Споры об Апостольском символе

«Не всякий, говорящий Мне: Господи, Господи, войдет в Царство Небесное, а только тот, кто исполняет волю Отца Моего». Следовательно, — замечает Гарнак, — Иисус не имел в намерении дать учение относительно Своего лица и Своего достоинства, ограничиваясь прямым делом — возвещения Евангелия. Во–вторых, Владыку неба и земли Он называл Своим Богом и Отцом, признавал Его большим Себя и единственно Благим».

К какой цели направляются приведенные разъяснения Гарнака, едва ли нужно раскрывать. Ими он дает понять, чтобы воздерживались от иллюзий при суждении о личности Иисуса Христа.

Положительного эти разъяснения, замечает Гарнак, еще ничего не дают. Поэтому мы, продолжает он, ближе рассмотрим два наименования, какие прилагает к Себе Иисус, а именно: Сын Божий и Мессия. Что значит выражение: Сын Божий? В одной из Своих речей Иисус в особенности ясно показывает, почему и в каком смысле Он именует Себя «Сыном Божиим». В Евангелии от Матфея находим такие Его слова: «Никто не знает Сына, кроме Отца, и никто не знает Отца, кроме Сына и того, кому Сын восхощет открыть Его». Отсюда видно, что богопознание и есть Богосыновство. Через это богопознание Иисус научился понимать святое Существо, царствующее на небе и на земле, как Отца, как Своего Отца. Сознание Иисуса, что Он Сын Божий, поэтому есть не что иное, как практическое следствие познания Бога как Отца и Отца Своего. Правильно понятое выражение «богопознание» обнимает все содержание Богосыновства. Но к этому нужно прибавить еще следующее: Иисус был уверен, что Он знает Бога так, как никто до Него, и что Он призван сообщить это познание Бога всем другим посредством слова и посредством дела. Во имя этой обязанности Он считал Себя призванным и от Бога положенным Сыном, а потому Он мог говорить: «Мой Бог и Мой Отец». Но каким образом Иисус пришел к этого рода самосознанию — это остается тайной, и никакая психология не может разъяснить ее. При этом Гарнак пользуется случаем заявить: во–первых, то, что будто в Иисусе совсем не было той уверенности, с какой евангелист Иоанн заставляет Его сказать Отцу небесному: «Ты возлюбил Меня прежде сложения (или сотворения) мира». Т. е., хочет сказать Гарнак, эти евангельские слова — просто ложь. Во–вторых, этот же ученый обращает внимание на то, что в Евангелии нигде Иисус не говорит о Себе: «Я — Сын Божий», и потому всякий, кто это изречение ставит наравне с другими евангельскими изречениями — позволяет себе дополнять Евангелие.

Затем Гарнак обращается к рассмотрению другого наименования, которое Иисус Христос позволял прилагать к Себе, это — Мессия. Этот ученый спрашивает себя: считал ли Себя Иисус Мессией? И отвечает, что хотя некоторые знаменитые ученые и сомневаются в этом, но что сам он остается в уверенности, что Иисус считал и объявлял себя Мессией. В доказательство он указывает на историю крещения Христа, на посольство от Иоанна Крестителя с вопросом: «Он ли Тот, Которому надлежало прийти», на беседы Христа с учениками и окружающими по вопросу о Мессии, на торжественный вход Его в Иерусалим. На последний факт Гарнак смотрит как на самое очевидное мессианское действие Иисуса. Но «это действие Иисуса было и последним, — прибавляет он. — Терновый венец и крест последовали за тем».

В существе дела Гарнак этим и ограничивает свои объяснения относительно мессианского достоинства Иисуса Христа. Но они совершенно недостаточны. Нам вовсе не интересно знать: выдавал ли Себя Иисус Христос за Мессию? Ни один Он так делал; у иудеев появлялось немало самозванных мессий. Нам нужно знать: должен ли был Иисус Христос принять на Себя звание Мессии, т. е. имел ли Он на это право? Был ли Он действительно Мессией? Да и вообще, должен ли был явиться Мессия или же самое представление о Мессии было лишь болезненной мечтой разочарованного и многострадального народа иудейского? Гарнак не дает ответа на подобные вопросы, а с этим вместе не устраняет подозрения, что Иисус был лишь наиболее счастливый в ряду других иудейских лжемессий.

О смерти и воскресении Иисуса Христа Гарнак ничего не говорит. Вероятно, потому, что то и другое не укладывается в рамки его теорий. Разумеется, он не сомневается в событии смерти Христа, но обстоятельства, при каких она, по описанию Евангелия, произошла, как можно думать, остаются непонятными, а потому излишними с точки зрения немецкого исследователя.

