Удар был очень резким. Дым Дымыч едва успел поставить блок. Но все дальнейшее от него уже не зависело. Тренированное тело работало самостоятельно. Если поставил блок, то не должен ждать второго удара. Молниеносный ответ. Не сильно. Только резко, в болевую точку. И тут же мощно, всем телом – локтем сбоку в челюсть. Противник ударяется головой о шконку, отлетает назад, еще удар – в корпус. Теперь надо поймать падающего лицом на колено.
Драться с толпой и остаться неповрежденным можно только в одном случае – когда ты будешь бить толпу. Это Сохатый знал хорошо. И потому не стал дожидаться, когда на него посыплются кулаки и пинки со всех сторон. Он первым решился на атаку, нанося удары каскадами. Время разговоров кончилось. Натиск и быстрота действий спецназовца были такими, что он задавил противников психически. И тогда уже просто добивал. Методично. Жестоко. Рискуя убить или изуродовать.
Жалости в спецназе ГРУ не учат. Там даже драться не учат. Там учат только убивать. И он почти убивал…
А когда все закончилось, взял свой узелок с пидарской кровати и прошел прямо по лежащим и корчащимся телам, то и дело попадая каблуками по чьим-то лицам, к окну. Бросил к выходу из-под подушки угловой лежанки чьи-то вещи и встал сам рядом.
– Еще желающие есть?
В камере опять повисла тишина. Но уже не такая напряженная. Почти радостная даже. Он понял, что победил. Но не знал, что это победа лишь на время…
– Нормально все, братан… – наконец сказали откуда-то от двери. – Все по уму…
Тот человек, который первым хотел его ударить, и был Шурик Беломор. Через час, отмочив лицо под умывальником, он не побоялся подойти к противнику.
– Ты – зверь, Сохатый… Как ты – даже на зоне не бьют. Не торопись в беспредельщики. Хреново тебе будет…
– Меня не учили бить. Меня учили только убивать, – повторил он то, о чем только что подумал. – Будь счастлив, что в живых остался. В следующий раз не останешься. Это всех касается, – сказал он, по-командирски понизив голос на последней фразе. – Власть переменилась. И порядок тоже.
– Робин Гуд? Всеобщий защитник, что ли? Ну-ну… Как-то ты на зоне запоешь? Там не так живут, как ты привык, там порядки свои, спецназовец…
Значит, они уже знали, кто он такой. Беспроволочный тюремный телеграф работает лучше государственных средств связи – это общеизвестно. И сами контролеры при этом считаются стационарными телеграфными аппаратами.
Угроза не подействовала. Пока еще Дым Дымыч не сталкивался в реальности с силой, которую нельзя победить другой силой. И он надеялся на себя.
…Хавьер принципиально не держал дома рюмок. Пили здесь только из граненых стаканов. И исключительно водку. Правда, хорошую, дорогую. Но исключительно отечественного производства. Водку Хавьер уважал всегда, как национальный напиток, и этим гордился. Себе он налил до края. Тоже с уважением. Посмотрел вопросительно на Сохатого. Дым Дымыч отрицательно покачал головой.
– Знаешь же сам – за рулем не потребляю…
– И правильно.
Хавьер выпил и сразу же налил себе еще стакан.
– Подожди, – попросил Сохатый. Он знал, что пьяный Хавьер становится дурным и непредсказуемым. А с дурным разговаривать трудно. – Давай сначала о делах поговорим.
Тот согласно кивнул.
– Сначала рассчитаемся.
– За что? – Хавьер счет деньгам любил. – Аванс ты получил. Что еще?
– Теперь выплачивай расчет.
– Уже?
– Я хоть когда-нибудь просил расчет раньше времени? Если прошу – значит, все…
Хавьер повеселел.
– Хороший ты спец. Жалко тебя будет терять…
– А зачем меня терять? – насторожился Дым Дымыч. Опасности он не почувствовал и, зная свой звериный нюх на опасность, не сильно обеспокоился. Тем более в ножной кобуре он носил под брюками пистолет. Достать его он возможность найдет всегда. При тренировке на это требуется три секунды. Но не станет Хавьер стрелять у себя дома, даже если решится от Лосева избавиться. Он придумает что-нибудь другое, чтобы от себя подозрение отвести.
– Потому что тебе необходимо будет скоро уехать. Скоро и надолго.
– Рассказывай.
– Мой человек – мент-родственничек – сегодня утром был по делам в областной прокуратуре, у следака Оленина. Тому позвонил какой-то стукач по фамилии или по кликухе то ли Седов, то ли Седой. Названы были я и ты. В связи с чем – родственничек не знает. Следак не сказал. Ты сам, случаем, не знаешь?
– Интересно… – Сохатый сразу уловил связь между сообщением Хавьера и звонком Оленина. – И ты считаешь, что мне следует в темпе срываться?
– Не сразу. Меня Саид просил человека ему найти. Для работы. Мы пару раз с ним уже контактировали. Он хорошо платит. Я тогда залетных приглашал. А сейчас вопрос совсем срочный. Тем более что тебе все равно уезжать. Может, я подумал, напоследок согласишься отработать?
