всячески уходил от разговоров о внезапно пробудившемся таланте, открытии энергетического и информационного канала, о чем любила пофилософствовать Вероника Сергеевна. Валя только посмеивалась, слушая ее теории о высшем разуме, отмеривающем каждому землянину его долю способностей. Причем главным, по мнению Маковецкой, было поведение человека. Если оно не соответствовало определенным канонам, то информационный канал оставался навсегда закрытым для него и, быть может – будущих поколений. Белова эти рассуждения просто выводили из себя. Валя, посмеиваясь, наблюдала, как он раздраженно спорит с Вероникой Сергеевной. Конечно, ему не хотелось, чтобы ее теория нашла хоть малейшее подтверждение. С годами Валя убедилась в том, что поведение ее мужа далеко от идеала. У него были основания переживать о том, что его энергетические каналы так и останутся невостребованными.
Валя посматривала на часы, замечая, как убийственно медленно идет время в ожидании чего-либо. Давно была выбрана одежда для сегодняшнего торжества, продуман макияж, прическа. Валя решила, что не должно быть ничего лишнего. Она просто расчесала вымытые и пахнущие свежестью волосы, чуть закрепила их лаком. На лице – минимум косметики. Разве только губы яркие, сочные, подчеркнуто чувственные. Брючный костюм стального цвета и белая блуза, черные лаковые полусапожки на высоченной шпильке. Они-то и беспокоили Валю – она не представляла, как вы ходит на них все торжество. Вадим советовал ей надеть что-нибудь более удобное, но Валя решила, что сегодня она будет блистать.
Когда Вадим припарковал машину около здания галереи, Валя почувствовала слабость во всем теле. Она посмотрела на мужа, сына, ища поддержки. Оба ответили ей улыбками.
– Ну что, начался мандраж? – сжимая ее ладонь, спросил Вадим.
– Мягко сказано, – ответила Валя, не узнав своего голоса, и, опираясь на руку мужу, вышла из машины. – Включаю автопилот.
Навстречу вышел Закревский. Он выглядел тоже празднично, не скрывал волнения.
– Здравствуйте, не знаю, кто из нас больше переживает, – засмеялся он отрывистым нервным смехом.
– Лично я вот-вот снова закурю, глядя на вас, – заметил Вадим.
– Следуйте за мной! – наигранно строго сказал Андрей.
– Господи, помоги, – прошептала Валя.
Она почувствовала, что ее окутала сероватая дымка. Она стала своеобразным ограждением от всех, кто в этот вечер окружал ее. Словно невидимый кокон, который не сковывал движения, предостерегая от нежелательных контактов. Все было реально и на грани фантазий. Вале казалось, что на какое-то время она поменялась местами с Вадимом. Вспомнилось открытие «Вивы», журналисты с камерами, многочисленные гости, атмосфера торжества и Вадим с Костей, довольно взирающие на плоды своего труда. Теперь настал ее черед. Валя давно не находилась на таком подъеме. Она разговаривала с совершенно незнакомыми людьми, которые просили ее автограф на выставочном проспекте. Практически каждый считал своим долгом сказать, что она еще очень молода, а так громко заявляет о себе. Валя поначалу смущалась, а потом, переполненная похвалами, добрыми пожеланиями, давала свое первое в жизни интервью. Местная журналистка задавала подготовленные вопросы, Валя мгновенно отвечала, замечая, что совершенно перестала волноваться. Переживания испарились, исчезли вместе с полупрозрачным коконом, видимым только Валей. Она легко поплыла в этом светлом зале над созданными ею облаками, ощущая удовлетворение, радость.
Андрей, как ангел-хранитель, старался все время быть поблизости. После торжественного открытия Вадим и Димка, Галина Матвеевна и Петр Петрович прохаживались по залу, рассматривая ее работы. Для родителей Вадима выставка стала настоящим потрясением. Оба еще раз получили подтверждение тому, что рядом с их сыном наконец находится достойная женщина. Они с гордостью смотрели по сторонам, замечая на лицах незнакомых людей такое же восторженное выражение, а обрывки негромких разговоров, сливавшихся в монотонный гул, состояли из прилагательных в превосходных степенях.
