– А что там у костра? – спросил все-таки подполковник, желая показать, что он тоже не пустое место и иногда умеет думать.
– У костра там, товарищ подполковник, скорее всего, дрова… – уже уходя, ответил Вадимиров очень серьезным тоном…
Показалось, что все неурядицы, начавшиеся с того, что вертолет «промахнулся» с местом высадки, остались позади. Кишлак найден, можно делать свое дело. Теперь все должно идти своим чередом. Но костер на окраине кишлака заинтересовал, естественно, не только подполковника Яцко. Семарглов, едва увидел чахлый костерок, несколько раз поднимал бинокль, понимая, что дрова в пламя кто-то должен подкладывать. Но никого увидеть не сумел. Тем не менее Вадимиров вел группу прямо на пламя и только в двух десятках метров свернул в сторону. Теперь уже и Василий Иванович даже без бинокля увидел, что рядом с костром лежат собака и человек. Без движений лежат. Не в тех позах, в которых спят…
Вадимиров не зря брал с собой арбалетчика…
Через кишлак прошли быстро – не велико расстояние. Нужный дом, стоящий особняком и отличающийся от всех остальных конфигурацией – остальные дома квадратные, и только искомый стоит в форме буквы «Г», – нашли быстро. Семарглов выставил посты, окружение вокруг дома и попробовал на прочность дверь. Заперта изнутри на засов, не на замок. Засов, скорее всего, деревянный, держится неплотно, но не громыхает при шевелении. Семарглов переглянулся с Вадимировым. Тот кивнул, отступил на шаг и на громком выдохе резко ударил ногой. Дверь вылетела вместе с петлями. Остальное было выполнено технично и очень быстро. Не слишком большое помещение за секунды оказалось захваченным. Единственный человек, оказавшийся в доме, был поднят с пола, где спал на нескольких толстых одеялах, и оторопело смотрел одним глазом, поскольку второй глаз вместе с головой у него был перевязан. Сейф найден в этой же комнате, вскрыт ударом приклада по висячему замку. Все документы перекочевали в подготовленный заранее мешок. И – на выход вместе с пленником, все еще не сообразившим, что происходит…
И только когда группа захвата оказалась во дворе, со стороны улицы, где был выставлен пост, раздались сначала две короткие очереди, потом еще сразу три. На посту оставались два бойца. Значит, стреляли не только они.
– Выводи группу, – скомандовал Семарглов Вадимирову. – Первое отделение, за мной…
И заспешил к месту перестрелки не напрямую, а через ближайшие дворы.
Там, на улице, уже развернулся настоящий бой. Отход первого поста, который не в состоянии был сдержать атаку, прикрывал пост следующий. Штабные данные, очевидно, оказались неверными. Конечно, в кишлаке не остались основные силы, и потому на окраинах не были выставлены посты, тем не менее душманов, способных держать оружие, оказалось значительно больше, чем предполагалось. Не меньше двух десятков «духов» в темноте улицы перебегали от дувала к дувалу, приближаясь к основному месту событий. И четыре человека, выставленные на улице на двух постах, не могли, конечно, сдержать их. Хорошо еще, что местность вокруг пустынная, следовательно, и улицы не изобилуют растительностью. Каждый наступающий был хорошо виден. И Семарглов, оказавшись с десятком бойцов сбоку от наступающих, пропустил их на десяток метров и сзади начал обстрел, сам прикрываясь дувалом ближайшего двора. Это сразу же поставило «духов» в невыгодное положение. Оказавшись запертыми на замкнутом пространстве улицы, под обстрелом с двух сторон, они сразу потеряли несколько человек, но не растерялись и очень быстро переместились в ближайшие дворы, скрытые такими же невысокими дувалами. Таким образом, бой мог бы принять позиционное положение и задержать отход, если не выполнить его сразу.
– Отходим… Все отходим… – громко крикнул Василий Иванович. Так громко, чтобы слышно было и на постах. И по коротким очередям сразу понял, что солдаты выполняют команду, прикрывая один другого.
Отходили организованно. Без паники, без ненужной торопливости, способной внести неразбериху в действия. Еще дважды вступив в перестрелку с «духами», Василий Иванович вместе с первым отделением своего взвода сумел соединиться с уличными постами и на окраине кишлака уже встретил остальных, поджидающих командира недалеко от камыша, подступающего здесь к кишлаку достаточно близко.
– Потерь нет? – поинтересовался подполковник Яцко.
Ему никто не ответил, поскольку подполковник не спрашивал никого конкретно. А Семарглов уже смотрел в планшет, сверяя показания стрелки компаса со своими ощущениями.
– Туда… – показал рукой Вадимиров.
– Туда… – согласился Василий Иванович.
12
Майор Солоухин проснулся сразу, услышав единственную автоматную очередь. Его палатка стояла в центре городка и достаточно далеко от постов. Тем не менее, проснувшись, он сразу сориентировался и даже определил, с какой стороны сквозь сон слышал стрельбу.
