Джордж Р

настоящем Драконьем Камне, но этот она забудет нескоро. Жесткая трава и колючие кусты покрывали нижнюю часть его склонов, выше зазубренная вереница голых камней стремительно и круто взмывала в небо. Там среди разломанных валунов, острой горной гряды и игольчатых скал Дрогон устроил свое гнездо в неглубокой пещере. Когда Денни впервые увидела холм, то поняла, что он жил там уже некоторое время. В воздухе чувствовался запах гари, все камни и деревья вокруг обуглились и почернели, земля была покрыта обожженными и сломанными костями, и все же это был его дом.

Дени как никто понимала всю ценность дома.

Два дня назад, взобравшись на вершину скалы, она обнаружила воду к югу от нее, тонкая нить лишь коротко сверкнула в лучах заходящего солнца. Ручей, решила Денни. Маленький, но он приведет ее к большему потоку, а тот в свою очередь должен впадать в небольшую речку, а все реки в этой части света были притоками Скахадана. Как только она доберется до Скахадана, ей останется лишь следовать по его течению до Залива Работорговцев.

Конечно она могла вернуться в Миэрин на драконе. Но Дрогон этого желания не разделял.

Повелители драконов Старой Валирии управляли своими драконами с помощью сдерживающих заклинаний и волшебных горнов. Дейнерис сделала это словом и кнутом. Взобравшись на драконью спину, она часто чувствовала себя будто учится ездить заново.

Когда она хлестала свою серебристую кобылу по правому боку, кобыла шла налево; для лошади первый инстинкт - убегать от опасности. Когда она била кнутом поперек правой стороны Дрогона, он поворачивал направо; основной инстинкт дракона - всегда атаковать. Хотя иногда казалось не важным куда она его ударила, он летел куда хотел и нес её с собой. Ни кнут, ни слово не могли повернуть Дрогона, если он не желал поворачивать. Кнут больше раздражал его, чем ранил, и она заметила, что его чешуя стала тверже, чем рога.

И не важно как далеко улетал дракон каждый день, с приходом сумерек какой-то инстинкт тянул его обратно к Драконьему камню. Его дом, не мой. Её дом был позади, в Мирине, с её мужем и с её любимым. Конечно, это было то место, которому она принадлежала.

Продолжай двигаться. Если я обернусь - я пропала.

Воспоминания сопровождали ее. Облака под ногами. Маленькие как муравьи, лошади мчаться по траве. Серебряная луна, такая близкая, что можно прикоснуться. Реки, струящиеся внизу, ярко- синие, блестящие на солнце. Смогу ли я когда-нибудь вновь увидеть такую красоту? На спине Дрогона, она чувствовала цельной. В небе беды этого мира не могли коснуться ее. Как она могла отказаться от этого?

Однако всё это уже в прошлом. Девочка может проводить свои дни в играх, но она была взрослой женщиной, королевой, женой, матерью тысяч. Её дети нуждались в ней. Дрогон покорился кнуту, и ей тоже следует покориться. Она должна снова надеть свою корону и возвратиться к своей эбеновой скамье, в объятия своего благородного мужа

К равнодушным поцелуям Хиздара.

Этим утром солнце припекало, небо было голубым и безоблачным. Это радовало. Одежда Денни превратилась в лохмотья и совсем не позволяла согреться. Одна из ее сандалий соскользнула во время безумного полета из Миэрина, а вторую она оставила наверху в пещере Дрогона, решив, что лучше идти босиком, чем наполовину обутой. Свой токар и вуаль она сбросила в бойцовой яме, а ее льняная нижняя туника не предназначалась для защиты от жарких дней и холодных ночей Дотракийского моря. Пот, трава и грязь испачкали ее, а Денни оторвала полосу от подола, чтобы перевязать себе голень. Наверное, я выгляжу измученной оборванкой, подумала она, но если дни по- прежнему будут теплыми, я, по крайней мере, не замерзну.

Ей было одиноко и большую часть времени она испытывала боль или голод...но несмотря на все это она была странно счастлива здесь. Немного боли, пустой желудок, озноб по ночам... какое все это имеет значение если ты можешь летать? Она хотела делать это снова и снова.

Чхику и Ирри должно быть ждут на вершине её пирамиды в Мирине, сказала она себе. Также её милая помощница Миссандрея, и все её маленькие прислужницы. Они бы принесли ей еды, и она могла бы искупаться в бассейне вблизи хурмы (дерева). Это было бы приятно опять почувствовать себя чистой. Дени не нуждалась в зеркале чтобы знать что она была грязной.

Также она была голодна. Одним утром она нашла немного дикого лука, растущего на полпути вниз южного склона, позднее в тот же день покрытые листвой красноватые овощи, которые могли быть какой-то странной разновидностью кабачка. Чтобы это не было, это не сделало её больной. А в остальном одна рыбина, которую она поймала в

в родниковом водоеме снаружи пещеры Дрогона, она выжила так хорошо как могла на драконьих объедках, на обожжённых костях и кусках дымящегося мяса, наполовину обуглившихся, на половину сырых. Она нуждалась в большем, она знала. Однажды она пнула треснувший овечий череп раскрытой стороной ноги и послала его подпрыгивать по краю холма. И когда она смотрела на череп падающий вниз по крутому склону к морю травы, она поняла, что должна идти.

