входящих сообщений.
Мочилов мрачно отходит от окошка и закрывает за собой дверь тамбура. Несколько секунд раздумывает за дверью, потом решительно возвращается в свое управление.
– Подготовил? – спрашивает он дежурного.
Тот молча протягивает непрозрачный пластиковый файл и пододвигает журнал регистрации прохождения документов. Необходимость расписываться за каждый документ в то время, когда торопишься, часто раздражает. Но Мочилов вынужденно просматривает номера документов из файла и расписывается в строчках журнала. С документами возвращается в кабинет, на ходу просматривая последние сообщения.
– Что-то интересное? – Генерал-лейтенант отодвигает от себя карту.
– Даже весьма интересное...
Выпрямляется и Яблочкин, выжидающе смотрит на полковника. Тот берет из стаканчика синий карандаш, подходит к карте и наносит новые стрелки.
– Согласно данным космической разведки и донесениям пограничников, в помощь большому отряду Руслана Имамова с территории Грузии по среднему языку южного ледника поднимается еще более сильный отряд боевиков. Предположительно, второй отряд займет перевал раньше, чем туда выдвинется Имамов, и будет дожидаться его там. Если боевики соединятся, то просто сомнут наши части и сбросят с ледника даже в том случае, если и наши тоже успеют соединиться... Продолжать операцию теми же силами просто убийственно. К сожалению, у штаба группировки в настоящее время нет под рукой резервных частей, чтобы соответственно ситуации усилить группировку преследователей...
Мочилов заглядывает в другой документ, пробегает по нему глазами и продолжает:
– Боевики, несомненно, проводят крупномасштабную акцию по выводу отряда Имамова с территории России. С этой целью, как отчетливо просматривается, подчиняясь чьему-то централизованному приказу, в разных районах Чечни и даже Ингушетии проведены активные боевые выступления разрозненных групп. В результате этих выступлений штаб группировки вынужден распылить свои силы, отправив их в разные районы, и в настоящий момент, до окончания локальных операций, не в состоянии снять для введения в большую операцию против отряда Имамова.
– Выходит, Имамовым очень дорожат, – говорит Яблочкин. – А я слышал, что у него натянутые отношения с большинством современных полевых командиров.
– Значит, есть чем дорожить, – резюмирует Спиридонов. – Они в курсе каких-то дел Имамова, и я имею основания предполагать, что дела эти напрямую касаются нас и работы Руслана Ваховича в нашем управлении... Что будем делать?
Мочилов молча и значительно возвращается за свой стол, словно только что сделал великое дело. Садится и вздыхает так тяжело, что это можно услышать, наверное, в коридоре. И поднимает вопросительный взгляд на генерал-лейтенанта. Только слепой и глухой не поймет подобную демонстрацию.
– Есть мысли? – спрашивает Спиридонов.
– Есть, – задумчиво тянет Юрий Петрович. – Есть мысли... Товарищ генерал, вы уверены, что какие-то два генерал-майора, непонятно чьим приказом назначенные для командования операцией в Чечне, имеют право прерывать многолетнюю работу агентурного управления ГРУ, начатую еще в далекие советские времена?
Генерал смотрит в глаза полковнику и видит в них решительную хитрость. И понимает, что задумал Мочилов, с одного намека.
– Генерал Астахов не побоялся включиться в действия против этих генералов, – продолжает Юрий Петрович. – А нам, мне кажется, сам бог велел проявить активность. Имамов ваш человек. И вы имеете полное право работать с ним так, как это требует дело. Захватывать или уничтожать, блокировать или входить с ним в контакт.
– Вы толкаете меня на обострение ситуации?
– Я толкаю вас на сохранение собственных интересов, на которые покусилась какая-то лаборатория. Вам необходимо заполучить Руслана Ваховича Имамова для обстоятельной беседы. И для исполнения этой необходимости у вас есть под рукой то, чего нет у штаба группировки войск в районе Северного Кавказа.
– Что у меня есть?
– У вас есть спецназ ГРУ.
Спиридонов думает долго.
– Вы предлагаете провести собственную операцию силами спецназа ГРУ?
– Так точно.
Еще пара минут раздумий. Наконец Спиридонов встает:
– Я не могу самостоятельно действовать в такой ситуации. Сейчас вызову начальника управления. Ваш спецназ мне не подчиняется, и только он сможет дать разрешение. Думаю, с вашей помощью я смогу убедить его... Вы же... Вы же пока просчитайте оперативные действия и необходимые силы для проведения операции. К приезду генерала мы должны оперировать конкретными цифрами.
Мочилов всегда чувствует прилив сил, когда следует вступать в рискованное предприятие. Время вечернее, офицеры оперативного отдела уже разошлись по домам. Мочилов через дежурного вызывает всех, кто может ему понадобиться для подготовки расчетов и составления плана масштабной войсковой операции. Обычно такие планы строятся загодя, вдумчиво, с основательностью. Сейчас же обстановка заставляет шевелиться и проявлять активность, граничащую с риском. Одновременно полковник связывается с командирами трех бригад спецназа, дислоцированных в разных военных округах, и предупреждает о возможной тревоге или через несколько часов, или даже утром. Боевой тревоге. Для участия в боевых действиях, добавляет он особо... Силы подразделений, которые планируется задействовать в операции, пока не называются. Это все после точных расчетов.
