обратно… Это долг нашего британского гостеприимства… Миколайчик должен править в Польше, Бенеш — в Чехословакии, король Петр — в Югославии…
Черчилль обрушился на газеты, критиковавшие его политику. Он спорил так горячо, будто перед ним за столом сидели авторы этих статей.
Дуайт Эйзенхауэр, сидевший за столом на хозяйском месте, не возражал Уинстону Черчиллю. Он сдержанно и снисходительно слушал гостя и думал.
Однако Уинстон Черчилль приехал в Реймс совсем не затем, чтобы вести беспредметные споры по поводу событий в Греции или рассуждать о достоинствах ракетного оружия. После ленча премьер достал из кожаного портсигара неизменную сигару, раскурил ее и заговорил о наступлении на северном участке фронта.
Первоначально для наступления на Берлин в распоряжение фельдмаршала Монтгомери выделили двадцать одну дивизию. Вскоре верховный штаб увеличил их число до тридцати. Теперь Черчилль настаивал на том, чтобы фельдмаршалу Монтгомери передали еще пятнадцать дивизий. На главном и наиболее коротком направлении к Берлину должны действовать основные силы.
Под началом Эйзенхауэра теперь находилось больше четырех миллионов солдат, а из-за океана всё шли подкрепления…
В Пентагоне тоже поторапливали командующего — надо двигаться на восток, рваться вперед, не обращая внимания на потери… Эйзенхауэр обещал подумать. Что-то покажут ближайшие дни…
А в ближайшие дни — 7 марта 1945 года — произошло еще одно «случайное» событие: американские войска без боя взяли целехонький железнодорожный мост близ Ремагена и переправились на правый берег Рейна. Позже Дуайт Эйзенхауэр назвал этот мост «одной из тех мимолетных случайностей, которые иногда встречаются на войне».
Мост взяли передовые части девятой танковой дивизии. Было раннее мглистое, дождливое утро. Танкисты проскакивали через безлюдные городки, и по дороге не раздавалось ни единого выстрела. Окна домов были наглухо закрыты ставнями, на балконах развевались белые простыни и полотенца — знак безоговорочной капитуляции. Вместе с танками к Рейну шла военная легковая машина, но, судя по номерным знакам, она принадлежала какой-то другой американской части. На нее не обращали внимания.
Танки шли с открытыми люками. Командир имел задание выйти к Ремагену и очистить левый берег от немцев. Но немцев здесь уже не было. Притихшие улочки да белые простыни на балконах…
Когда поднялись на пригорок, танкисты увидели Рейн. Он был широкий и такой же серый, как и дождливое небо. Сквозь пелену мелкого, холодного дождя над водой неясно вырисовывались ажурные переплеты железнодорожного моста. Моа стоял целый и невредимый. Танкисты поднялись на насыпь и переехали на другой берег Рейна. Вместе с ними переправилась и легковая машина, в которой сидел большелобый американский офицер с изображением пылающего меча на рукаве. Такие знаки носили сотрудники отдела безопасности и военной разведки.
Немцы, которые суетились около моста, разбежались с появлением американских танков, но в туннеле остался германский майор, который сам вышел навстречу танкистам. Однако танкистов опередил большелобый американец. Он что-то сказал по-немецки майору и предложил ему сесть в машину. Танкисты не успели и оглянуться, как «джип» ловко развернулся на железнодорожных путях, снова переехал через мост и исчез за поворотом дороги.
Командир отряда вызвал по радио штаб дивизии, но там почему-то уже знали, что Людендорфский мост взят. Танкист недоумевал — откуда об этом знают в дивизии: большелобый разведчик не мог так быстро добраться до командного пункта…
В американских военных кругах недолюбливали Бернгарда Монтгомери.
Особенно плохие отношения сложились у Монтгомери с генералом Омаром Бредли. Они оба командовали армейскими группами: один британской, другой американской.
Фельдмаршал Монтгомери приписал себе победу в Арденнах. Он объявил себя спасителем экспедиционных армий, хотя в первые дни арденнских событий оттянул свои войска на побережье к Антверпену.
Но арденнская гроза миновала. Теперь Монтгомери упрекал американских командующих в бездеятельности.
Через два месяца экспедиционные войска опять захватили полностью инициативу на Западном фронте. В марте английские, американские, канадские и французские дивизии вышли к берегам Рейна.
Теперь под командованием фельдмаршала Монтгомери находилось три армии, в том числе одна американская. Они стояли на северном участке фронта. Здесь определялось главное направление удара, и английскому фельдмаршалу поручили осуществить прорыв, чтобы кратчайшим путем выйти навстречу русским.
Против германской обороны фельдмаршал Монтгомери решил бросить четыре корпуса, усиленные двумя парашютными дивизиями, морской десантной бригадой, а также частями морского и воздушного флота. Вслед за корпусами прорыва, через Рейн должны были устремиться три армии, общей численностью больше миллиона человек.
Таков был замысел. Фельдмаршал Монтгомери развил кипучую деятельность. Теперь он все дни проводил в войсках. Его щупленькая, подвижная фигурка мелькала повсюду.
Но чаще, гораздо чаще, чем в других дивизиях, Монтгомери бывал в особой войсковой группе, сформированной по прямому указанию британского премьер-министра. В эту группу специального назначения входили две танковые, одна парашютная и одна механизированная дивизия. Группа существовала в секрете даже от американского командования. Черчилль намеревался использовать ее как главный козырь в самый последний момент войны.
Группе предписывалось переправиться через Рейн следом за первыми атакующими частями, но в боях участия не принимать. В дальнейшем ей надлежало следовать за первым эшелоном наступающих войск, не развертывая сил, чтобы быть готовой к выполнению особого задания. И только после того, как английские войска повернут на север, преграждая русским путь к Дании, специальная группа при поддержке британской авиации рванется к Берлину и захватит его перед самым приходом советских армий…
На левом берегу Рейна от Арнема до Кельна — на протяжении почти двухсот километров горели десятки тысяч дымовых шашек. Днем и ночью черные клубы дыма заволакивали землю и небо. В нескольких десятках метров уже ничего не было видно. Под прикрытием дымовой завесы к Рейну ползли танки, машины с громоздкими понтонами, орудия. Шли войска… Все это сосредоточивалось на берегу Рейна.
В американских штабах посмеивались — Монтгомери, дескать, разбегается, чтобы перешагнуть через спичку… Американские армии в двух местах уже создали плацдармы — без артиллерийской подготовки, без авиационных десантов и дымовых завес…
А фельдмаршал Монтгомери все еще убеждал корреспондентов, что предстоящая операция по форсированию Рейна станет образцом современного военного искусства. Против такого тарана не устоит самая мощная оборона…
Но таранить пришлось распахнутые ворота… На другой стороне Рейна оборону держали две германские дивизии «народных гренадеров», которые, кроме громкого названия, но имели никаких боевых качеств. «Желудочные батальоны» тонкой цепочкой растянулись вдоль пологих берегов Рейна.
Двадцать третьего марта после полудня, ознакомившись с прогнозом погоды, фельдмаршал Монтгомери отдал приказ о наступлении. Дымовая завеса рассеялась. Под вечер, прозрачный и тихий, прилетело несколько сот бомбардировщиков. Они сбросили бомбы на правый берег и таким же безукоризненным строем ушли на запад. Через несколько часов они прилетели снова и разрушили Везель, маленький прирейнский городок, который еще недавно дремал, такой мирный и уютный, в лучах заходящего солнца.
Морская бригада, которая вместе с батальонами шотландских стрелков должна была первой форсировать Рейн, сосредоточилась на берегу в опустевшей деревне.
