союзников были еще значительнее. Французский флот потерял несколько военных кораблей, в том числе современный линкор «Жан Барт». Борьба шла на море, в воздухе и на земле, и всюду обе стороны несли немалые потери. Французы потеряли сто тридцать пять самолетов и, в свою очередь, уничтожили семьдесят американских машин. Тяжело пострадал американский линкор «Массачусетс». Огнем батарей было потоплено или повреждено несколько английских и американских крейсеров, миноносцев. Погибло около сотни транспортных кораблей. Французские солдаты не желали признавать американцев за своих освободителей.
Борьба затихла только на пятые сутки. С Дарланом удалось договориться. Он отдал приказ прекратить военные действия. Только в Тунисе, куда из Египта отступили немецкие части, американские войска столкнулись с решительным сопротивлением.
Глава двенадцатая
Месье Буассон рассуждал трезво: если под одной крышей поселились два мужа его родной дочери, рано или поздно беды не миновать. Так оно и получилось.
С того самого дня, как Жюль Бенуа — законный его зять — свалился с неба (месье Буассон при каждом удобном случае повторял этот каламбур), виноторговец совсем лишился покоя. У него даже начало пошаливать сердце.
Сначала казалось, что он нашел выход — предложил месье Франсуазу, Бенуа и третьему их спутнику поселиться во флигеле. Но это обстановку не разрядило. Завтракать они приходили в большой дом. То же получилось с обедом и ужином. Приходили вдвоем: Франсуаз считал неудобным приглашать к столу рядового солдата. Но виноторговец готов был плюнуть на субординацию. Этого солдата он бы с удовольствием предпочел своему бывшему зятю.
Лилиан совсем перестала появляться в столовой, а тетушка Гарбо приходила лишь для того, чтобы помочь Мари убрать со стола или сменить тарелки. Буассон вообще не знал и не видел, когда тетушка Гарбо ест и пьет. Удивительный человек! И получалось так, что за стол садились только мужчины — вчетвером, причем двое из них глядели исподлобья. Они молча ковыряли вилками в своих тарелках и уходили, едва кончив ужин, не дожидаясь других. Общительный и разговорчивый по натуре, месье Буассон просто не мог больше терпеть такого испытания. Ну день, два, ну неделю. Но когда это перевалило за второй месяц! Кроме того, он с часу на час ждал, что один из соперников вот-вот взорвется, как начавшая бродить винная бочка.
Виноторговец пошел на хитрость: завтрак заставил подавать ему раньше — ни свет ни заря, когда все еще спали. Потом служанка относила завтрак во флигель. Но это завтрак. А ужин, обед?.. Как ни ломал Буассон голову, придумать он ничего не мог. Выручил его Франсуаз. Вероятно, он тоже стал кое-что понимать. Он сам спросил хозяина — нельзя ли им обедать отдельно. Дело в том, что они не всегда располагают временем, чтобы поспевать к обеденному гонгу. Конечно, конечно! Буассон согласен, Мари может подавать им отдельно и ужин. Когда удобнее месье Франсуазу.
После этого стало полегче, но ненадолго. Месье Буассон когда-то давным-давно читал одну книгу. Было такое время, когда он позволял себе заниматься подобными пустяками. Подробностей повести Буассон не помнил. Но в той книге рассказывалось, как на корабле, потерпевшем бедствие, уцелело два человека. Их носило по океану, и они охотились друг за другом. Каждый из них надеялся, что ему удастся съесть своего противника. Обстановка в его доме заставила Буассона вспомнить про эту книжку. Нечто подобное происходит между Терзи и Бенуа. Они подкарауливают, выслеживают один другого и готовы вцепиться друг другу в глотку…
В поместье к Буассону иногда приезжали гости — доктор из Фалеза и сельский священник. Оба они входили в местную группу Сопротивления, которой руководил месье Франсуаз. После операции по взрыву сен-назерского шлюза Франсуаз остался во Франции.
