Антология восточно–христианской богословской мысли, Том I

сущности в качестве основы для появления [Сына], ни представить какой?либо материи для творения; из чего и происходит, по сути, различие имен[742].

18. Итак, поскольку Бог и рождая не передает Своей природы рождаемому по подобию людей (ибо Он нерожденный) и, творя, не нуждается ни в какой материи (будучи самодостаточным и могущественным), совершенно неразумно отрицать, что [Сын] — тварь. Поскольку было показано из этого доказательства и из других подобных, что мы не должны пытаться установить полное соответствие между именами и значениями, ни пытаться отличить различное, но [необходимо] обращать внимание на понятия подлежащих и приводить в соответствие [с ними] наименования (поскольку природа вещей ни в коей мере не следует звукам, но необходимо, чтобы смысл имен приспосабливался к вещам в их значении), то достоин порицания тот, кто, будучи убежден, что Сын — произведение и творение, и понимая, что Бог нерожденный и нетварный, противоречит предыдущим исповеданиям, добавляя нечто другое и вводя подобие сущностей[743]. Хотя им, если только они заботятся об истине, надлежало при разнице имен признать и разницу сущностей[744], ибо так и только так они сохранят правильный порядок, воздавая каждой из этих [сущностей] подобающее исповедание. Но если они не придерживаются такого учения, то пусть хотя бы сохранят последовательность в своем предположении (????????), и если не отказываются от тождественности природ, то пусть лишат наименований, которые им подходят, поскольку мы показали в предыдущем слове, что именования обозначают сами сущности.

19. Но, может быть, кто?нибудь охочий до споров скажет: если верно, что нужно придавать значение словам и с их помощью подходить к пониманию подлежащих, то мы утверждаем, что нерожденный и рожденный [как таковые] различны, но что свет и свет, жизнь и жизнь, сила и сила — сходны[745]. Мы ответим [на это] не заменяя посохом ответ на вопрос, по слову поклонника Диогена[746], — ибо кинизм далек от христианства, — но, усердно следуя блаженному Павлу, учащему, что нужно терпеливо наставлять противников (ср.: 2 Тим. 2,25), [ответим], что один — свет нерожденный, а другой -рожденный. Когда мы говорим о Нерожденном, означает ли свет нечто иное, чем [Не]рожденный, или же один и другой [т. е. свет и Нерожденный] — тождественны[747]? Если один свет есть нечто иное с другим, то очевидно, что состоящее из того и другого сложно, но сложное не есть нерожденное. Если же они тождественны, то насколько отличаются рожденное с нерожденным, настолько же необходимо отличаться свету от света, жизни от жизни и силе от силы[748]. Ибо есть одно правило и один способ разрешения подобных [вопросов]. Итак, если все то, что говорится для обозначения сущности Отца равно по смыслу значения с «Нерожденным», из?за того, что эта сущность неделима и несложна, по той же причине то, что говорится о Единородном, [говорится] и о «Порожденном», но даже они говорят, что эти [вещи[749]] следует различать. Какой тогда еще может быть аргумент, приводящий к подобию сущностей, или что бы могло ограничивать превосходство [Божие] чем?то большим, когда всякое протяжение, всякое время и подобное этому исключаются, поскольку сущность [Божия] проста и едина, и такою мыслится?

20. Во–первых же, кажется мне, что осмелившиеся никому не подвластную, высшую всякой причины, свободную от всех законов сущность сравнить с сущностью рожденной и подчиненной отеческим законам или вовсе не вникали в природу всего, или не с чистою мыслью судили об этом[750]. Ибо проложены для нас два пути, чтобы найти искомое: один, это когда мы обозреваем сами сущности и судим о каждой из них посредством их чистого логоса [или: определения], другой же [состоит] в исследовании действий, когда мы различаем [сущности] исходя из созидательной деятельности и результатов. Итак, ни один из этих двух путей не может обнаружить подобие сущностей [Отца и Сына].

Ведь если начать рассмотрение исходя из сущностей, то [стоящая] превыше царства и вовсе не допускающая рождения сущность, научая этим ум, который приближается к ней с благим расположением, повелевает по закону естества как можно дальше устранить сравнение с иным и нам указывает представлять себе ее действие подобающим и сообразным достоинству этой сущности[751]. Если же кто?либо начинает рассмотрение с созданий и от них возводится к сущностям, то, находя, что Сын есть творение Нерожденного, а Утешитель — Единородного, и из превосходства Единородного удостоверяясь в различии действия, получает он несомненное доказательство и разности по сущности[752]; не говоря уже о третьем [аргументе], что действующий самовластно совершенно отличен от того, кто действует повелением Отчим и исповедует, что Он «ничего не творит Сам от Себя» (Ин. 5, 19), [отличен] как поклоняемый от поклоняющегося.

