– Джойстики, – согласился Разин. – Задача такая… Подбираешься к лагерю. Работают «винторез» и арбалет. Только против тех, кто отойдет в сторону от общей группы. Свободный поиск… Охота… Лопатки у вас рабочие?
– Рабочие…
Малые саперные лопатки, использующиеся как оружие, уже давно перестали быть прерогативой спецназа ГРУ. Это они начали их применять в качестве боевых топоров и метательного оружия в Афгане. Теперь уже каждый спецназ, независимо от рода войск, учится фехтовать лопаткой и метать ее в случае необходимости. У нас в Косово были такие спецы, которые с десяти метров вгоняли лопатку в деревянную мишень с такой силой, что потом едва вытаскивали.
– Тогда установим позывные… Произвольно…
– Я – «Приштина'…
– Недавно оттуда?
– Меньше месяца…
– Годится…
– Лейтенант Димка – «Блондин», старший прапорщик Луценко – «Стрелец»…
– Я запомнил. Настрой компьютер и можешь идти…
Димка и Луценко наш разговор мимо ушей не пропустили, и уже находились возле палатки, в полной боевой готовности. Единственным незадействованным бойцом остался радист Стогов, который грустно сидел возле палатки. Но он и сам, наверное, понимал, что оставлять Разина одного нельзя. Палатку хотя бы один боец должен охранять…
Первые пару километров мы преодолели быстро. Путь был не сложным, да и скрываться пока было не от кого. Если бы возникла нежданная опасность, Разин наверняка предупредил бы нас. А он за нами наблюдал, и наблюдал, я думаю, с пристрастием. Приглядывался, как к новичкам. И когда на последнем километре пути мы снизили темп, а последние триста метров вообще передвигались крадучись, хотя по-прежнему быстро, Разин показал, что внимательно за происходящим наблюдает.
– «Сокол», десантура пошла… Прикрой на случай… Они в поле твоего обзора…
– Я – «Сокол», вижу их… – отозвался лейтенант Сокольников. – Вокруг тишина… Десантура, сделайте так, чтобы было еще тише… Время позднее, пора спать, а спать лучше в тишине…
Второй снайпер оказался таким же болтуном, как и первый. Хотя я слышал, что это у снайперов отличительная черта. Своего рода выброс энергии. Хладнокровно стрелять в человека, который не ждет выстрела, – это всегда сильное нервное напряжение. Стоит только чуть-чуть подумать об этом человеке, представить, как он сына по голове гладит, и можно с ума сойти. И, чтобы не задумываться, чтобы не сходить с ума, снайперам необходимо болтать. Даже молчун от природы, став снайпером, становится разговорчивым, потому что во время болтовни сложно думать о каких-то проблемах…
– Сколько осталось претендентов на шум? – поинтересовался я.
– Восемнадцать… – ответил Разин. – «Кречет» с «Ясенем» дождались пары поисковиков, что за радистом отправились… Ждут следующих…
– Семнадцать… – поправил «Сокол». – Я одного снял, когда он справлял естественную надобность. Стрелял прямо над головами десантуры… Не слышали, как пуля пролетела?
– Мы даже тебя не видим… Хорошо сидишь…
– Я лежу…
Он нас видел, а я его при всем своем старании обнаружить не смог. Ночной прицел «винтореза», как и все приборы ночного видения, обладает существенным недостатком, способным порой выдать снайпера или наблюдателя, – имеет вокруг окуляра оптики светящийся зеленый ободок. И видно его очень хорошо. Но вообще, я слышал снайперы как-то маскируют его… Замаскировал, видимо, и лейтенант…
Нам уже был виден маленький костерок, зажженный боевиками.
– Я – «Багира». Их шестнадцать, командир… – доложил капитан Юрлов. – Мы сняли охранение с нашей стороны. Там чудак какой-то сидел и курил…
– Анашу… – добавил капитан Решетников. – Мы вплотную подошли, он нас не видел… Внешне – натуральный афганский «дух»…
– Мне чечена надо… – настаивал Разин. – Они не могли идти без них. Слишком хорошо шли, слишком уверенно. У них есть проводник, знающий эти места, как родные… Снайперы, ищите чечена… И – не стрелять… Чечена надо допросить… Можно допросить на месте, чтобы потом не возиться… Ищите, ищите…
Мы как раз выбрали позицию, и старший прапорщик сразу включил ночной прицел «винтореза», чтобы поискать чечена среди сидящих у костра. Я за бинокль взялся. Четверо из боевиков были в «камуфляже», похожем на российский армейский, один вроде бы в ментовском. Еще трое были явно в импортном. Но определить по «камуфляжу», кто из них чечены, а кто нет, было невозможно…
Я начал пристраивать к плечу арбалет, пробовать его прицел. У арбалета прицел обычный, но стрелять в цель более-менее освещенную из него все же можно и ночью. Натянув с помощью стремени лук, стрелу я пока накладывать не стал.
