умеющие держать язык за зубами. С ними, я думаю, можно дополнительно поговорить, и я беру это на себя.
– Тогда все. Остается только оформление документов.
Тем временем доктор Шинкуа и полковник Юрков обо всем, похоже, договорились. По крайней мере, предварительно и коротко. Должно быть, решили, что вопросы их совместного сотрудничества может решить только время, и более конкретно можно будет разговаривать только после того, как новичок покажет себя в деле.
Майор Яблочкин получил из рук подполковника Лаврова пропуска на выезд из учреждения, доктор Шинкуа был тут же сфотографирован, и за несколько минут, потому что предварительные формальности были завершены задолго до его приезда, получил в руки временный пропуск сроком на один месяц. Выделили солдата охраны, чтобы он проводил приезжих до офицерского общежития, где доктору Шинкуа и майору Яблочкину выделили соседние комнаты в общем коридоре. Там жить было можно, и никого не смутило, что туалет и душ на весь коридор общие.
Майору Яблочкину позвонили на «мобильник», предупредив, что к внешнему посту подходит машина за полковником Студенцовым. Сережа отвез полковника до шлагбаума, где они простились.
– По большому счету, – сказал полковник, – я вообще не вижу, что я смог сделать здесь. Просто был твоим, Сережа, бесполезным попутчиком. И побыл некоторое время полковником, прежде чем снова стать капитаном стройбата. Это приятно, но у меня так много дел в огороде.
– Товарищ полковник, мы сейчас не можем еще судить, полезным или бесполезным попутчиком вы были. Мне все же показалось, что Шинкуа узнал вас. А это очень важно.
– Будем надеяться. Сейчас главное в том, чтобы организовать жесткий контроль за его возможной связью. Связь будет осуществляться, естественно, через Интернет, и там возможности контроля ограничены.
– У нас есть системы слежения.
– Тогда будем прощаться. До новой встречи.
– До новой встречи, товарищ полковник.
Четверо чеченцев, встретивших американцев на дороге, не произвели на полковника Доусона приятного впечатления. Он ожидал увидеть иных людей, согласно сложившемуся в голове стереотипу горца – высоких, стройных, с узкой талией и широкими плечами. А эти все были низкорослы, ходили вразвалку, выглядели не большими любителями умываться и особой гордости не выказывали.
– Здравствуй, Завгат. – Капитан Дэн, приветствуя, протянул обе руки тому, что стоял впереди. Чеченец в ответ протянул обе руки. – Здравствуйте все. – Точно таким же приветствием Дэн обменялся еще с тремя боевиками.
Полковник Доусон по гигиеническим соображениям вообще не любил здороваться за руку с людьми, которые не производили впечатления только что выбравшихся из ванны. Тем не менее, понимая и по необходимости принимая кавказские обычаи представления, сделал это, повторив жест капитана.
Разговор опять велся на незнакомом полковнику языке. Только одну, ужасно произнесенную фразу по-английски, и удалось разобрать:
– Мы готовы уже сейчас. Только оружие возьмем.
Дэн посмотрел на часы.
– Тогда сразу же и выступаем.
Судя по тому, что Клер никак на разговор не отреагировала и даже не попыталась перевести его, разговаривали даже не на грузинском. Полковник не знал точно, существует ли чеченский язык, хотя и предполагал это. Впрочем, терять время на расспросы он не стал, хотя и отметил для себя языковые способности Дэна.
Чеченцы ушли, и во дворе, за высоким забором из слоистого камня, послышалось тарахтение двигателя.
– Они едут на тракторе? – вполне серьезно спросил полковник, вслушиваясь в звуки и разглядывая облако сизого дыма, поднявшегося над забором.
– У них «Рейндж Ровер»… Но местный самодельный бензин ужасного качества. Я вынужден всегда возить с собой канистру с бензином, чтобы не заправляться здесь.
Выхлопные газы, донесенные ветерком, напоминали, конечно, что угодно, только не отработанное автомобильное топливо. Не трудно предположить, что с такой «горючкой» любой современный двигатель будет работать, как трактор.
Капитан Дэн с трудом развернулся на узкой улице между другими такими же высокими заборами и каменистыми буграми, выпирающими прямо посреди проезжей части, если это в самом деле была проезжая часть. Одновременно открылись ворота, и выехал довольно старенький, трясущийся всеми креплениями «Рейндж Ровер». В машине сидели те же четверо чеченцев. Внедорожник выехал с улицы первым, словно показывал направление, и затрясся теперь уже не по дороге, а по простой, хотя и утоптанной множеством ног и, кажется, колес, тропе. Не менее активно затрясся и «Форд Мондео», но скрипел значительно меньше, хотя тоже молодостью лет не отличался. Все-таки ему чаще приходилось ездить по асфальту.
– Нам долго такой дорогой пробираться? – поинтересовалась Клер.
