— Так ты, значит, из Эстонии? — обратился он к мальчику. — Я люблю Эстонию.
У Яана чуть набух уголок рта. Это могло означать что угодно. Может быть, и улыбку.
— Яан, покажи моему другу, что ты умеешь, — предложил Говард. — Джек ведь знаменитый композитор.
— О, да, еще какой знаменитый, — иронически отозвался Джек; собственный голос показался ему неестественно резким.
— Сыграй-ка ему Моцарта.
Яан немедленно сунул альт под подбородок и, не сводя глаз с ножки рояля, исполнил маленькую сонату Моцарта. Джек в жизни не видел, чтобы ребенок играл с такой неистовостью; казалось, он отчаянно борется с сильным потоком, тем не менее из-под смычка лилась довольно изящная музыка.
Джек захлопал в ладоши.
— Чертовски здорово! — серьезно похвалил он. — Очень красивый звук.
Конечно, миниатюрный альт звучал по-детски наивно, юному музыканту не хватало тонкости, но для пятилетнего малыша, у которого за плечами всего один год ученичества, исполнение было поразительное.
— Чем же тебе нравится альт? — спросил Джек.
Ему вспомнилась Кайя, игравшая на концерте в Таллинне; но все это подернулось дымкой забвения и отчетливо виделось лишь в его снах.
Мальчик молча пожал плечами. Он еще ни слова не сказал Джеку. Вопрос и правда довольно глупый. К концу сонаты Моцарта в кармане у Говарда ожил мобильник, Говард ответил и через пару секунд обратился к Яану:
— Мама едет за тобой, — сообщил он. — Но автобус застрял в пробке. Движение жуткое после… гм… — Он осекся и повернулся к Джеку:
— Ну-с, что скажете, господин Знаменитый Композитор? Не слабо, а?
— Совсем не слабо. Впечатляет. — Джек покусал губу и сказал: — Представляешь, Яан, один из моих любимых композиторов — эстонец. Арво Пярт, слышал про такого?
Мальчик упорно отводил глаза и хмурил брови, будто напряженно размышлял над чем-то.
— Говард, — вдруг сказал он, — можно мне в туалет?
— Конечно, босс. Только не забудь поздороваться с Клиффом.
В уборной на подоконнике стоял аквариум с золотой рыбкой по имени Клифф. Лет десять назад Говард выиграл рыбку на какой-то ярмарке; вода в аквариуме была мутно-зеленая. Когда мальчик вышел, Джек спросил Говарда, отчего малыш хромает.
— Деформация стопы. Мать все перепробовала — и гипс, и ортопедический аппарат; улучшение гигантское, но больше уже ничего поделать нельзя.
— О Господи. Бедняга.
— Он держится молодцом.
— Это видно.
Джеку хотелось перевести разговор, и он спросил Говарда, кто его заменит в квартете «Думка».
— Хеннинге Ландаас, — ответил Говард, плюхаясь на диван.
— Тогда, значит, все в порядке.
— Но я так мечтал съездить в Японию. Говорят, мышца может полностью не восстановиться. А ведь я даже не страдаю повышенной хрупкостью костей.
— Да, грустная история. Я тебе рассказывал про женщину, которую у нас на глазах сбил автобус?
В дверь позвонили. Сморщив кривой ястребиный нос, Говард не без труда поднялся с дивана.
— Вот и нервная мамаша, — не понижая голоса, сказал он. — Заезженная жизнью Кайя К.
— Кайя?!