– Планку правильно выставьте… – сказал старший прапорщик.
Потом прильнул к прицелу своей винтовки, оснащенной дальномером, и сообщил:
– Шестьдесят девять метров… Там градация на семьдесят пять есть, на нее ставьте… На пятьдесят погрешность большая будет… Вместо головы в ноги попадете…
– Я пока стрелять не собираюсь… – возразил я и выставлять планку прицела сразу не стал. Следовало дождаться, когда кто-то от костра отдалится, чтобы других сразу не обеспокоить.
Ждали мы минут пятнадцать.
– Трое возвращаются с передового поста… – сообщил подполковник Разин. – «Багира», «Бакенщик», на вас идут… Вы как раз на пути… Блокируйте их…
– Я – «Сокол»… Мне их видно…
– Я – «Спартак»… Держу их на прицеле… Женщин нет…
– Подстрахуйте… Они не должны дойти…
– Один в камуфляже…
– Осторожнее с ним… Может быть чеченом… Снайперы берут двух других, капитаны захватывают чечена… И без звука, вы недалеко от лагеря…
– Понял… – за двоих отозвался капитан Юрлов.
– Мы готовы… – ответил Парамонов.
– «Кречет», «Ясень», вы в засаде?
– Нет, сдвинулись ближе к лагерю… – отозвался майор Паутов. – Наблюдаем…
– «Приштина»… Ты тоже, как я вижу, на месте?
– Держим лагерь под прицелом…
– В лагере восемь человек. Вас пятеро… Есть «винторез» и арбалет… Два одновременных выстрела, и сила почти на вашей стороне… Если со стороны будет шум, сначала выравниваете силы, потом накрываете огнем… «Винторез» может сделать два или даже три выстрела… Парамоша успевает обычно трижды выстрелить, пока поймут… Лучше, конечно, обойтись без шума… Но будьте готовы ко всему… «Ростов», смещайся вплотную к аванпосту… Страхуй эту сторону… «Багира», «Бакенщик», готовьтесь, они скоро на вас выйдут… «Спартак», сразу после выстрела переключайся на пост правого фланга. Там один человек…
– Я его искал в прицел… Не нашел…
– Внимание…
Я наложил на арбалет стрелу, выставил прицел. Попытался в бинокль рассмотреть тех, что шли к костру от аванпоста. Конечно, я рисковал, потому что контролировать следовало людей у костра, но я был уверен, что военные разведчики с задачей справятся без шума. И потому хотел посмотреть на их работу. В этот момент мною управляло совсем не спортивное любопытство, а только желание перенять опыт. Но это оказалось невозможным: мой бинокль темноту не пробивал… Однако в наушнике я все же услышал какой-то легкий шум, резкий выдох, и остановленное на половине восклицание.
– Готово, командир… – доложил капитан Юрлов.
– Спеленали?
– И кляп в пасть, чтобы не вонял… Надо же такую вонючую пасть иметь… Я его за три метра по запаху почувствовал…
– Человек, значит, нехороший… – сказал лейтенант Сокольников. – Меня так мама учила – если у человека изо рта падалью воняет, никаких дел с этим человеком не имей…
Снайпер начал болтать сразу после выстрела. Напряжение сбрасывает…
– Правильно твоя мама говорила… – поддержал я. – У нас в Приштине английский генерал был – сволочь первостатейная… И от него за километр несло. Потом его собственный же шофер чем-то по голове огрел… За запах… Генерала списали, а водилу, надо думать, посадили…
– Это что, угроза нам, майор? – спросил капитан Решетников.
– Я адвокатом выступлю… – сказал Разин. – «Спартак», что молчишь?
– Ищу правое охранение… Я сверху его видел… Надо было тогда стрелять…
– Надо было… – проворчал Разин.
– Приказ не расслышал… Связь была скверная…
– Вот и ищи… Теперь приказ понятен?
– Так точно, товарищ подполковник… Нашел! И… Сколько их теперь осталось?
– Двенадцать… А должно остаться восемь… И к ним подходить только после того, как аванпост прекратит существование. Десантура и «Кречет» на месте, остальные – к аванпосту…
2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН
– Искандер… Ты опять не спишь… Неужели ты никогда спать не будешь?
Оттого, что Мадина плохо говорит по-русски, ее слова звучат особенно наивно.
– Я почти сплю… – ответил я намеренно вялым и сонным голосом, совсем не таким, которым мог бы говорить сейчас, которым хотелось говорить сейчас.
– Скажи мне, что с тобой происходит… Я в чем-то виновата перед тобой? Ты на меня обижаешься? Скажи, Искандер…
– Что происходит… Засыпаю я…
