– Позвони Асафьеву. Поинтересуйся.
– Позвони ты. Ты же его лучше знаешь. А у тебя самого как? Что-то появилось?
– Есть у меня интересные новости. Даже не новости, а мысли, предположения. Только очень хотелось бы с Александрой Чанышевой поговорить. Для подтверждения версии. Ты не планируешь такую беседу?
– Планирую. Через сорок минут ее ко мне доставят. Потому тебе и звоню. Подъедешь?
– Обязательно.
– Только перед этим позвони другу. Не забудь.
Я позвонил.
– Майора Асафьева, пожалуйста.
– Слушаю, господин экс-майор.
– Долго жить будешь. Голос твой я не узнал. У меня к тебе вопрос. Ты задействован в операции по поимке Лешего?
– А кто в ней не задействован?..
– Правильно. Даже я задействован. А вопрос у меня к тебе конфиденциальный. Есть у вас такой следователь – капитан Панкратов?
– Есть. Только что-то последние недели его не вижу. Наверное, в отпуске.
– Что ты о нем можешь сказать?
– А почему тебя интересует наш следователь?
– Панкратова задержал майор Лоскутков.
– Молодец твой рысоглазый… По какому поводу задержал? Чтобы взять нашего следователя, надо иметь серьезные обоснования.
– Панкратов попал в облаву там, в городском бору. При нем был нож со следами старой крови. И пресловутые царапины. Сейчас его в КПЗ держат, до результатов экспертизы. Так что он за человек?
– Трудно сказать. Замкнутый он очень. Общается мало с кем. Про личную его жизнь… Единственное, что я помню по разговорам, – несколько лет назад он с женой развелся. Все, как в анекдоте. Возвращается из командировки, в постели жена с чужим мужиком. Он избил обоих до такой степени, что они в больницу попали. Тогда с трудом это дело удалось замять. Так что по психологической характеристике он весьма даже подходит на роль Лешего. Но пусть Лоскутков будет осторожнее. Наш генерал, возможно, не захочет честь мундира пачкать…
– Понятно, спасибо. Я так нашему менту и передам. На прощание еще один вопрос, если это не составляет государственной тайны. Я знаю, что у вас нет такого строгого разделения труда, как в космических бюро. Но все же есть определенные направления. Какими вопросами занимался капитан Панкратов?
– Вообще-то это знать посторонним не положено, но для пользы следствия я могу тебе сказать – статьи 272, 273, 274 Уголовного кодекса. Но в этих делах он царь и бог. Знает дело до тонкостей. Редкий специалист. Ты меня понимаешь?
– Нет.
– Спросишь у Лоскуткова. Пока. Я и так слишком разболтался по телефону.
– Пока.
Я посмотрел на машину под окном. Моросил дождь, но не смывал, к сожалению, грязь, которую я насобирал на дороге. Безнадежно глянул на книжную полку, ожидая, что случится чудо. Чуда, к сожалению, не произошло. А сам я «Уголовный кодекс» себе так и не завел, хотя постоянно собираюсь это сделать. Поэтому по дороге к выходу пришлось заглянуть в приемную.
– Светочка, светоч ты наш ученый, – обратился я к секретарше, – будь любезна, подскажи мне, что значат статьи 272, 273 и 274 УК?
Светочка заочно учится в юридическом техникуме и мечтает стать очень популярным частным нотариусом. В юридический институт она поступать не стала по вполне прозаической причине. Она слышала, что частные нотариусы зарабатывают несравненно больше, чем частные сыщики, которые, в свою очередь, зарабатывают несколько больше ментов. Сам же томик «Уголовного кодекса» всегда лежал у нее на столе для таких неучей, как я или наш шеф – бывший ментовский подполковник Лева Иванов.
– Преступления, связанные с компьютерами, – без запинки выдала мне Светочка. – Еще вопросы есть? А то мне надо срочно одно дело сделать.
Я от восторга даже присвистнул и, как собака, взявшая след, понесся к выходу. И под дождем – к машине. На улице дождь оказался сильнее, чем это можно было предположить, глядя на него из окна. Но это было больше понятно прохожим, которые топали по улице пешком. Я же быстро нырнул в тачку, включил «дворники», дал им прочистить мокрое стекло и после этого торопливо вырулил на дорогу. Очень мне не терпелось посмотреть на майора Лоскуткова, когда я буду задавать Саньке Чанышевой вопросы, суть которых мент понимать не будет, но будет из-за этого зверем злиться и стрелять глазами – как из танка бронебойными снарядами. По дороге я остановился у магазина и купил коробку сахара. В подарок Лоскуткову. Может, хоть чай у него есть свой?
Перед тем, как сесть в машину, оглянулся и сразу заметил старенькую «Хонду». Она дважды попадалась мне в зеркало заднего вида…
На окнах кабинета плотно сдвинуты вертикальные металлические жалюзи и, в дополнение ко всему, задернуты шторы из плотной ткани. Такие жалюзи защищают окна от прослушивания с помощью лазерного звукоснимателя. Так правильно называется прибор, который в просторечии зовут дистанционным лазерным микрофоном. Каждое оконное стекло – это мембрана, точно такая же, как мембрана микрофона. И точно так же стекло колеблется. Только снять звук с такой грубой мембраны по силам исключительно чуткому лазерному лучу. Металлические жалюзи звуковые колебания глушат, и при прослушивании разговор сводится к шипению недовольных друг другом кошек.