Сердце у Джека остановилось, но потом, сделав усилие, забилось вновь, словно бы говоря: «слишком многого ты от меня хочешь». Он встал с табурета перед роялем, ноги, однако, отказывались его держать, и он снова сел. Надо спасаться бегством, но скрыться можно только в кабинетике Говарда. А тот уже открывает дверь в прихожую, его загораживает лишь арка и боковая стенка книжного шкафа. Маленький эстонец вернулся в гостиную; волосы у него черные, как у Джека в молодости (два года назад стала пробиваться седина, и теперь шевелюра у него искусственно черная, правда, от хны появился едва заметный рыжий оттенок), и на лоб так же свисает густая прядь, напоминающая гитлеровскую челку. По- прежнему отводя взгляд, Яан стал укладывать альт в футляр. Что же делать? Джек растерялся. Голоса, доносившиеся из тесной прихожей, превратились в лица. Одно принадлежало Говарду, а второе — молодой женщине, которую Джек видел впервые в жизни. Какой же он дурак! Ежу ясно, что в тех краях имя Кайя встречается не реже, чем в Англии имена Сара или Хелен. Такие совпадения обычно происходят только в телеспектаклях и дрянных романах. Лондон кишмя кишит женщинами из России, Польши и стран Балтии. Но она, пожалуй, чересчур юна для такого сына. В руках держит футляр для альта нормального размера.
— Знакомьтесь, это Джек Миддлтон, — произнес Говард. — Композитор, тот самый.
— Здрасьте, — сказала девушка.
— Здрасьте, Кайя, — сказал в ответ Джек.
— Меня зовут Ффиона, — хмуро поправила девушка. — Через два «ф».
— А, то есть фортиссимо, — машинально заметил Джек, немало удивленный таким поворотом.
— Тут небольшое недоразумение, Ффиона. Я думал, что в дверь звонит Кайя, мама этого мальчика. А на самом деле появились вы, Ффиона с двумя «ф», да еще на пять минут раньше срока.
— Да, впервые за все время.
— Аккомпанировать будет Джек, — сообщил Говард. — Ниспосланный нам Господом.
— Благодарю вас, падре, — отозвался Джек. — Гимн номер сто сорок два.
Ффиона производила двойственное впечатление: либо она девушка очень серьезная, либо сильно не уверенная в себе.
Темноволосая, довольно привлекательная, несмотря на тяжеловатый подбородок и плотно сжатые губы. Приглядевшись, Джек понял, что она еще совсем молода, — лет восемнадцати-девятнадцати, не более. Черные брови придавали ей выражение неизменной озадаченности. Яан сел на диван возле своего альта в потертом кожаном футляре; маленькие ноги болтались, не доставая до полу. Джек опустился на табурет перед роялем, потряс кистями, чтобы расслабить мышцы, и ободряюще улыбнулся мальчику, но тот на улыбку не ответил. Поистине эти двое эстонцев — два сапога пара, подумал Джек. Быть может, они ведут себя так в противовес чересчур возбужденному Говарду, создавая своеобразный контрапункт.
Ффиона спросила Джека, нужны ли ему ноты. Нужны, сокрушенно признался Джек, хорошо бы положить Шумана перед глазами.
Играла Ффиона превосходно, только без души; получалось добросовестно, но не очень музыкально. И хотя бы раз улыбнулась.
Когда они закончили, Джек поблагодарил альтистку.
— Сыграно безупречно, — похвалил ее Говард и скороговоркой перечислил несколько замечаний; Ффиона лишь молча кивала головой.
— Главное — перед прослушиванием
На плотно сжатых губах Ффионы мелькнула улыбка. А занятно было бы поцеловать этот рот, подумал Джек; сначала чуть касаясь губ, чтобы они помягчели, а потом прильнуть долгим затяжным поцелуем… В кармане у Говарда зазвонил мобильник.
— Надо же, — подавляя раздражение, проговорил он в трубку. — Не волнуйтесь. Я ему объясню. Он здесь в полной безопасности.
Повернувшись к Яану, Говард сообщил, что его мама все еще в пути: автобус застрял в дорожной пробке.
— После взрывов движение в городе стало просто чудовищным, — заметила Ффиона.
Яан навострил уши. Говард спросил, не хочет ли он стаканчик сока гуавы.
