– Я был бы, Глен, вам очень признателен…
– Хорошо. Только кофе допью, и выеду к вам.
– Я выйду к дороге…
На операцию выехали вдвоем с Маккинроем. Джозеф с Уолтером поехали на фургоне. В нужном месте дороги, согласно просчетам, пикап Рассела должен догнать фургон.
До фермы доктора Шинкуа шесть миль. Доехали не слишком торопясь, но вовремя. Сам доктор стоял у дороги и разговаривал с почтальоном, который прислонил свой велосипед к дереву. Все правильно. Даже хорошо, что видят, как доктор Шинкуа уезжает с Расселом. Вот только Маккинрой в картину не вписывается. И потому Рассел сразу предупредил так громко, чтобы и почтальон слышал:
– Садитесь, доктор… Мы еще и Маккинроя до перекрестка подбросим…
Доктор Шинкуа, как и почтальон, Маккинроя знал уже несколько лет, и потому наличие такого попутчика подозрения не вызвало. А до какого перекрестка они «подбросят» Маккинроя – это и не столь важно.
Они миновали уже несколько перекрестков, когда из-за очередного поворота окруженной лесом дороги, въезжая на мост через неторопливую речку, увидели стоящий на крутом подъеме фургон. Подъем был долгим, и один его склон уходил от дороги не слишком круто к каменистому берегу ручья.
– Моя же машина! – с хорошо разыгранным удивлением воскликнул Рассел. – Что там у них случилось? Все, что ли, машины, доктор, сегодня ломаются…
И даже наклонился над рулем, чтобы лучше было вдаль всматриваться.
Подъехали ближе. На дороге рядом с фургоном стояли Джозеф и Уолтер. Ковбойская одежда Джозефа резко контрастировала с цивильным костюмом Уолтера.
– Кто это с Джозефом? – внешне спокойно спросил доктор Шинкуа, но Рассел уловил в голосе едва заметное напряжение.
– Покупатель… Кобылку у меня купил… Для жены… В подарок… Ее и везут… Не жену… Кобылку…
Рассел притормозил, не забыв посмотреть в зеркала. Машин позади не было. Впереди машин тоже не было – если бы впереди было неспокойно, Уолтер должен был бы встать по другую сторону от Джозефа.
Едва пикап остановился, Маккинрой умело набросил на шею доктора Шинкуа удавку.
– Сиди, и не трепыхайся!
Подошли Джозеф с Уолтером. Джозеф сразу открыл дверцу переднего сиденья и устроился на коленях доктора Шинкуа. Маккинрой заломил бедному колумбийцу руку, а Уолтер вытащил из-за спины заранее подготовленный шприц.
– Расслабьтесь, не то игла сломается, и воздух попадет в кровь…
Ввести внутривенный препарат – дело нескольких секунд. Профессор почти сразу обмяк и прекратил слабое сопротивление. Глаза его затуманились. Взгляд ничего не выражал.
– Все! Действуйте! – скомандовал Уолтер.
Джозеф принялся избивать профессора. Не слишком сильно, но умело нанося внешние, не повреждающие внутренние органы ранения.
– Хватит, хватит… – остановил Рассел помощника. – С него достаточно.
Маккинрой уже тащил из фургона труп с изуродованным лицом. Рассел вышел из машины, труп устроили на его место, и машину быстро скатили с откоса. Пикап съехал по склону, подпрыгивая и грохоча, но не перевернулся и уткнулся капотом в прибрежные камни. Джозеф с Маккинроем потащили по склону профессора, и бросили его неподалеку от машины. При таком кульбите недолго из машины вывалиться.
– Дверцу, дверцу распахните… – сверху крикнул Уолтер. – И сотрите свои отпечатки с передней дверцы.
– Когда к нему вернется память? – поинтересовался, перестраховываясь, Рассел.
– Только после того, как ему введут антидот.
– А местные врачи?
– Им еще нужно знать, какой препарат вводить. А этого они не знают. Это разработки спецлаборатории ГРУ. Что будете делать со своими помощниками?
– Им еще некоторое время следует оставаться в живых… Необходимо будет давать показания… Подозрений возникнуть не должно… «Меня» похоронят. – Рассел ткнул пальцем в сторону разбитого пикапа. – После этого я вызову их на встречу, и вы их встретите…
– Резонно.
Сверху спускалась машина. Сигналила переключением дальнего и ближнего света.
– Дорога разблокирована. Это за нами. – сказал Уолтер.
Яблочкин удачно справлялся с объездом. «Дальнобойщики», давшие совет, и водители других машин, не обладающих возможностями внедорожника, с завистью смотрели с дороги, как маленький автомобиль спокойно переезжает неглубокое болотце, подминая «кенгурином» камыши и высокую траву, поднимается на горку, и объезжает по неровной опушке молоденький перелесок. Этих перелесков, болотин в частых низинках и широких лугов здесь оказалось предостаточно, и пришлось ехать медленно, тем не менее ехать, а не стоять невесть сколько.
Алексей Васильевич все так же сидел, то приоткрывая, то снова закрывая глаза. И непонятно было, дремлет он или бодрствует. Но, поскольку старший по званию не лез с разговорами, и сам майор Яблочкин полковника не беспокоил.