– Около десяти миль. Но она не всегда такая. Чуть дальше поедем по траве. Там не так трясет, хотя тоже не слишком ровно – камней много. Через десять миль стоит постоянный действующий базовый лагерь, который чеченцы содержат за счет общих вложений. Нашлось несколько предприимчивых людей, которым на той стороне границы не очень нравится, и они сделали так, что стали всем необходимыми на этой стороне. Их содержат и еще платят за каждый вывод за границу. Плата небольшая, но зато есть гарантия, что ты не будешь иметь неприятностей с грузинскими пограничниками, которым тоже с базового лагеря что-то перепадает, и не нарвешься сразу после переправы на российских пограничников. Их передвижение постоянно отслеживают специалисты, и знают кто и где в настоящее время находится. У них даже есть фотографии многих пограничников, и домашние адреса некоторых старших офицеров, чтобы в случае неприятностей иметь возможность на них надавить. Сервис высшего криминального уровня. Нас гарантированно переведут в Россию, и за небольшую доплату даже предложат, самый безопасный маршрут.
– А у нас свой маршрут есть? – предугадывая мысли полковника, спросила Клер.
– Мы его вырабатывали вместе с Абу Обейдой и Завгатом, это тот чеченец, что сейчас сидит за рулем. Он здесь все тропы знает. Туда и обратно ходит регулярно, и хвастается, что сможет пройти с завязанными глазами, и при этом не наступить ни на одного пограничника…
– Он, надеюсь, надежный? – полковник предпочитал на чужой территории, где он будет вне закона, не иметь проблем с личным составом.
Капитан Дэн сердито хмыкнул:
– На его руках слишком много крови, чтобы он рисковал попасться в руки русским. Пожизненное заключение сроком на два-три года ему обеспечено…
– Это как? – не поняла Клер. – Пожизненное заключение сроком на два-три года…
– Те, кому дают в России пожизненное заключение, не вытягивают больше двух-трех лет… Или умирают за решеткой, или с собой кончают. Может быть, с помощью своих тюремщиков… Россия не желает тратить деньги на длительное содержание безнадежных заключенных.
– Какое варварство! – воскликнула Клер.
– Это очень разумно, и я начинаю уважать русских. – В противовес ей сказал полковник.
Через горные, чуть каменистые луга, где хорошо было бы пасти скот, а не воевать, машины поднялась до горного же редкого леса, и на его окраине остановились.
– Приехали, – сказал капитан Дэн. – Дальше еще пару миль пешком. Но, хвала Создателю, не в гору, а с горы. Вещи забираем с собой.
– А здесь безопасно оставлять машины? – спросила Клер.
Полковник ответил ей жестом, показывая кругом. Трава была плотно утоптана протекторами машин, кое-где кусты сломаны колесами. Должно быть, здесь постоянная стоянка. Клер поняла.
Капитан Дэн открыл багажник и вытащил три упаковки с оборудованием. Это то, что им следует нести с собой на российскую территорию. Багажник, освободившись от поклажи, зло хлопнул. Подошли чеченцы, усмехнулись, когда Дэн нажал на брелке кнопку сигнализации. Он сам, сообразив несуразность своего действия, усмехнулся, – привычка сработала. Разговаривали опять на языке, непонятном ни полковнику, ни Клер. Но разговор был коротким. Чеченцы забросили за плечи свои не слишком тяжелые рюкзаки, подавая пример американцам, и первыми двинулись сперва вдоль опушки леса, потом резко, чуть не под углом в девяносто градусов, свернули в сторону.
– Углы здесь срезать не принято? – проворчал полковник Доусон.
– Когда я был здесь в первый раз, я задал тот же самый вопрос, – улыбнулся капитан. – Та сторона базового лагеря заминирована. И все подходы тоже.
– Ого! Здесь настоящая военная зона.
– Верно.
Лес спускался с горы круто, и людям приходилось придерживаться за шершавые стволы деревьев, чтобы не скатиться по тропе. Впрочем, само понятие тропы здесь было мало уместно, поскольку при малой густоте леса идти можно было где угодно.
Наконец, вышли к строению, напоминающему загон для скота. Сам загон был огорожен точно таким же каменным забором, какой американцы уже видели в селе, только здесь в заборе зияли дыры, похоже, кое-где сделанные специально, чтобы заменить несуществующие амбразуры. Капитан заметил интерес полковника и объяснил:
– Несколько лет назад здесь было многолюдно, особенно в начале весны. Одни группы сменяли другие, и все отправлялись туда. – Он кивнул в сторону стоящей в отдалении горы. – Тогда охрана выставлялась по всем подходам и по периметру. Сейчас здесь тихо, и пулеметов в амбразурах нет.
За забором стояли три палатки. В середине двора горел костер, обложенный крупными камнями, и дым доносил приятный запах жареного мяса. Завгат что-то сказал.
– Нас ждут, – перевел Дэн. – После короткого обеда сразу выступаем.
– Мы переходим границу днем? – удивился полковник.
– Ночью даже опаснее. Днем визуально контролируются все посты пограничников. Куда они выйдут ночью – не знает никто.
– Дэвид, вы на каком языке с ними разговариваете?
– На русском… Я не знаю чеченского.
– Вы знаете русский? – полковник показал, что он приятно удивлен.
– Да, выучил по необходимости.
Навстречу вышли три чеченца в камуфлированной одежде и с автоматами. Остановились в воротах с одной распахнутой створкой. Впечатление складывалось такое, что местные жители никогда с оружием не расстаются.
С хозяевами разговаривал Завгат. Потом обернулся, махнул рукой, приглашая остальных, своих и американцев. Чеченцы общались друг с другом на родном
