответа торгаш что-то пробурчал себе под нос и тут же отошел обрабатывать других потенциальных клиентов. Едва ли не половина толпившегося на площади народу обычно приходила сюда для того, чтобы "просто посмотреть" на творящееся здесь ежедневно действо, настоящее бесплатное представление, за неимением других увеселительных мероприятий. И пусть стража здесь регулярно гоняла явных бродяг и тунеядцев, пропуская только тех посетителей, которые выглядели более-менее "прилично", то есть платежеспособно, праздношатающихся зевак было все равно слишком много.
- Доктор! Вы же доктор? "Сэр" к вам принято обращаться, верно?.. - окликнул судового врача очередной продавец людей. Траинен не снизошел до того, чтобы с ним заговаривать, но торговцу было достаточного одного лишь взгляда в свой адрес, и он продолжал. - Не желаете ли приобрести живое пособие по анатомии, сэр? - мужчина указал в сторону невысокого старичка, такого тощего, что его коричневая, пергаментная кожа туго обтягивала скелет, и такого старого и несчастного, словно бы он всю жизнь провел на таких рынках и уже отчаялся быть купленным уж хоть кем-нибудь. - Если этот вам не нравится, то у меня в закромах есть настоящий скелет... И, вдобавок, парочка еще более уродливых выродков, если вас интересует... - но доктора это не интересовало.
- Свежий товар - только вчера быть на корабль, уже сегодня продавать вам! - примерно это выкрикивал какой-то парень с небольшого помоста на окраине площади сразу на трех языках, компенсируя качество своих лингвистических навыков количеством. - Здоровый маленький дети! Болезни - нет, вши - нет, красивый маленький дети! Мальчик - пять золотой, девочка - шесть золотой!
Вот это уже интереснее... Проложив себе дорогу поближе к подмосткам, Ларри остановился, вглядываясь в ряд малявок, практически все мальчишек, всех худющих, слегка загорелых, словно бы и правда, как и сказали, с корабля, с растерянными взглядами, в наспех чиненной одежде... Учащенное сердцебиение себя не оправдало, - того, кого ожидал, он здесь не увидел. Но в данный момент в душе затеплилась кое-какая надежда. Возможно, торговля детьми даже в среде работорговцев считалась не самым почетным ремеслом, а, может, просто потому, что от детей было больше хлопот при транспортировке и содержании, они создавали больше проблем, были менее выносливыми и часто плакали, а не каждый хорошо переносит детский плач... Но фактом оставалось то, что это - единственное место за сегодня, где были, да будет прощен этот оборот, в ассортименте представлены дети до двенадцати лет. Прочие шли здесь обычно "в довесок" к матерям, или еще кому-нибудь... А здесь, тем более, сообщалось, что товар