И тем не менее Хозяинов предпочитает вести особо важные беседы в маленькой комнате отдыха за стеной. Там вообще не существует никаких окон. На жалюзи не надеется, поскольку существует такое множество прослушивающих устройств, что каждое не знают даже спецы. А он и себя к таким не относил, и не слишком надеялся на того отставного майора, которого содержал у себя в охране, бывшего комитетчика.
Александр Матвеевич привычно приветлив с пришедшими, говорит мягко и с улыбкой. Вообще он всегда умеет произвести впечатление человека добродушного, чуть ли не ласкового – лицо такое. И лишь хорошо знающие его, плотно с ним работающие люди могут – если не побоятся – многое рассказать о том, что он в действительности из себя представляет.
Сегодня пришедших трое. Он сам их вызвал.
– Пить что-нибудь будете? – спросил Хозяинов и откинул дверцу бара, блеснув при этом крупным бриллиантом в перстне из белого золота.
Комната отдыха – узкая и длинная. Здесь только и помещаются два кресла по одну стену, диван – по другую, а сбоку от них – бар. Опускаешь дверцу, и она заменяет собой стол. Очень удобно в такой тесноте. В противоположном конце комнаты – телевизор с видеомагнитофоном и музыкальный центр. Хозяинов вытянул руку с пультом и нажал клавишу. Спокойная музыка заполнила помещение. Музыка – еще один вид маскировки на случай прослушивания.
– Минералку, если можно, – первый говорит очень осторожно и сидит на самом краешке дивана, стесняясь расположиться поудобнее. Заметно, что он достаточно хорошо чувствует дистанцию и не стремится ее нарушить.
– Я бы пивка, – это другой, с лицом слегка помятым и не очень умным.
– А я, Александр Матвеич, предпочитаю коньяк, – третий из гостей, человек лет пятидесяти, солидно и со вкусом одетый, чувствует себя здесь более привычно. – Ты знаешь какой… – и он довольно потер ладони.
Последняя фраза специально произнесена, чтобы показать перед остальными свои отношения с Хозяиновым. Чуть ли не дружеские, чуть ли не равные.
– Я тебе другой предложу. Оцени. На мой вкус – этот куда как лучше.
Самого Хозяинова явно не смущает то, что ему приходится выполнять роль официанта. Кстати, Александр Матвеевич в молодости официантом и работал, пока не стал со временем директором ресторана. Он протянул первому бутылку с минеральной водой «Боржоми», услужливо и с улыбкой открыл ее, второму дал жестянку с пивом, третьему налил коньяк и даже сам понюхал его, закрыв от удовольствия глаза и что-то одобрительное промычав на вдохе.
– Хороший марочный грузинский коньяк по вкусу ничуть французским не уступает, а уж букет побогаче будет. Рекомендую.
– Попробуем…
– Теперь, Вениамин Вениаминович, я слушаю. Что там произошло? – На лице – все та же приветливая улыбка, а в голосе появились мелкие чешуйки льда. У того, кто наблюдает это впервые, под кожей мурашки начинают бегать. – Мне вообще-то не сильно нравится, когда нелепые случайности нарушают движение набравшей обороты кампании. Я с трудом верю, что это – именно случайности.
Гость, который пожелал попробовать грузинский коньяк, сделал маленький глоток, поднял на Хозяинова глаза и стал отчитываться за всех.
– В общих чертах, дело обстоит так…
– А если не в общих чертах? Если – с анализом?
– А если не в общих, то мне пока еще трудно делать категоричные выводы. Слишком мало данных.
– Хорошо. Давай в общих…
– Утром в ментовку пришла его жена. Сказала, что застрелила мужа. Перед этим она укололась какой-то синтетической гадостью. Хорошую наркоту он ей не покупал.
– Зачем он вообще ее пичкал этой гадостью? – Хозяинов не понимал и не принимал такого поведения в семейных отношениях. Сам он наркотой никогда не баловался, хотя местные торговцы ею хорошо платили ему за «крышу».
– Я его теми же почти словами спрашивал, – сказал Вениамин Вениаминович. – Началось у нее с подруг… Они, стервы, пристрастили. Валентин пытался ее от этого дела отучить, но их разве отучишь… Она стала его просто шантажировать. Слишком много знала. Правда, знала только о работе без налогов. Но если налоговая бы не вовремя влезла в его дела, то пришлось бы многим туго. Вот потому он вынужден был уступить. Выходить на улицу он ей почти не давал, разве что – в сопровождении. А так – покупал кое-что, чтобы дома сидела и не рыпалась.
– Вот и допокупался!
– Да… – значительно сказал тот, что пил пиво.
Гость с бутылкой минеральной воды молчал.
– Ладно. Дальше слушаю.
– Она сейчас в СИЗО. Следствие уже решило однозначно – виновна. У нее – явка с повинной. Казалось бы, все чисто. Но вот есть маленькая странность. Сама она ничего не помнит. Только пришла в себя утром, в руках у нее – пистолет, на полу – мертвый муж. Потому и решила, что это она сделала. Там есть маленькая деталь. Признание обвиняемого не является доказательством вины. А других улик у них нет. Только косвенные. Но косвенные улики судом могут рассматриваться в комплексе. И выносится приговор на их основании.
– Откуда такие данные?