Вороновы и Проскурины тоже были в числе приглашенных и с самого открытия затерялись в просторном зале. Они, не торопясь, рассматривали каждую работу, чтобы потом обменяться впечатлениями.
Не смогла приехать только Вероника Сергеевна – накануне она слегла с высокой температурой и очень переживала, что в такой важный для внучки день ее не будет рядом.
– С двойным праздником тебя, Валюша. Так хотелось обнять, поцеловать, посмотреть в твои глаза и увидеть в них радость, но не смогу. Прости меня, девочка, не вовремя я заболела, – преодолевая неимоверную усталость, вялость во всем теле, тихо сказала она, позвонив утром.
– Не за что извиняться, честное слово. Поправляйся, пожалуйста. Может быть, тебе что-то нужно? Лекарства, еда?
– Все есть, милая, не беспокойся обо мне. У тебя сегодня такой напряженный день. Поверь, все будет замечательно. Ты даже сама не знаешь. Потом позвонишь – расскажешь.
– Обязательно. И позвоню, и приеду проведать.
Валя вдруг поняла, что сегодня, в такой необыкновенный день рядом с нею нет самых близких, родных женщин – мамы и бабушки. Если утром она не видела в этом ничего трагического, то в какой-то момент почувствовала, что вот-вот расплачется. Она уже покусывала дрожащие губы, как кто-то крепко сжал ее локоть. Она медленно повернула голову – это был Андрей. Он не стал ничего спрашивать, просто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Валя ощутила себя маленькой девочкой, которую ласково погладили по голове, похвалили без слов – и стало легче.
Закревский не покидал ее, практически все время находясь рядом. Разве только когда общался с представителями прессы и телевидения. Он не скрывал, что очень доволен происходящим. Чутье не подвело – выставка открывала еще одного мощного мастера. Выставка обречена на успех! На несколько работ сразу нашлись покупатели. Закревский пока не сказал об этом Вале. Наверняка она не ожидает ничего подобного. Андрей бросил беглый взгляд на нее, сияющую, прекрасную, и понял, что в ее сегодняшнем празднике она парит, не задумываясь над тем, что будет дальше. Она счастлива сейчас – это очевидно. Закревский решил, что настал и его черед поздравить Валюшу с успехом.
– Ну, что чувствуешь? – подойдя сзади в очередной раз, тихо спросил он, склонившись над самым ее ухом.
– Я не хожу – летаю. Необыкновенно! Столько теплых слов! – восторженно ответила Валя, обернувшись. И тут же с опаской добавила: – Иногда мне кажется, что я сплю, а когда проснусь и приеду на свою настоящую выставку… О, там меня ожидает холод и отчуждение.
– Валюша, все замечательно, даже лучше, чем я мог предположить. Неделю твои работы будут выставлены на суд неподкупных зрителей. Им или нравится, или нет. Здесь нет третьего варианта, – Андрей осторожно взял Валину ладонь в руки и медленно поднес к губам. – Я целую руку мастера. Спасибо тебе.
– Ты преувеличиваешь, но мне чертовски приятно! – улыбнулась Валя. Нежное прикосновение показалось ей жарким, прожигающим насквозь.
– Спасибо твоему мужу, что он так вовремя вспомнил своего друга детства.
– Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, – прямо глядя в глаза Андрею, сказала Валя. Она снова не смогла поймать его ускользающий взгляд и заметила, как краска разлилась по его лицу. Он стоял перед нею, медленно поправляя безукоризненно завязанный галстук, руки его дрожали. Валя почувствовала, что ей доставляет удовольствие наблюдать его замешательство. Взрослый мужчина вдруг становился испуганным мальчишкой, когда ее серо- зеленые глаза смотрели на него. Это случалось не один раз во время подготовки выставки, наверняка он так же робел, разговаривая с нею по телефону, едва слыша ее голос. Валя представляла, как он нервно поводил головой, словно стряхивая с себя напряжение. Как его бледное лицо в один миг покрывалось краснотой, горящей, обжигающей. Он стыдился этого явного проявления эмоций.
