перекатиться после ответной очереди. Некуда перекатываться.
Те парни из неизвестной группы это, похоже, осознали хорошо и орешником прикрылись. Но Сохно пополз в него именно потому, что с этой стороны его не ждут. И правда, пробравшись, извиваясь неслышным ужом, через неширокую полосу, оказалось, что попал он на очень удобную позицию для наблюдения. Кусты орешника шли до каменистого обрыва. Пусть и невысокого, всего-то около двух метров. По краю обрыв густой и высокой травой зарос. А там, под обрывом, шла тропа, и за тропой склон прикрывала молодая, чуть выше человеческого роста густая еловая поросль. Ее-то простая оптика «винтореза» Кордебалета и не смогла «прострелить» полностью. И даже тепловизор не помог разобраться, что за люди в молодом ельнике прячутся. Но это оттуда, с противоположного склона они не видны, как не видны и снизу. А сверху группу можно не только рассмотреть и пересчитать по пальцам, если пальцев хватит, но и свободно почти полностью уничтожить, если возникнет такая необходимость.
Сохно насчитал двенадцать человек. На два больше, чем Кордебалет со своим тепловизором. Должно быть, когда он их рассматривал, пара человек за камнями отдыхала, и потому не «светилась» в прицеле. Камней среди ельника было достаточно, и даже таких, за которыми укрыться несложно. Но укрывались не все, а только двое наблюдателей. А остальные собрались в небольшой яме, где командир группы проводил то ли инструктаж, то ли военный совет в полевых условиях. Но хватило бы только двух брошенных одна за другой гранат, чтобы группа прекратила свое существование. Может быть, после этого уцелели бы сидящие чуть в стороне наблюдатели. Но Сохно знал за собой одну особенность: он редко промахивался при выстреле, когда очень хотел не промахнуться.
Это были, скорее всего, настоящие боевики. Хотя полную гарантию, что это не кадыровцы, Сохно тоже не дал бы. Кадыровцев стало слишком много, и встретить их можно было уже в любой части Чечни. А координировать с ними свои действия – это значит подвергать всю операцию угрозе срыва. Ходили слухи, и, наверное, небезосновательные, что бывшие боевики, официально перейдя на службу к власти, не совсем порвали со своим прошлым и имеют немало друзей в среде противника. И кто даст гарантию, что они не захотят своих друзей предупредить.
Но сейчас вопрос был даже не в этом. Согласно сводкам в группе Абу Обейды не было чеченцев – Обейда предпочитал воевать исключительно с наемниками. И его настоящие чеченцы предупреждать, скорее всего, не стали бы. А вот уничтожить такого известного человека со всей группой – это с удовольствием. Кстати, вспомнил Сохно, и отдельные полевые командиры чеченских боевиков тоже не против были бы уничтожить Обейду. Так что умозрительно решить вопрос о том, кто перед ним, подполковник Сохно не мог.
Возможность для атаки была великолепная. Такая возможность за всю боевую карьеру, может быть, раз в жизни предоставляется! Только пара гранат… И пара выстрелов… И все… И даже помощников не надо… Неплохой результат – один против двенадцати… Но как отреагирует на это сам Обейда – это уже иная тема. И решиться на атакующие действия без согласия полковника Согрина Сохно тоже не мог. А разговаривать по «подснежнику», когда находишься так близко от противника – это еще одна возможность себя выдать. Пришлось разворачиваться на участке, где и ящерице развернуться трудно. Но Сохно развернулся и начал отползать вверх по склону, пересекая полосу орешника в обратную сторону. Там, уже на выходе из зарослей, осмотрелся и включил передатчик.
– Рапсодия, я – Бандит!
– Слушаю тебя, Толя, внимательно, – отозвался полковник Согрин.
– Двенадцать человек. Двое – наблюдают. Остальные совещаются в ямке. Пара гранат, только пара гранат, и их нет. Жалко возможность упускать.
