Она медленно повернула какой-то рычажок, двигая кадр. В неясном, смазанном отражении Босх увидел то, чего не видел раньше. Как раз когда объектив камеры начал возвращаться к его дочери, в верхней части отражения словно призрак возник вертолет. Это был маленький темный летательный аппарат с каким-то неразборчивым опознавательным знаком на боку.
— А вот то же самое в реальном времени.
Она отмотала видео назад, пока камера опять не сфокусировалась на дочери Босха и на том, как она лягнула кого-то ногой. Старки нажала кнопку, и изображение запустилось в реальном времени. Камера на долю секунды метнулась к окну, а затем — обратно. Мелькнуло окно, но ничего похожего на отражение города, не говоря уже о пролетающем вертолете.
Это была ценная деталь, и она взволновала Босха.
— Фокус в том, Гарри, что для того, чтобы показаться в окне, этот вертолет должен был лететь довольно низко.
— То есть либо он только что взлетел, либо приземлялся.
— Я думаю, что он набирал высоту. На отражении он как будто слегка задирает нос. Не то чтобы это можно было заметить с первого взгляда, просто я это измерила. Учитывая, что здесь справа налево отражается то, что в действительности происходило слева направо, он должен был взлетать из какого-то места на противоположной стороне улицы.
Босх кивнул.
— Ну а когда я ищу звуковую дорожку… — она переключилась на другой экран, где посредством аудиографии демонстрировались отдельные, изолированные друг от друга треки, взятые с видеозаписи, — и убираю насколько можно сопутствующие звуки, то получаю вот это.
Она прокрутила трек с почти плоской звуковой диаграммой, и Босх расслышал отдаленный волнообразный транспортный шум.
— Это вертолет, — пояснила она. — Его как такового не слышно, но он вносит диссонанс в окружающий шум. Эта особенность присуща военным летательным аппаратам, используемым в спецоперациях.
Босх кивнул и подошел ближе. Теперь он знал, что в Цзюлуне его дочь удерживают рядом с одним из немногочисленных зданий, где на крыше есть вертолетные площадки.
— Это тебе поможет? — спросила Старки.
— Можешь не сомневаться.
— Хорошо. Еще у меня есть вот это.
Она включила саундтрек, издающий тихий шипящий звук, напомнивший Босху шум прибывающей воды. Он сделался громче, затем вдруг рассеялся.
— Что это? Вода?
Старки покачала головой.
— Источник звука искажен максимальным усилением. Мне пришлось поработать над этим. Это воздух, выходящий под давлением. Я бы сказала, речь идет о звуковом фоне, характерном для станции подземки, или же о срабатывании воздушного клапана, стравливающего воздух наружу, когда на станцию прибывает поезд. Современные подземки производят мало шума. Но когда поезд проходит по туннелю, осуществляется интенсивный воздухообмен.
— Интересно.
— Искомая комната вот здесь, наверху. На двенадцатом или тринадцатом этаже, судя по отражению в окне. С большей точностью локализовать местонахождение источника звука вряд ли удастся. Он может быть прямо под зданием или в квартале от него. Трудно сказать.
— Все равно уже легче.
— И последнее — вот это.
Она проиграла первую часть видео. Ее отличало то, что камера была направлена на дочь Босха, просто демонстрируя ее. Старки усилила звук и отфильтровала паразитарные звуковые дорожки. Босх уловил приглушенную мелодичную ниточку диалога.
— Что это? — спросил он.
— Я думаю, это происходит за пределами комнаты. Мне не удалось расчистить саундтрек получше. Звук демпфируется стеной здания, и, по-моему, язык не похож на китайский. Но значимость находки не в этом.
— А в чем?
— Послушай еще раз до конца.
Она повторно проиграла отрывок. Босх смотрел в испуганные глаза своей дочери, одновременно вслушиваясь в звуковое сопровождение. Выделялся мужской голос, слишком приглушенный, чтобы можно было разобрать слова, а затем резко обрывался, будто на полуслове.
— Кто-то его перебил?
— Или закрылась дверь лифта, отсекая разговор.
Босх понимающе кивнул. Лифт больше подходил в качестве объяснения, потому что в голосе в момент прерывания его звучания не чувствовалось никакого эмоционального стресса.
Старки указала на экран.
— Поэтому, когда локализуешь здание, ищи комнату вблизи от лифта.
Босх на прощание снова взглянул в полные ужаса глаза дочери.
— Спасибо тебе, Барбара.
Он подошел к ней сзади и на какой-то момент с чувством сжал ее плечи.
— Не за что, Гарри.
— Мне пора.
— Ты сказал, что едешь в аэропорт. Летишь в Гонконг?
— Туда.
— Удачи тебе, Гарри. Отправляйся и вызволяй свою дочь.
— Я так и сделаю.
Босх торопливо сбежал к своей машине и кратчайшим путем вернулся на автостраду. Час пик закончился, и поток машин поредел. Гарри быстро преодолел значительное расстояние до перевала Кауэнга-пасс, а затем — до дома. В мыслях своих уже был в Гонконге. Лос-Анджелес и все, связанное с ним, вскоре останется позади. Босх был полон решимости найти свою дочь и вернуть домой. В противном случае ему суждено погибнуть в этой борьбе.
Всю жизнь Гарри Босх верил, что у него есть своя миссия и, чтобы ее выполнить, ему надо стать пуленепробиваемым. Он старался выстроить себя и свою жизнь так, чтобы обрести неуязвимость, чтобы никто и ничто не могло его сломить. Все это изменилось в тот день, когда он познакомился со своей дочерью, о существовании которой долго ничего не знал. В тот момент он понял, что отныне и навсегда вступает в такие отношения с миром, какие ведомы только отцу. Он одновременно и выиграл, и проиграл. Он сделался уязвимым. Босх понял тогда, что теперь он пропал, потому что те, кому он противостоит, однажды до нее доберутся. И пусть целый океан пролегал между ними — он все равно всегда чувствовал: настанет день, когда силы тьмы завладеют ею и используют как средство, чтобы его сломить.
И вот этот день наступил.
Часть II
СУТКИ ДЛИНОЙ 59 ЧАСОВ
23