– Ты очень талантлива, Валюша, – не глядя на нее, произнес Андрей. – Это своеобразный крест. Раньше мне всегда казалось, что талантливый человек обязан быть счастливым. Но Божья благодать в одном награждает, другого лишает.
– К чему ты об этом сейчас? – удивленно подняла брови Валя.
– Когда же еще. Я хочу, чтобы ты знала – начнутся испытания, неожиданные перемены. Ты должна быть готова. Надеюсь, ты выстоишь.
– Мне становится не по себе.
– Нет, рановато. Пока что-то изменилось только на уровне эмоций, но не души. Я о другом, – Андрей многозначительно посмотрел на Валю. Впервые за время их знакомства он нашел в себе смелость не отвести взгляд. Он держал паузу, вкладывая в долгий взгляд все недосказанное. То, для чего трудно подобрать слова. Они витают вокруг и становятся как бы осязаемыми, касаются щек, губ, ускользая. – Мне так много нужно тебе сказать, Валюша.
– Здесь? – Валя испуганно посмотрела по сторонам, наткнулась взглядом на приближающихся к ним Вадима и Димку.
– Конечно нет.
– Мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь говорить.
– Знаешь? Нет, нет, ты не знаешь! – Андрей покачал головой, повышая голос.
– Жаль, если я ошибаюсь, – Валя улыбнулась, понимая, что кокетничает. Это было с ней впервые за всю жизнь с Беловым. Ей понравилось это удивительное состояние, когда каждое твое словно, жест, взгляд важны, долгожданны. Это было когда-то, но очень давно. И хотелось снова попасть в такую романтическую струю. Она еще раз скользнула взглядом по остолбеневшему от изумления Закревскому, но подошедшие Вадим с сыном не дали ей возможности что-либо добавить.
– Мне очень понравилось, – сказал Вадим, целуя жену в щеку.
– Мне тоже, – малыш прижался к маме, с гордостью глядя на нее.
– Я рада, даже слов нет, как я рада это слышать! – Валя светилась от счастья. В этот миг в глазах Вадима она увидела тот огонек, который в самом начале их знакомства согревал, давал надежду на то, что между ними происходило что-то серьезное.
– А не нужно ничего говорить, – улыбнулся Белов. И обращаясь к Закревскому, развел руками. – Вот так живешь с человеком, думаешь, что знаешь его, иногда просчитываешь каждый шаг, а оказывается – ты ошибаешься.
– Жена становится прочитанной книгой, ты об этом? – Андрей подмигнул Вадиму.
– Даже будучи закоренелым холостяком, ты все очень тонко подмечаешь. Но это не о нас с Валей. Теперь я уверен, что она таит в себе столько способностей, о которых мы с Димкой и не подозреваем. Правда?
– Поживем – увидим, – улыбнулась Валя. – Кстати, закоренелыми холостяками становятся ближе к сорока. Насколько мне известно, вы, молодые люди, еще не перешагнули порог тридцатилетия.
– Можно и в двадцать иметь душу старика, – заметил Андрей. – Иногда мне кажется, что я прожил столько жизней и невероятно устал от всего. Иногда – будто только появился на свет и оправдываю этим совершаемые ошибки.
– О, да ты философ, – Валя едва коснулась руки Андрея мимолетным, неконтролируемым движением.
– И к тому же неисправимый романтик, – добавил Вадим. Он видел, с каким нескрываемым обожанием смотрит Андрей на его жену. Но ни чувства ревности, ни страха потерять ее не испытывал. Он наблюдал со стороны, как страдает его друг и ничего не замечает витающая в облаках Валя. А может быть, она не настолько наивна, какою хочет казаться?
– Скоро начнется фуршет в малом зале, – заметил Андрей. – Я пойду проверю, все ли там в порядке. Кстати, к вам идет одна из влиятельных дам нашего