Сохатый недолго думая мысленно прокрутил другой вариант, но своими соображениями с Хавьером делиться не стал. Не тот это человек…
– Соглашусь. Но одно условие. Только если ты найдешь мне этого Седого. Я не люблю, когда меня знают много людей. Он – явно лишний.
– Постараюсь. Это, как понимаешь, и в моих интересах. Сегодня же потороплю ребят.
Дым Дымыч кивнул.
– А кто интересует Саида?
– Один бизнесмен. Представляет какой-то западный фармацевтический концерн. Лекарствами торгует. Гагарин Виктор Юрьевич. Не слышал о таком?
Только тренированная воля помогла Сохатому не вздрогнуть. А вздрогнуть было от чего. И даже желание появилось стакан водки себе налить, но он удержался.
– Не слышал.
– Так по рукам?
– По деньгам…
Глава 5
Оленин только успел вернуться с обеда, когда дежурный, нервничая, сообщил, что его срочно вызывает заместитель прокурора. Дважды уже звонил. Нервы после утреннего звонка Седого расшалились, и почему-то Николай Сергеевич вообразил, что разговор обязательно будет идти о том, что он знаком с Сохатым. Мало ли кому еще стучит Седой…
Разговор пошел не о Сохатом, а о Толстяке, дела о покушениях на которого Оленин расследовал. Толстяка сегодня утром, еще до предупреждения Седого, все-таки убили в туалете возле офиса. Сохатый, возможно, опоздал с выполнением заказа – не выдержал гонки конкурентов. А возможно, сам уже дело сделал. В таком случае опоздал стукач. Сейчас на месте работает бригада. Выехал дежурный следователь, но вести дело придется все равно Оленину. Как и после первых трех покушений. Он больше других в курсе событий и знаком с обстановкой достаточно хорошо. Новому человеку во все это надо будет вникать.
– Так что откладывай все другие дела и выезжай туда. Разберись. Это нам, получается, в лицо кто-то плюнул. Разговоров теперь про прокуратуру будет – на весь город.
Николай Сергеевич успокоился.
– Что разговоры. Я еще тогда говорил: захотят убить – убьют. И никто им не помешает. Три раза просто повезло. А конец закономерный.
Он в самом деле говорил так на оперативном совещании у прокурора области. Предупреждал, что события будут именно таким образом развиваться. И никакая охрана Толстяка не в состоянии спасти. Тогда Оленина одернули. Почему-то не любят у нас признавать такой простой факт – если человека заказали, то он уже обречен. Один киллер не справился. Три не справились. А четвертый свое дело сделал. И в итоге оказался прав все-таки старший следователь по особо важным делам Оленин.
В этот раз заместитель прокурора промолчал.
На место происшествия Николай Сергеевич поехал сразу, не заходя к себе в кабинет. Старенькая, но ухоженная «Волга» стояла недалеко от парадного крыльца. Двигатель еще не успел остыть. Оленин вырулил со стоянки, чудом не задев чей-то новенький, еще сияющий лаком «Вольво».
Только этих неприятностей ему и не хватало…
А вообще, посмотреть со стороны на эту стоянку – вопросов задать можно множество. Откуда у работников прокуратуры деньги на такие машины берутся? «Вольво», два «Мерседеса», два «БМВ», «Опель-Омега». И все на зарплату жалуются. Впрочем, сам Оленин от повышения зарплаты тоже не отказался бы. И машину сменить тоже подумывает. «Вольво» ему очень нравится, и средства он имеет.
В большом здании на проспекте Победы Николай Сергеевич бывал несколько раз. И с Толстяком беседовал. И с другими фирмами работать доводилось. Потому сразу поднялся на второй этаж. На эстакаде толпился народ. Женщины собрались с разных этажей, трагически перешептывались и с подозрением смотрели чуть ли не на всех проходящих мужчин. Охранники финансово-строительной компании сидели на деревянном диванчике с помповыми бесприкладными ружьями в руках и нервно курили. Перешептывались, бросая короткие фразы. Должно быть, задним числом у них чесались руки, как это бывает почти у каждого человека, имеющего при себе оружие, но упустившего момент, когда его следовало применить.
«Рисковый парень работал, – подумал Оленин. – Не каждый решится действовать здесь, под носом у вооруженной толпы».
В том, что охранники компании представляют собой только вооруженную толпу, он не сомневался. Ну что они собой представляют? Окончили в лучшем случае школу охранников, получили лицензию и устроились на сидячую непыльную работу. Сомнения в профпригодности этих горе-охранников появятся у любого профессионала. Николай Сергеевич считал себя профессионалом не как старший следователь по особо важным делам, а как бывший старший сержант спецназа ГРУ. Там был профессионализм. Даже у солдат, не говоря уже об офицерах. Того же Сохатого взять – что ему эта вооруженная толпа? Он их вокруг пальца обведет и при надобности перебьет всех хоть вместе, хоть по одному.
Да… Сохатый…
Толстяка заказали Сохатому… Через Хавьера…
Сохатый – профессионал…
Здесь работал, несомненно, профессионал… Или же абсолютный дилетант… При полном парадоксе такого суждения – оно может быть абсолютным. Стоп! Но почему тот Сохатый и этот должны совмещаться? Кто вообще сказал, что Сохатый только один? Мало ли в стране Лосевых, и любого из них могут звать Сохатым.