21. Итак, если они считают, что не нелепо приписывать равенство одного с другим во всем этом, как то — сущности, действии, власти и имени, устраняя различие в именах и вещах, то пусть ясно скажут, что есть два Нерожденных. Но если это явное нечестие, пусть они не пытаются под покровом слова подобие ввести то, что все исповедуют нечестием. Однако чтобы не казалось, что мы насилуем истину собственными вымыслами и доводами (согласно клевете, которая на нас возводится и повсюду распространяется), мы приведем доказательства из Писаний. Один Бог возвещается и законом и пророками. Что Он же Бог Единородного, исповедует и Сам Спаситель: «Ибо Я восхожу», — говорит, — «к Моему Богу и Богу Вашему» (ср.: Ин. 20, 17). Есть только один истинный Бог (ср.: Ин. 17,13), единый мудрый (ср.: Рим. 16, 27), единый благой (ср.: Мф. 19, 17), единый всемогущий (1 Тим. 6, 15), единый имеющий бессмертие (1 Тим. 6, 16). И пусть никто не смущается и не приходит в смятение от этой мысли. Ведь мы высказываем это не для того, чтобы отрицать божественность Единородного, или Его мудрость, или Его бессмертие, или Его благость, но чтобы отличить превосходство Отца. Ибо мы исповедуем Единого Бога Единородного, нашего Господа Иисуса, нетленного и бессмертного, мудрого и благого. Однако относительно Его возникновения и того, что Он есть, мы говорим, что причина Его — Отец, Тот, Кто как Нерожденный не имеет причины для своей сущности или Своей благости; таково понимание, к которому приводит нас все сказанное выше.

22. Однако же, если один Бог истинный и мудрый — поскольку и Один Единородный Сын (так как Едино порождение Нерожденного), — то не был бы Он [т. е. Бог Отец] чем?то единственным, если бы Его природа делалась бы общей с другим через подобие. Итак, необходимо отвергнуть подобие по сущности и принять подобие Сына Отцу по [Его] собственному слову[753] и поистине отнести причину и начало всего к Одному и Единственному, Сына же ясно подчинив Отцу, понятия обо всем этом тщательно очистив, и признать, что Его [т. е. Отца] образ действия не человеческий, а легкий и божественный, и не считать, что Его действие [при рождении Сына] это какое?то разделение [на части] или движение сущности, как это вынужденно примышляют те, кто введен в обман софизмами греков, объединяя с сущностью действие [энергию] и объявляя из?за этого, что мир совместно с Богом [всегда существует]; [они] никоим образом не избегают этой нелепицы. Необходимо ведь, в самом деле, чтобы свидетельствующие о прекращении творения не отрицали и его начало[754]. Ведь ничто из приходящего к концу не [может не быть] подвигнутым от начала.

23. Но отвергнем их, не способных здравым взором постичь разницу в сущих и вынести правильное суждение об этих вещах, так как из?за их враждебности к истине Суд сокрыл от них правду. Мы же, согласно сказанному немного выше, судим по действию, исходя из соделанного, и полагаем, что небезопасно связывать его с единством сущности, ибо мы знаем, что она [сущность] без начала, простая, и без конца, а действие — не без начала (ибо тогда и соделанное было бы без начала), и что оно не без конца, ибо невозможно, чтобы, когда творение прекратится, действие бы не прекратилось. Ибо было бы весьма наивно и даже по–детски говорить, что действие нерожденное и не имеет конца, полагая его тем же, что и сущность, тогда как ничто содеянное не может быть нерожденным или не иметь конца. Ибо это бы влекло за собой одно из двух: или действие Божие было бы бездействущим, или же содеянное было бы нерожденным. Но если и то и другое мы признаем нелепым, остается истинное: поскольку творение началось, действие — не без начала, поскольку оно кончится, и оно — не без конца. Итак, не следует нам доверять мнениям других, без исследования соединяющих энергию с сущностью, но [следует] считать волю Божию истиннейшим действием, наиболее подобающим Богу, и что ее достаточно для того, чтобы все существовало и сохранялось, как свидетельствует и слово пророка: «Все, что захотел, сотворил» (Пс. 113, 11). Ибо Он не нуждается ни в ком, чтобы создать то, что Он хочет, но тогда же, когда хочет, появляется то,