– Принадлежность?
– Похожи на бандитов. Слышал только отдельные слова. Может быть, чеченцы. Язык похожий, хотя смысла не уловил.
– «Кадыровцы» тоже на бандитов похожи.
– Толя, средства связи не посмотрел? – вмешался в разговор Кордебалет. – У кадыровцев хорошее обеспечение связью. Лучше, чем в армии. Должна быть малогабаритная рация. Антенна обязательна.
– Смотрел. Средств связи не обнаружил. Может, есть в свернутом виде. Какой-нибудь ранец, как у тебя. Сняли, и положили за камень, чтоб плечи не утруждать.
– Вооружение?
– Два РПК,[17] миномет, автоматы, две «Мухи»,[18] снайперская винтовка. Винтовка иностранная, на ножках под стволом, вся под цвет камуфляжа. Но не крупнокалиберная. Автоматы разнокалиберные, у каждого по вкусу и по возможностям.
– У кадыровцев тоже могут быть разнокалиберные, – возразил полковник. – Никаких гранат. Категорично! Надо выяснить, что они здесь делают. И Обейду шумом можем спугнуть, и своих, чего доброго, можем «положить».
– Что они делают? – проворчал Сохно. – За Обейдой вместе с Абу следят. По-доброму, могли бы уже и уничтожить если не всех, то почти всех… Сверху, неожиданно… Не уничтожают. Чего ждут?
– Вот этого ты после своих гранат никогда не узнаешь! Сможешь кого-то одного захватить?
– Был бы заказ… – усмехнулся Сохно. – Пошел выполнять.
– Ты выполняй. Я пока свяжусь с генералом Спиридоновым.
– Понял. Конец связи. Там я разговаривать не смогу.
Заказ, грубо говоря, в устах подполковника Сохно означал поставленную задачу. А если задача была поставлена, он всегда старался ее выполнить как можно быстрее и как можно качественнее. Сразу сообразив, что удобнейшая позиция для наблюдения и не менее удобная позиция для атаки, занимаемая им несколько минут назад на оконечности обрыва под зарослями орешника, для новой задачи не годится, потому что, выбираясь из орешника, он становится заметным для любого случайного взгляда тех людей, что сидят в ямке и чего-то дожидаются. Просто кто-то взгляд поднимет, и все… И даже взгляд поднимать не надо, потому что периферийное зрение в напряженной боевой обстановке всегда четко реагирует на любое движение в стороне… И потому Сохно решил обойти группу со стороны. И при этом справедливо рассудил, что, поскольку боевики стараются быть незамеченными другими боевиками, отдыхающими внизу, следовательно, они за ними следят. И двинутся вовсе не в противоположную сторону той, куда двинет своих людей Абу Обейда. А последнее он уже знал.
Естественно было рассудить, что захватывать «языка» следует вовсе не в той ямке, где сидят десять человек. И потому он, прекрасно запомнив диспозицию, двинулся в сторону крайнего наблюдателя, с увлечением таращащегося в окуляры бинокля. Сохно уже знал, что в настоящее время боевики Абу Обейды обедают, чем Аллах послал. И уже из того, как неотрывно смотрел за этим действием наблюдатель, понял, что тот голоден и все его мысли сейчас о еде. Сохно сделал два шага, совершил длинный прыжок и, приземляясь опустил кулак на затылок наблюдателя, внешне здоровьем не отличающегося. Удар кулака пришелся именно туда, куда и следовало, сразу «отключив» наблюдателя. Подполковник бросил быстрый настороженный взгляд по сторонам. Нет – опасности никакой. И Сохно, легко подхватив худосочное тело на руки, в несколько скачков достиг кустов и скрылся за ними. Скачки, правда, с такой ношей уже не были кошачьими, но все же оказались настолько быстрыми, что никто из боевиков не заметил исчезновения товарища. Потом уже не скачками, а просто бегом – вверх, подальше от места действия, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности и спокойно провести допрос.