Машина подготовки запущена.
Осталось только малое, но самое трудное: убедить начальника ГРУ в необходимости таких мер. Хотя необходимость очевидна – поддержать части спецназа ГРУ, задействованные в операции, поскольку у группировки в Чечне собственные резервы исчерпаны.
Сделав последний звонок, Юрий Петрович откидывается на спинку стула. Доволен. В это время звонят ему.
– Слушаю. Мочилов...
– Юрий Петрович, это Басаргин. Во-первых, я хочу напомнить вам, что вы забыли у меня дома свой мундир, а во-вторых, я посылаю к вам Ангелова. Он мундир привезет и кое-что расскажет дополнительно. Пришло сообщение от младшего Ангела... Новые сведения, напрямую касаются Спиридонова и его подопечного...
– Жду... Заказываю пропуск.
3
Группа Согрина спускается с бокового склона и идет наискосок, на сближение с верхней группой, только тогда, когда снежная пыль, поднятая взрывом, улегается окончательно и видимость позволяет двум подполковникам и лейтенанту продолжить темповый бросок – до этого еле бредут, и даже при медленном передвижении рискуют. Видимость почти нулевая – не больше пары метров перед собой. Спецназовцы рассчитывают, что основная часть уходящего джамаата дожидается своих минеров где-то поблизости и не знает, что те не преследователей подорвали, а подорвались сами. Чтобы атаковать их, следует объединить силы. Две группы договариваются о точке встречи. Несколько минут в эфире стоит тишина, и наушники доносят только звуки, вызванные чужим дыханием при быстрой ходьбе в трудном для передвижения районе.
– Рапсодия, я Бандит... Мы спустились... Нюхаю след...
Со стороны посмотреть, Сохно в самом деле по-собачьи нюхает след ушедших боевиков – так низко он склонился к снежному покрову. Но подполковник в действительности только светит себе фонариком и прикрывает его телом и рукой так, чтобы луч, по возможности, не был заметен издали. Следы исследует.
Группа как раз спустилась с траверса на тропу и оказалась гораздо ниже места, куда след уходит. Сверху луч фонаря могут заметить. Что касается приборов ночного видения, то и Сохно, и Кордебалет постоянно вперед поглядывают. ПНВ всегда выдает себя зеленым ободком окуляра. Пока такого ободка они не видели. Если бандиты и поблизости, то ПНВ у них нет. Хотя, может быть, и есть сами ПНВ, но слишком далеко они от обжитых и электрифицированных мест, где можно подзарядить аккумуляторы.
– Бандит, я Рапсодия. Насморк не схвати... Сколько человек прошло?
– Та же группа, без изменений. За вычетом пары минеров. Я знакомый каблук узрел. Там камешек в протекторе застрял. Характер неизменный. Темп, я бы сказал, сбросили. Шаги короче, слегка устали, больше раскачиваются при движении. Ведущие сменяются, судя по всему, редко. Словно рассчитывают скоро куда-то прийти...
– Рапсодия, я Танцор. Пока Бандит след нюхает, я чуть дальше прошел. Сотня шагов. Место отдыха. Похоже, они здесь ждали минеров. Лежали. Отдыхали. Можно подсчитать. Да... Десять лежанок. Толя был прав – их было двенадцать. Мы чуть-чуть опоздали...
– Или спугнули, – добавляет полковник. – Они могли понять, что минеры подорвались. Что именно с вашей помощью подорвались... Но почему так быстро ушли?
– Могли нас заметить.
– Я Егор, – вступает в разговор лейтенант Егоров. – Рапсодия, мне показалось, я слышал со стороны следа пару очередей. Вот... Опять... Издалека.
– Ветер с нашей стороны к ним. Трудно что-то услышать, – говорит Кордебалет. – Я не слышу.
– Бандит? – спрашивает Согрин.
– Я в низинке, мне здесь себя не слышно. Сейчас догоню.
Сохно дышит спокойно, его дыхание в чужие наушники не доносится, единственное – он изредка носом шмыгает. Простыл на горных сквозняках.
– Я Танцор. Рапсодия, вижу тебя. – Кордебалет в бинокль рассматривает группу полковника. – Левее бери. Здесь тебе придется через трещину прыгать. Края плохие.
– Понял.
– Левее, еще левее, надо скалу обогнуть, тогда прямо и поднимайся и к нам на след попадешь. Вот так, правильно... Так и топай.
– Я Егор. Опять стрельба. Активная...
– Я Бандит. Тоже слышу. Идет бой. Но это далеко. Это не наша группа. Звук по ущелью проходит.
– Я Танцор. Теперь слышу. Бандит прав. Наши так далеко уйти не могли. Они к кому-то на выручку спешат...
– Я Рапсодия. Понял вас. Поджимайте их плотнее, на пятки наступайте, мы догоним. И про осторожность не забывайте. Они знают о нашем присутствии. Могут устроить засаду...
– Мы снова выше поднимемся, – решает Кордебалет. – Над тропой.
