Открой Свои небесные дома,
Чтоб мы вернули все Тебе сторицей. (265–266)
Это о чем, об урожае или человеке? И о том, и о другом. Все принадлежит Богу на земле – и человек, и его труд. Вот почему мать Мария и обращается к Богу с мольбой, чтобы Он принял жатву человека ("пшеницу золотую") и его самого – ту же самую"Господню пшеницу","жатву Духа":
Прими, прими пшеницу золотую
Твоих сотрудников. Вот кирпичи, –
Мы ими глину сделали сырую,
Мы для Тебя работали в ночи.
Что создано в веках, – необозримо.
Как пчелы лепим воск мы для свечи
В алтарь небесного Ерусалима. (266)
Как мы помним, в стихотворении"Мне кажется, что мир еще в лесах", которое открывает сборник"Стихи"(1937), мать Мария называет себя Божиим кирпичом и просит Бога употребить ее для строительства Его Церкви. Земной труд вновь становится благодатным тогда, когда в нем происходит созидание человека и Церкви, понимаемой как Богочеловеческий организм. Здесь тот же вывод, что и в статье"Крест и серп с молотом":"В свободном трудничестве наши усилия должны создавать из всякого общего дела некий монастырь"[486]. Говоря философски, когда в Боге объект труда совпадает с его субъектом, а также с самим трудовым актом, преодолевается"отчуждение", против которого безуспешно пытались бороться марксисты. В действительности, дело не в"отчуждении", а в последствии грехопаденья, которое преодолевается только во Христе."Труд не есть лишь неизбежное зло, проклятие Адамово, – он есть и соучастие в труде божественного домостроительства, он может быть преображен и освящен. И труд неправильно понимать лишь как дело рук, как поделку, – он требует ответственности, вдохновения и любви. Он должен быть трудом на ниве Господней"[487], – так писала мать Мария о труде в одной из своих поздних работ"Вторая Евангельская заповедь (1939), в которой"Господня нива"ясно соотносится с человеческими сердцами, с людьми. Таково"богословие труда"матери Марии.
Помимо"труда"самостоятельный интерес в поэзии матери Марии имеет тема"любви". О заботе матери Марии о нищих и убогих написано больше всего, это сторона ее деятельности привлекает биографов и исследователей, поскольку она более всего"трогает". Но в таком восприятии любви матери Марии к"малым сим"есть какой?то привкус сентиментальности. Создается впечатление, что речь идет просто об очень добром и отзывчивом человеке. Действительно, как свидетельствует Т. Манухина, мать Мария говорила ей, что одно из главных чувств, испытываемых ею к людям (не только к нищим и убогим, но в первую очередь к ним) – жалость:"Я не анализирую своих отношений к людям, но одно сознаю ясно: мне свойственно чувство жалости"[488].
Получается, что"жалость к людям"была свойственна матери Марии, так сказать,"от природы"(ведь еще в юности она"жалела"народ"), но если это так, при чем здесь христианство? На самом деле, это"от природы"было во многом культурно обусловлено. Установка на"жалость" – одна из фундаментальных для русской интеллигенции рубежа веков. Так, Вл. Соловьев в"Оправдании добра"утверждал, что"жалость является внутренним основанием нравственного отношения к другим существам"[489]. В той же работе он высказал мнение, что жалость, наряду со стыдом и благоговением – "фундаментальное нравственное данное природы". Его учение о жалости несомненно знала и Кузьмина–Караваева, выросшая на философии Вл. Соловьева.
В любом случае, как мы видели, тема жалости является одной из главных в размышлениях Кузьминой–Караваевой, она встречается у нее, начиная с"Юрали"(1916), затем анализируется в прозе двадцатых годов, где Е. Скобцова показывает, как опасна жалость: неотделенная от саможаленья, она оказывается проводником зла. В"Жатве Духа"возникает представление о жалости по отношению к человеку, губящему в себе"образ Божий", говорится и о жалости к плоти,"истерзанной духом и грехом". Всю свою жизнь мать Мария, анализировала феномен жалости, продвигалась от"природной"жалости к Божьей – к истинной любви. Мы помним, как в одном из стихов"Тетради"она обращается к Богу с мольбой о том, чтобы Он дал ей победить"древнего змея"не посредством человеческого"благодушия", но Его"сокровищницей сил".
Вопрос о различии естественной доброты и христианской любви был матерью Марией вполне осознан. Помимо приведенных стихов"жалость"анализируется в одном из стихотворений"Тетради"в разделе"Люди", написанном, вероятно, еще до пострига и вошедшем в сборник 1937 г. Отправная точка при взгляде на людей у Е. Скобцовой как будто та же, что и у Вл. Соловьева:"Истинная сущность жалости… вовсе не есть непосредственное отождествление себя с другим, а признание за другим собственного (ему принадлежащего) значения"[490], но тут же появляются мотивы, характерные для Е. Скобцовой:
У каждого – имя и отчество,
И сроки рожденья и смерти.
О каждом – Господне пророчество:
Будьте внимательны, верьте.
Любить их нельзя в отвлеченности,
Ничто в них не тень и не малость.
И каждый в своей обреченности
Ввергает нас в терпкую жалость. (122–123)
Почему жалость"терпкая"? Потому что ничего нельзя поделать, мир таков, каков он есть, людей жалко, но приходится терпеть, как терпел Христос, Который не"отменил"страдания, хотя и скорбел о мире (коммунисты пошли по другому пути, что кончилось еще большими страданиями). Но, не отменив страдания, Христос вольно претерпел их, разделил участь двух разбойников, один из которых искушал Его, предлагая спасти Себя и их, если Он – Христос (Лк. 23, 39). Вот свидетельство того, какие страшные искушения таятся в жалости и что преодолеть их можно только во Христе:
И жалостью сердце подточено.
Чем мучили Божее Слово?
Плевками ль, ударом, пощечиной?
Венцом из колючек терновых?
Иль чашей в саду Гефсимании?
Нет, мучило братьев по плоти
Убогое в мире страдание
В болезни, в грехе и в работе.
Посмотришь – и силы украдены…
Пред светлым и благостным раем
На крестной Твоей перекладине
Мы с ними себя распинаем.
После монашеского пострига это распятие с"братьями по плоти"на Кресте Христовом приняло у матери Марии конкретную форму деятельной любви и к тем, кто жил в ее пансионе, и к тем, кого пригоняло к ней несчастье и кто, может быть, видел ее в первый и последний раз. Ведь Христос принял распятие не только вместе с благочестивым разбойником (покаявшимся грешником, который оказался с Ним в раю), но и с другим, Его искушавшим и пребывавшим в состоянии отчаяния.
После того, как в период огненного покаяния, она сама прошла распятие со Христом на месте раскаявшегося разбойника, мать Мария в своем монашеском подвиге стала общником Тела Христова, ломимого ради спасения ближних и дальних. Это было, как она сама говорила,"литургией, проецируемой из Церкви на мир"[491].
С самого начала в отношении"малых сих"речь шла не просто об обычной человеческой жалости (сострадании бедствующим и несчастным), ибо она выливалась в молитву о спасении мира и распятие за мир:
"И каждую косточку ломит,
И каждая мышца болит.