Наконец, издали они увидели место аварии. Столкнулись два встречных грузовика, и несколько легковых машин. Сделав небольшой круг, можно было выезжать на дорогу, чтобы не проскочить поворот на Владимир.
– Открывай, открывай глаза, харя твоя неумытая. – Сохно не слишком вежливо обошелся со своим вторым пленником, в отличие от пленника первого. И по щекам его хлестал основательно, приводя в сознание. – Поговорить мне с тобой, парень, надо. И тебе очень надо со мной поговорить. Тебе просто очень хочется на мои вопросы ответить, потому как, ты очень боишься, что я тебя кастрирую. Я конечно, так сделаю, только если ты молчать будешь. А начнешь говорить, я еще на твое поведение посмотрю. Надежда у тебя есть.
Боевик открыл глаза, дернулся, пытаясь руки поднять и позу сменить, и застонал от боли, злобы и бессилия. Невозмутимый Сохно не сильно дал ему основанием ладони в лоб.
– Давай, дружище, пообщаемся. Наползаешься, понимаешь, тут с вами по кустам и оврагам, и так поболтать с живым человеком захочется… Или ты не человек? – вопрос прозвучал в ответ на рычание, а само рычание прервалось после нового тычка в лоб. – Вот я и говорю… Спрашиваю то есть… Кто ты есть, в натуре, такой?
– Али, – хрипло прозвучало в ответ. Горло после жесткого удара по нему черенком лопатки у боевика болело.
– Я рад за тебя, Али, что ты собственный язык не проглотил. А скажи-ка мне, что за люди шли с тобой и сейчас продолжают идти куда-то, вместо того чтобы тебя искать?
– Хусей Ювелир, – не менее хрипло, чем в первый раз выдавил боевик.
Полевой командир по кличке Ювелир – понял подполковник Сохно. Не по профессии ювелир, а вор, дважды получавший срок за ограбление ювелирных магазинов. Обыкновенный уголовник, примазавшийся к событиям.
– А что надо Ювелиру от уважаемого Абу Обейды, не подскажешь?
Ответить Али не успел. В глазах боевика, устремленных за плечо подполковнику Сохно увидел испуг и тут же почувствовал движение за спиной. И отпрыгнул в сторону, выхватывая в прыжке пистолет. Но очередь прозвучала раньше, чем подполковник успел выстрелить. Длинная, неумелая очередь, от которой автомат стрелявшего бросило в сторону, и пули выбили камни со склона. Одновременно с очередью прозвучала истерично выплеснувшаяся тирада на чеченском языке. Но тут же ствол вернулся в прежнее положение, и прозвучали уже несколько коротких очередей. Пули просто разрывали тело Али, и все очереди сопровождались выкриками, уловить в которых ненависть было нетрудно.
Сохно едва удержался, чтобы самому не выстрелить. Но сразу сообразил, что рядом с ним, всего в трех шагах, стоит мальчишка. Тот самый, оставленный им связанным чуть позади. Мальчишка оказался способным и понятливым, и сумел быстро порвать путы о камень. И стрелял он сейчас не в своего пленителя, а во второго пленника. Стрелял зло, с отчаянием, пока не выпустил весь магазин. А затем бросил автомат под ноги, сел и заплакал.
Подполковника не удивило, что в руках мальчишки оказался автомат. Он мог и свой подобрать там, где его оставил, мог подобрать и автомат второго пленника и того, позвоночник которому разрубила саперная лопатка Сохно. Скорее, последнее, потому что ремень автомата был испачкан кровью.
Сохно встал и даже автомат ногой не отбросил в сторону. Все равно рожок был пуст. Но этот расстрел… Он, конечно, состоялся не вовремя, и насторожил одновременно и группу Хусея Ювелира, и группу Абу Обейды. И это исправить уже нельзя. Можно только выяснить, почему это произошло. Но как выяснить?
– Я – Рапсодия. Что там у тебя, Бандит?
– Мальчик.
– Какой мальчик?
– Мой бывший пленник.
– Что он? Он вырвался?
– Вырвался. Сейчас плачет.
– В тебя стрелял?
– Он расстрелял моего нового пленника.
– А в тебя попал?
– Нет.
– Но зачем стрелял? Что ему надо? – спросил Кордебалет.
– Если ты со времени последнего нашего разговора сумел выучить чеченский, приходи и спроси у него сам.
– Я до пенсии часы считаю. А ты из меня полиглота хочешь сделать? Что с мальчишкой делать будешь?
– Сначала отведу отсюда подальше. Ювелир может пожаловать на выстрелы.
– Хусей Ювелир? – переспросил полковник.
– Он самый. Преследует Абу Обейду. Вот зачем он это делает – каюсь, не узнал, мальчик спросить не позволил.
– Обейда уже на выстрелы среагировал. Выставил заслон из пяти человек, остальные отступают перебежками, – сообщил Согрин.
– Ювелир со своими людьми просто остановился, – сообщил Кордебалет. – Мне сейчас видно их. Поджидают отставших. В ямке сидят…