Нельзя не обратить внимания на то, что, ведя рассуждения о лице Господа Иисуса, он сам нигде не называет его ни Сыном Божиим, ни Богочеловеком, ни Господом, ни Спасителем, ни Искупителем. Почему?..

Книга Гарнака носит громкое заглавие «Сущность христианства», но ознакомившись с содержанием книги, мы остаемся в полном недоумении: в чем полагает названный церковный историк сущность этого величайшего всемирно–исторического факта?

Какие изменения получило христианство в апостольские времена и какой вид оно имело тогда — вот вопросы, к которым затем обращается Гарнак в своей книге.

Из тесного кружка учеников, из тех двенадцати, которых собрал Иисус вокруг Себя, говорит он, образовалась Церковь (Gemeinde).

Сам Он не учреждал Церкви в смысле организованного богослужебного союза. Он был только Учителем, а апостолы были Его учениками. Но тем не менее тот факт, что кружок Его учеников так скоро превратился в Церковь, имел большие последствия в истории. В чем состоит характеристика этого нового союза? В нее входят три элемента: 1) признание, или учение, что Иисус есть живой Господь (т. е., хочет сказать Гарнак этими словами, что Он умер за нас и воскрес, но почему он выражается так туманно, это уяснится сейчас), 2) уверенность, что каждый член новой общины, не исключая рабов и служанок, действительно живет религией и что он поставлен в живой союз с Богом, 3) святая жизнь в чистоте и в братстве.

Затем Гарнак обращается к разъяснению каждого из этих, как он их называет, элементов.

Иисус Христос — Господь. Что это значит? В этом исповедании ближайшим образом выражается мысль, что Он есть Учитель законоположник, что Его слово должно оставаться нормой жизни для Его учеников, что они должны соблюдать все, что «Он повелел им». Но этим еще понятие «Господь» не исчерпывается, его главный характер еще недостаточно определяется. Первенствующая Церковь называла Иисуса своим Господом, потому что Он принес Себя в жертву за нее и потому что она была убеждена в том, что Он воскрес и сидит одесную Бога. Не ап. Павел впервые выдвинул на первый план учение о значении смерти Иисуса и Его воскресении, нет, он нашел это уже существующим в первенствующей Церкви, когда он говорит в Послании к Коринфянам: «Я вам передал, что я принял (через Предание), что Христос умер за наши грехи и что Он в третий день воскрес». Нужно, впрочем, сказать, замечает Гарнак, что у ап. Павла смерть и воскресение Христа стали предметом его особенного созерцания (спекуляции), и все Евангелие у него, так сказать, разрешилось в это учение, но нет сомнения, что и ранее его для первохристианской общины эти предметы представлялись основоположительными в христианстве. Можно даже утверждать, что установившееся затем почитание Иисуса Христа здесь, в этом учении, приобрело для себя опору. На основании этих двух положений создалась вся последующая христология (т. е. догматическое учение о Христе). Но уже и в течение первых двух поколений христианской истории относительно Иисуса Христа было высказано все, что вообще можно сказать возвышенного о человеке (заметьте: о человеке. — A. Л.). Уже и тогда считали Его за ожившего, прославляли Его как восседшего одесную Бога, как победителя смерти, как владыку жизни, как силу, дающую новое бытие, как Истину и Жизнь. Мессианские представления позволяли помещать Его на престоле Самого Бога, не оскорбляя монотеизма. Где вы найдете в истории человечества что–либо подобное, справедливо восклицает немецкий ученый, а именно, чтобы те, кто ели и пили со своим Учителем, и видели Его на всех путях человеческой Его жизни, чтобы эти самые люди не только объявили Его великим пророком и носителем божественного Откровения, но и божественным вождем истории, принципом или началом нового творения и новой жизни?! Это поистине изумительно, прибавляет Гаранак, что несмотря на то, что Иисус понес страдания и смерть, на Него стали взирать как на обещанного Мессию, в своих чувствах к Нему относились к Нему как к Господу и Спасителю.

Для многих, заявляет Гарнак, в настоящее время эти два положения, т. е. что Иисус Христос умер за грехи людей и воскрес, остаются совершенно чуждыми, и многие относятся к ним холодно, — к смерти Христа, потому что не могут представить себе, чтобы смерть человека могла иметь такое неизмеримое значение, а к Его воскресению, потому что, по их сознанию, здесь допускается нечто невероятное. Не наша задача, говорит немецкий ученый, защищать суждение о значении смерти Христа и представление о Его воскресении (мы дальше увидим, что ни в то, ни в другое он не верит), а обязанность историка заключается в том, чтобы изучить оба факта полно и тем дать почувствовать их значение, какое они имели