И, только оказавшись уже в добрых пятидесяти метрах от зарослей орешника, подполковник бросил свою надоевшую ношу на землю и перевел дыхание. Не забыл при этом вздохнуть – на пенсию в самом деле пора. Раньше, бывало, ему такие короткие, но интенсивные нагрузки ничего не стоили. А теперь приходится напрягаться и потом приводить дыхание в порядок. Пятьдесят с лишком – возраст сказывается.
Сохно наклонился и приподнял капюшон камуфлированной куртки. При ударе капюшон сдвинулся, и закрыл лицо боевика. Сейчас захотелось в это лицо взглянуть. Взглянул и вздохнул еще раз. Перед ним был парнишка, почти мальчишка. От силы, лет шестнадцати, может быть, и моложе.
– Рапсодия, я – Бандит!
– Слушаю, Толя.
– Вынес с места их наблюдателя.
– Что говорит?
– В сознание придет, спрошу.
– Чеченец?
– По крайней мере, не негр и не чукча, гарантирую на все сто.
– Поторопись, Абу Обейда готовится сниматься с места.
– Понял. Тороплюсь.
Сохно наклонился над мальчишкой, с жалостью посмотрел в закрытые глаза и легко пошлепал ладонью по щеке. Это помогло мало. Пришлось пошлепать посильнее. Парнишка открыл глаза, испуганно посмотрел на подполковника и попробовал лежа отодвинуться подальше.
Полковник Согрин поговорить с генерал-лейтенантом Спиридоновым не смог, потому что генерал, как оказалось, срочно вынужден был уехать в Ханкалу, где его уже ждал спецрейс – случилось что-то экстраординарное, и генерала вызвали в Москву. Полковник Мочилов уже от своего имени повторил предыдущий приказ – никого посторонних близко к Абу Обейде не подпускать и при этом не обнаруживать себя, что бы ни произошло.
– Легко сказать, Юрий Петрович. А если вторая группа атакует Обейду? Мы, естественно, прикроем. Но как при этом себя не обнаружить?
– Ищи, Игорь Алексеевич, способы. И постоянно докладывай. О каждом шаге. Ветер переменится, докладывай.
Приказ отдан, но полковник Мочилов сам начал служить в спецназе лейтенантом, и потому хорошо понимал, что бывают приказы, которые выполнить можно только при случайном стечении обстоятельств. Пусть и говорят, что случайностей не бывает, а каждая случайность – это звено в цепи закономерностей. Фраза красивая, и к спецназу имеет конкретное отношение. Спецназ обязан уметь организовывать случайности, которые ему помогают. Но это, к сожалению, не всегда удается. Брать на себя всю ответственность в такой сложнейшей операции тоже не хотелось, и полковник позвонил Спиридонову.
Генерал лейтенант ответил сразу.
– Вовремя ты, Юрий Петрович, успел. Я трубку уже в руках держал, чтобы выключить. Летчики требуют. Есть новости?
– Не слишком приятные, товарищ генерал. Хорошо, что вы еще не вылетели. Я не в курсе ваших дел, но, может быть, здесь вам быть не менее важно, чем в Москве…
– Слушаю… – Генерал лейтенант ответил настороженно, как и полагается говорить начальнику агентурного управления ГРУ.
Мочилов подробно доложил все, что узнал от полковника Согрина.
– «Языка» не взяли?
– Пытаются. Пока данных нет.
Спиридонов думал целую минуту. В трубке слышны были голоса. Должно быть, пилоты торопили генерала.
– Хоть на две части, в самом деле, разрывайся! Так, Юрий Петрович, я остаюсь. Сейчас приеду. Жди. Будь с Согриным на связи. Сейчас – найди генерала Воронова, скажи, что я хочу с ним срочно пообщаться. Пусть никуда не отлучается. Ему, возможно, придется вместо меня в Москву лететь по поводу нашего
