выскочил. Мы тогда его обыскались, да, Арчинька? Хороший, хороший!
— Да, представляете, привел меня на Белорусский вокзал и довез до самого Петелина. — Ася засмеялась. — Правда, дачу, может, и перепутал, очень уж домик старый.
— Какое Петелино? — Брови Галины поползли вверх. — Да нет! У нас дача по Рижской дороге, в Снегирях. Это вы что-то путаете, милочка. Или он напутал, да, Арчик? Ну, пока! Дети, попрощайтесь с Асей!
Арчи решительно двинулся вслед за дамой и детьми, но та притворила дверь, не выпуская собаку на площадку.
— Пока, Арчи, пока, хороший мой! — Она улыбалась, но как-то отстраненно — видно было, что ситуация ее уже не интересовала, но хорошее воспитание не позволяло просто уйти. — Пока, Асенька, спасибо вам, я позвоню обязательно, пока! — И, послав Арчи воздушный поцелуй, она закрыла дверь.
Арчи растерянно переводил взгляд с двери на Асю, потом нерешительно гавкнул раз и два.
Асе стало неловко, словно это она только что предала старого друга. Ей почему-то показалось, что дама не вернется за собакой, какими бы анализы ни оказались — плохими или хорошими.
— Арчи, место! — упавшим голосом сказала она и пошла на кухню. Там, сжав руки, напряженно сидела на табуретке мама, но на лице ее блуждала легкая улыбка.
— Так они не забрали его, нет? — Она с надеждой посмотрела на дочь.
— Да нет, мам, просили анализы сделать — не болен ли чем-нибудь заразным. — Ася налила себе воды, попила. — А если даже болен — что же, такой не нужен, что ли? А он так обрадовался, ты видела?
— Ну и ничего, ну и пусть он у нас поживет, — с воодушевлением сказала мать. — Я с ним гулять буду, он послушный, идет спокойно. Даже на кошек не реагирует, представляешь. Я ему: «Арчи, Арчи, спокойно, рядом!» — а он на меня так посмотрел: «Ты, мол, что, я и не беспокоюсь вовсе!» Я даже засмеялась.
— Мам, ты… Ты и правда с ним гуляла? А далеко? — Ася не верила своим глазам, такой оживленной мать не была уже много лет.
— Да мы до рынка дошли, там, на площади, а вернулись через сквер. — На щеках мамы появился слабый румянец. — Вечером еще сходим, ты не против?
— Да ты что, мам, я очень рада, что ты вышла погулять. — Ася чуть не расплакалась, столько робкой надежды было в глазах матери. — И хорошо, а то мне некогда будет с ним разгуливать, у меня же практика еще месяц. Так что ты уж сама, ладно?
— А что ты говорила про дачу-то? Куда он тебя возил?
— Да и сама теперь не знаю, я думала, он к хозяевам меня тащил — вспомнил по запаху дорогу, вот и тянул туда. А оказывается… Что же это за дом был? Совсем старый, как будто заброшенный. Ведь что-то ему там надо было?
В дверном проеме нарисовался Арчи — видно, услышав свое имя, решил, что его зовут. Он сел, неловко вывернув больную лапу, потом лег. Шевелил бровями, следя за разговором. Сердце его рвалось на части.
Он смотрел на оживленное лицо Аси, потом переводил взгляд на пожилую женщину, кутавшуюся в платок. Обе они были добры к нему, и в благодарность он готов был служить им. Но дом его был не здесь, а там, куда ушли Хозяйка и дети. Он никак не мог взять в толк, почему его оставили здесь.
Арчи неловко встал, проковылял в прихожую, где еще стояли запахи Хозяйки и детей. Лег у двери, вытянувшись во весь рост. Что же, он будет ждать, когда они вернутся. Здесь, в тесной прихожей, он и задремал, беспокойно подрагивая лапами и часто просыпаясь.
Поздно ночью Ася подошла к двери, прислушалась. Арчи тихо скулил во сне — плакал, как от боли.
На следующий день Ася решила позвонить следователю Петруничеву узнать, нет ли новостей о Стасе, да заодно рассказать о том, что нашла хозяев Арчи, и об их странной поездке в Петелино. Вдруг эта информация окажется полезна?