Обычно гости располагались в столовой и обсуждали дела за чашкой чая или за бутылкой-другой вина, которые Буассон извлекал из своих подвалов. Обязательными участниками таких встреч бывали Леон Терзи и Бенуа. Волей-неволей присутствовал на них и виноторговец на правах хозяина дома.
В группу Сопротивления еще входили: радист по имени Андрэ — фамилии его никто не знал, Шарль Морен и Симон, который почему-то задержался в усадьбе. Помогал еще дядюшка Фрашон. Однако Франсуаз никого из них в дом не приглашал по разным причинам. Ему казалось, что два этих парня — Морен и Симон — придерживаются слишком уж крайних взглядов. Он не смог бы поручиться, что кто-то из них, а может быть, и оба не являются коммунистами. Ну, а Фрашон и радист — это просто обслуживающий персонал…
За столом месье Франсуазу приходилось вести спор главным образом с доктором. С некоторых пор доктор убедился, что политика выжидания — «аттентизм» ни к чему не приведет. Надо действовать. Франсуаз мягко и настойчиво убеждал: действовать они будут, когда придет время, когда союзники подготовят вторжение на континент. Но прежде всего нужна дисциплина. Пока из Лондона иных указаний нет.
— Эдак можно ждать до второго пришествия! — возражал доктор. — Нам нужно расшатывать строй оккупантов. В чем же иначе заключается наше сопротивление?
Священник занимал нейтральную позицию. Бенуа поддерживал Франсуаза — зачем нести лишние жертвы, обострять положение? А Леон по своему обыкновению молчал. Он все еще продолжал играть в свидетеля.
Было послеобеденное время. Жара летнего дня не проникала в столовую. Здесь стоял зеленый полумрак от лапчатых листьев дикого винограда, затенивших все окна. В комнату вошла Лилиан с сыном на руках. Она что-то взяла из буфета и вышла. Вероятно, Лилиан собиралась гулять с ребятами. На ней было платье с рисунком из кленовых листьев, оранжевых, черных и фиолетовых. То самое — Леон очень любил его.
Разговор за столом продолжался. Франсуаз расспрашивал священника о настроениях среди прихожан. Бенуа вдруг поднялся и вышел. Терзи беспокойно посмотрел ему вслед и тоже ушел из столовой.
Он спустился с крыльца и прошел к кузнице. Ну конечно: Жюль увязался за Лилиан. Что ему нужно? Леон видел — Бенуа разговаривал с Лилиан. Лили, видимо, порывалась уйти, а Жюль что-то горячо ей доказывал и не пропускал ее обратно к усадьбе. Потом он взял ее за руку, и Лилиан негодующе вырвалась. Ну это уж слишком! Терзи заторопился.
— Что вам здесь нужно? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Бенуа резко повернулся к Терзи.
— Мне нужно прежде всего, чтобы вы не мешали мне говорить с Лилиан, — вызывающе бросил Жюль.
— Лилиан не желает с вами разговаривать. Оставьте ее.
— Да, я вас прошу, Жюль. Сейчас не время выяснять отношения. Вы напугаете детей… Уйдите! — Одной рукой Лилиан держалась за поручни детской коляски, а вторую подняла, словно защищаясь от удара. Крошка Элен прижалась к ногам матери и готова была заплакать.
Бенуа совсем перестал владеть собой. Оказывается, и он умел приходить в ярость. Свой гнев он обратил на Лилиан.
— Ты… ты потаскуха!.. Грязная тварь! — Жюль обрушил на нее поток непристойной ругани.
Лилиан закрыла руками лицо. Терзи рванулся вперед, едва не опрокинув коляску.
— Вы ответите за свои слова! — Он хлестко ударил Жюля по лицу.
Они сцепились, ослепленные яростью. Бенуа намеревался дать подножку своему противнику, чтобы свалить его на землю, но Терзи оказался более ловким и наносил ему удар за ударом. Тогда Бенуа потянулся к карману, где лежал у него пистолет. Лилиан закричала:
— Боже мой!.. Помогите, помогите!..
Первым на помощь прибежал Фрашон. Бросился разнимать, но из этого ничего не получилось. Из