Она отправилась через высокую траву энергичной походкой. Дени чувствовала тепло между её пальцами. Трава была высотой с её рост Она никогда не казалась такой высокой, когла я была верхом на Серебрянке, скачущая рядо с моим солнце-и-звезды во главе кхаласара. Во время ходьбы кнут управляющего бойцовской ямы постукивал по её бедру. Это и тряпки на ней были всем что она захватила с собой из Мирина.

Хотя она шла через зеленый океан, летней насыщенной зелени не было. Даже здесь чувствовалась осень, а за ней вскоре последует зима. Трава была бледнее, чем она помнила, тусклого и болезненно зеленого цвета, по краям переходящего в желтый. После этого она станет бурой. Трава умирала.

Дейенерис Таргариен не была гостьей в Дотракийском море, огромном океане травы, который простирался от леса Кохора до Матери Гор и Чрева Мира. Она впервые увидела его, когда была еще девочкой, новобрачной Кхала Дрого, по пути в Вэйс Дотрак, чтобы предстать перед старухами дош кхалина. Вид всей этой травы, простиравшейся перед ней, перехватил у нее дыхание. Небо было синим, трава зеленой, а я была полна надежд. Тогда еще сир Джорах был с ней, ее грубоватый старый медведь. У нее были Ирри, Чхику и Дорея чтобы заботиться о ней, ее солнце и звезды, чтобы обнимать ее ночью, ее растущий внутри ребенок. Рэйего. Я собиралась назвать его Рэйего и старухи-кхалиси заявляли, что он станет Жеребцом, который покроет Мир. Вряд ли с тех полузабытых дней в Бравоосе, когда она жила в доме с красными дверями, она была так счастлива.

Но в Красной пустыне все ее счастье превратилось в пепел. Ее солнце и звезды упал с коня, мейега Мирри Маз Дуур убила Рэйего в ее чреве, и Дэни задушила пустую оболочку Кхала Дрого своими собственными руками. После этого великий кхаласар Дрого распался. Ко Поно назвал себя Кхалом Поно и забрал с собой многих всадников и рабов. Ещё больше увел с собой Ко Чхако, назвавший себя Кхалом Чхако. Маго, его кровный всадник, изнасиловал и убил Ероих, девушку, которую Дейенерис когда-то спасла от него. Только рождение ее драконов в огне и дыме погребального костра Кхала Дрого спасло Дени от отправки назад в Вэйс Дотрак, чтобы жить среди старух дош кхалина до конца своих дней.

Огонь опалил мои волосы, но остальному он не причинил вреда. Также было и в Яме Дазнака. Это все что она помнила отчетливо, а все остальное произошедшее было как в тумане. Так много кричащих и толкающихся людей. Она помнила вздыбленных лошадей, опрокинутую тележку с дынями. Снизу прилетело копье, за которым последовали арбалетные стрелы. Одна прошла так близко, что Дени почувствовала ее прикосновение на щеке. Другие скользили по чешуе Дрогона, застревали в ней или пробивали мембрану его крыльев. Она помнила извивающегося под собой дракона, содрогавшегося от ударов, пока она отчаянно пыталась влезть на его чешуйчатую спину. Раны дымились. Дени видела, как одна стрела сгорела во внезапном пламени. Другие упали, потеряв скорость от ветра, поднятого крыльями. Внизу она видела мечущихся людей,

охваченных пламенем с поднятыми вверх руками, как-будто они агонизировали в каком-то безумном танце. Женщина в зеленом токаре схватила плачущего ребенка и закрыла его руками, пытаясь заслонить от огня. Дени отчетливо видела цвет токара, но не лицо женщины. Люди, давясь в проходах, топтались по ней, когда они с ребенком упали. Некоторые были в огне.

Затем все это исчезло, звуки затихали, люди уменьшились, копья и стрелы, падали вниз под ними, как только Дрогон вырвался в небо. Выше, выше и выше поднимал он ее; высоко над пирамидами и ямами его крылья распростерлись, чтобы ловить теплый воздух, поднимающийся от раскаленных солнцем каменных городских улиц. Даже если я упаду и умру, это стоило того, подумала она.

Они летели на север, через реку; Дрогон парил на раненных и изорванных крыльях сквозь облака, которые висели как знамена какой-то призрачной армии. Дени заметила берега Залива Работорговцев и старую валирийскую дорогу, тянущуюся вдоль побережья через пески и пустоши, пока она не исчезала на западе. Дорога домой. Затем под ними не было ничего кроме колышащейся на ветру травы.

Неужели первый полет был тысячу лет назад? Иногда, казалось, что так оно и было.

Солнце становилось жарче по мере того как поднималось и вскоре ее голова загудела. Волосы отрастали снова, но медленно. Мне нужна шляпа, сказала она вслух. Наверху Драконьего