Русская идея: иное видение человека

странника[1564]. Он более спонтанный, поскольку практикуется на улицах, а не в темной келье, свдя «на малом стульце». Кроме того, в нем очень важно особое использование символического богословия. Вот каким образом странник пред лагает сводить молитву с губ в сердце: «Вообрази свое сердце, наведи свои глаза, как бы смотрел на него. А умом–то внимательно слушай, как оно бьется и ударяет раз за разом… С первым ударом скажи или подумай — Господи; со вторым — Иисусе', с третьим — Христе-, с четвертым — помилуй-, и с пятым— мя»[1565] . Чтобы выразить себя, словесная молитва использует слово как символ; очевидно, что оно может быть заменено жестом, по закону ассоциации связанным с мыслью. Однако, если она связана с биением сердца и дыханием, «изначальным жестом», молитва становится неотделимой от самой жизни[1566].

III. Литургия

Средоточие благочестия

Литургия, переведенная на славянский язык, почти сразу же стала средоточием русского благочестия. Большая часть изначальных текстов Киевской Руси была предназначена для непосредственного использования при совершении богослужений[1567] . И для паломника игумена Даниила участие в литургии в Страстную Субботу со схождением «Святого Огня» в церкви Гроба Господня в Иерусалиме было кульминационным пунктом его духовного опыта[1568].

Начиная с эпохи Средневековья и до наших дней, верующих призывали благоговейно участвовать в литургии. У Е. Попова мы находим такое объяснение: посещать только воскресную литургию и пропускать все другие службы есть грех против четвертой заповеди. Истинно благочестивые христиане присутствуют на всех службах в течение недели, а если в какой–то день они не бывают на литургии, то чувствуют себя гораздо хуже, чем в другие дни. А пропускать воскресную литургию является таким тяжелым грехом, что на основании 80–го канона IV Вселенского собора можно отлучить от Церкви человека, который не присутствует на воскресной литургии три воскресенья подряд. Участвовать в божественной службе (всенощная и литургия) каждое воскресенье строго обязательно. А в случае действительной невозможности прийти в церковь нужно и издалека, в духе, мысленно участвовать в совершении службы, зажигая лампаду или свечу и осеняя себя крестным знамением, когда церковные колокола возвещают о «совершении тайны Тела и Крови Христовой»[1569].

Объяснения литургии

Киевская школа следует прежде всего объяснениям Николая Каваси–лы и его «воспоминающей» интерпретации, согласно которой в процессе совершения литургии вновь и вновь происходит воспроизведение жизни Иисуса Христа от Рождества до Его Страстей, а в причащении он видит символ Воскресения. В таком же ключе написана Новая Скрижаль архиепископа Василия Румовского–Краснопевцова[1570]. Аналогичные истолкования можно найти и в литургических учебниках той эпохи, а также у Ивана Дмитриевского и в знаменитых Размышлениях о Божественной литургии Н. В. Гоголя[1571].

Большая часть литургических комментариев XIX века восходит к «исторической школе». Можно сказать, что «наилучшее истолкование литургии — историческое» (Александр Катанский); и, действительно, этот метод способствовал научным изысканиям, хотя духовная интерпретация требовала возвращения к более широкому видению.

Итак, современные авторы способствовали развитию «литургического богословия» и следовали древней «теофанической» традиции, в соответствии с которой литургия — это раскрытие и разъяснение догм. Это направление будет представлено эмигрантскими авторами [1572].

Проповедь истины

Будучи живой иконой, литургия являет в себе два особых аспекта священной иконографии: дианоэтический и динамический; она наставляет в тайнах и как бы переносит их в настоящее[1573]. Протесганские путешественники бывали поражены полным отсутствием проповедей в русских храмах. Объяснение этого выражено в следующих словах Л. Зандера: «Все литургическое богослужение есть не что иное, как мистическое воспроизведение жизни Христа»[1574]. А о. П. Флоренский пишет, что именно в литургии человек становится logikys в полном смысле этого понятия. Человек выражает себя посредством слов, которые суть средство коммуникации. Бог нисходит к нам Своим Логосом — Божественным Словом — и человек восходит к Богу своим человеческим словом[1575]. Вот почему в христианской литературе человек называется logikos, тогда как атеист — это человек бессловесный[1576].

Если при чтении [отрывков из Писания. — Прим. Пер.] обучение вере в процессе служения литургии представляется несколько теоретическим, то, участвуя в традиционных молитвах, человек может обрести свой собственный живой опыт святых, как это видно из характерного текста св. Иоанна Кронштадского: «Вот часто слышу в церкви, как поет Божия Матерь чудную, проходящую в сердце песнь Свою… А сколько новозаветных святых певцов доныне услаждают слух всей Церкви Божией!»[1577]

Красота

Говоря о важности красоты литургического богослужения, часто цитируют знаменитый отрывок из Повести временных лет Нестора, где рассказывается о принятии русскими православной веры, обусловленном красотой византийского богослужения. Мы же приведем менее известное свидетельство св. Антония Новгородского (f ок. 1200 г.), повествующее о красоте пения, службы и предметов культа в храме Св. Софии, которое заканчивается так: «Кий ум и какова душа иже не помянет тогда

о Царствии Небесном и о жизни бесконечной […]. Се же, братие, поми–нающе поревнуем таковой же службе быти со страхом, да получим добрую жизнь в сий век и в будущий»[1578].