— Нашлись хозяева, говоришь? — Петруничев покашлял в трубку. — А чего же они не забрали собаку-то? Вроде как пес нормальный, дорогой?
— Да хозяйка попросила анализы сделать, у них еще две собаки — ну вроде, чтобы не заразить их чем-нибудь… Но я еще хотела рассказать… Позавчера, когда мы из дома Стаса… Станислава Сергеевича уехали, он меня возил по Белорусской дороге, и там…
— Погодь, кто возил? Станислав, что ли? — Следователь слегка опешил.
— Да нет, Арчи. — Ася сообразила, что рассказывает о собаке, как о человеке. — Понимаете, мы пошли к метро пешком, но он потащил меня на платформу и в электричку. А вышел из вагона на станции Петелино. И привел к какому-то заброшенному дому. Там дверь забита гвоздями. Но гвозди новые, а дверь старая, аж черная. И Арчи выл очень сильно. И еще, я заметила, что там было много машин — по улице много следов от колес. А людей на ней не видно, все дома вроде нежилые. Тогда зачем туда машины ездят?
— Гвозди, говоришь, новые? — Петруничев похмыкал, слышно было, как налил воды, попил. — А показать сможешь? В смысле, улицу, дом? Если я за тобой заеду?
— Ну… наверное, смогу, а можно и Арчи взять — он точно сможет. — Ася вспомнила, как уверенно пес тащил ее по улицам поселка. — Только он дома у меня, в Люберцах.
— Ну, так я на машине, давай заедем за ним да смотаемся в это… как его… Петелино? — Петруничев явно заинтересовался их приключением. — Только я коллег предупрежу из областного управления, это их зона. Ну, я через часок подъеду, будь готова.
К Петелино подъехали в третьем часу. Пока в Голицыне искали районный отдел внутренних дел, пока дождались, что к ним присоединится здешний сотрудник — пожилой рябоватый капитан, Арчи смирно лежал на полу милицейской «газели» у ног Аси. Она едва узнавала местность, попросила подъехать к платформе — оттуда вроде яснее будет. Водитель, рыжий, как костер, низенький сержант, только хмыкнул, но просьбу выполнил. Отсюда Ася уже могла показывать, как ехать, и через 15 минут они вырулили на ту пустынную деревенскую улицу, по которой совсем недавно ее тащил за собой Арчи.
Петруничев резко крутил головой, разглядывая унылые домики за заборами, пока Ася не скомандовала:
— Стойте, это здесь!
Арчи первым выскочил из открывшейся двери, Петруничев, капитан и Ася поспевали за ним. Вскочив на крыльцо, Арчи завертелся на месте, потом соскочил и по остаткам рыхлого синеватого снега побежал за угол дома. У задней стенки он принюхался к отдушине подпола, поскуливая и яростно откидывая задними лапами сухую прошлогоднюю траву. Петруничев присел на корточки, бесцеремонно отодвинув собаку, и крикнул в отдушину:
— Эй, есть там кто?
Потом приник к дыре ухом, прислушался. Из подпола не доносилось ни звука, но Арчи продолжал поскуливать и беспокойно то садился у отдушины, то снова вскакивал. Следователь выругался и резко побежал обратно к крылечку.
— Саш, дай монтировку, что ли, тут такими гвоздями засажено, не оторвать.
Принесенной сержантом монтировкой он начал отдирать гвозди, которые с жалобным скрипом выходили из темных досок.
Дверь наконец поддалась, они вошли в темный коридор, а потом в такую же темную комнату. Окна изнутри были занавешены какими-то тряпками, в доме стоял крепкий нежилой дух. Но на столе, покрытом клеенкой, отсвечивали грязные тарелки с остатками еды и окурками, валялась пустая водочная бутылка, еще две стояли под столом.
— О-па-на! — Петруничев взял одну из бутылок, посмотрел на свет, понюхал горлышко. — Свежая посудка-то! Кто-то был тут пару дней назад, не дальше.
Капитан топтался у затертой портьеры, которая отделяла комнату от кухни.
— Да небось бомжа какая-нибудь, товарищ майор. Они тут часто лазают по дачкам-то.