Офицеру спецназа собраться – дело нескольких секунд. Автомат, как полагается, с собой… Мимо, в ту же сторону направляясь, пробегал передвижной патруль мотострелков, занимающих палатки чуть левее. Мотострелки, занятые в боевых операциях гораздо реже спецназовцев или десантников, расположившихся правее, обычно несли караульную службу в городке и по его периметру, не считая гарнизонного караула в городе. Солоухин быстро догнал патруль и на ходу спросил капитана хриплым спросонья голосом:
– Что опять случилось?
– Стреляли… – Сакраментальная фраза показала, что офицер патруля сам пока ничего не знал. – Общей тревоги не было…
– Одну ночь – пожар, в следующую ночь – стрельба… Не слишком ли много… – тренированность и сильные легкие позволяли Солоухину ворчать на бегу.
Городок не настолько велик, чтобы можно было устать, пересекая его. Через пару минут патруль и Солоухин уже оказались у места событий. Там, в стороне от столба с осветительным фонарем, замерев в выжидательных позах и выставив в стороны автоматы, пока стояло только два солдата-мотострелка, часовые, и кто-то лежал у их ног. Но и с другой стороны, как Солоухин сразу заметил, тоже приближался патруль. Из ближайших палаток выскакивали солдаты-спецназовцы. Тоже вооруженные, как и их командир, но среагировавшие на стрельбу с легким опозданием, поскольку привычно дожидались команды общей тревоги, которой так и не последовало.
Все сошлись одновременно. Солоухин оказался старшим по званию и потому первым спросил:
– Что произошло?
Хотя спрашивать это и не надо было. Человек в афганской одежде лежал у ног часовых в луже собственной крови, но был, несомненно, еще жив.
– Бежал из городка… – часовой, молодой веснушчатый парнишка, был испуган. Должно быть, ему впервой было вот так вот стоять рядом с кем-то, кого ты только что подстрелил. – На команду не отреагировал, товарищ майор… Я дал очередь… Там еще второй был… Он вернулся… В сторону палаток, туда, к десантуре… Темно… Я уже не стал стрелять… И там палатки…
Солоухин повернулся в сторону офицера патруля:
– Объявить общую тревогу… Искать убежавшего… – и наклонился над афганцем. – И врача вызвать…
Афганец все еще был жив. Часовой смотрел на раненого широко раскрытыми глазами, словно бы удивляясь делу своих рук. Казалось, он готов всхлипнуть.
– Не переживай, сынок, – Солоухин положил руку рядовому на плечо. – Ты вел себя правильно. Мы на войне…
Врач сам оказался рядом – поспешил на шум. Двухметровый гигант, майор медицинской службы Виктор Юрьевич Гагарин, по прозвищу Доктор Смерть, сын Юрия Гагарина, но совсем не космонавта, участник многих операций спецназа.
– Посмотри, Виктор Юрьевич… – распорядился Солоухин.
– Посветите… Темно здесь…
Гигант склонился над раненым, осторожно перевернул его на спину. И почти сразу же выпрямился. По лицу можно было прочитать вывод, который медик подтвердил и словами:
– Подключичная артерия перебита. Внутреннее кровоизлияние. С такими ранами не живут… По крайней мере, в наших условиях операция бесполезна… Только мучить парня…
Еще раз наклонился майор Солоухин, даже на колено встал, чтобы всмотреться в лицо и в глаза, открытые и безмятежные, никак не показывающие страдания. Пальцем вытер струйку пены, смешанной с кровью, стекающую из губ.
– Знает его кто-нибудь?
Никто майору не ответил. Рядом оказался старший лейтенант Николаев, штабной переводчик.
– Ты кто? – спросил на пуштунском языке.
Афганец едва слышно что-то ответил и закрыл глаза.
– Что он сказал? – поинтересовался Солоухин.
– Сказал, что святой имам будет благодарен ему…
– Он умер… – констатировал Доктор Смерть.
– Отправился к имаму Мураки… – скорее сам себе, чем кому-то, добавил майор Солоухин.
Военный городок тем временем ожил. Поднятый по тревоге гарнизон зашевелился и зажужжал, как потревоженный пчелиный улей. И точно так же готов был среагировать на любую опасность. Весть уже облетела всех. Убежавшего афганца искали все – в палаточном городке спрятаться негде. Разве что под кроватью в одной из палаток. Но результата поиск не дал. Впрочем, покинуть городок тоже несложно. Следует только быть осторожным при прохождении зоны постов. Но посты только с трех сторон, перед забором. С четвертой стороны – штабной городок, уже не палаточный. Там же дома, где живет обслуживающий персонал, складские помещения.
Майор Солоухин уже направился к штабу, чтобы там дожидаться результатов поиска и обсудить с полковником Раухом последние слова погибшего, когда услышал из-за спины голос капитана Топоркова:
– Товарищ майор…
Солоухин оглянулся и остановился. Топорков догонял командира с мрачным выражением лица. Таким мрачным своего офицера Солоухин давно не видел. Капитан остановился рядом, не спеша в штаб и этим показывая, что и майору пока торопиться не следует.
– Случилось что?
– Степанков…
– Что? – Солоухин в голосе почувствовал беду.
– Он почему-то спал в палатке Семарглова…
Солоухин согласно кивнул.
