малейшего мысленного возврата к увиденному и того и другого пробирал холодок. Некоторое время они шли молча, и лишь когда впереди между деревьями показались просветы, Катон подал голос.
— Командир, — прошептал он.
— Да, я тоже вижу. Должно быть, близко вершина.
Дальше они двигались с еще большей осторожностью. Лес быстро редел, пока наконец от него не остались лишь низкорослые, чахлые деревца. Теперь римляне находились на гребне того самого кряжа, который тянулся вдоль реки и на котором, ниже по течению, возвели укрепления бритты. Отсюда хорошо был виден поднимающийся к небу дым лагерных костров обеих армий. На востоке небосклон омывало розоватое свечение, над рекой стелился легкий туман. Местность к западу еще окутывали мрачные тени. Все было тихо, противника поблизости не наблюдалось, и Макрон указал своему оптиону назад, в сторону реки.
— Отправляйся обратно к легату и скажи ему, что все чисто, легион может начать переправу. А я еще немного побуду тут. На всякий случай.
— Есть, командир.
— И обязательно скажи ему, какой здесь рельеф и характер местности. Мы не сможем приблизиться к варварам по гребню — они нас за милю увидят. Придется идти у самого берега, а на кряж поднимемся, уже когда подберемся к ним совсем близко. Все понял? Тогда двигай.
Поскольку уже практически рассвело и все предательские корни и сучья стали видны, спуск занял у Катона куда меньше времени, нежели недавний подъем, даже при том, что назад он двинулся в обход мрачной дубравы друидов. Правда, оказавшись на берегу, юноша чуть не ударился в панику, не обнаружив по ту сторону никаких признаков легиона. Но потом его внимание привлекло легкое движение в кустах чуть выше по течению. Легат помахал ему рукой, и в считаные мгновения Катон уже предстал перед ним с донесением.
— Пробираться вдоль берега? — с сомнением протянул Веспасиан, обозревая заречье. — Но это замедлит нас на подъеме.
— Тут уж ничего не поделаешь, командир. Гребень слишком открыт, а склон, напротив, порос слишком густым лесом.
— Хорошо. Возвращайся к центуриону и передай приказ продолжать разведку, двигаясь впереди основных сил. Таиться, в стычки не ввязываться, обо всем обнаруженном докладывать без промедлений.
— Есть, командир.
Когда легион приступил к переправе, разведывательные группы шестой центурии уже собрались вокруг Макрона и спустились к реке. Как только Катон доставил новые распоряжения легата Второго, Макрон произвел перегруппировку и выслал вперед четвертое отделение во главе со своим оптионом. Катон хорошо сознавал ответственность поручения, ведь теперь он представлял собой уши и глаза целого легиона. От него зависели и успех всей операции, и безопасность товарищей. Если враг прознает о приближении римлян, у него будет уйма времени на то, чтобы подготовить отпор или, хуже того, организовать контратаку. Не забывая о том ни на миг, молодой оптион, напрягая до предела каждое чувство, осторожно крался вдоль берега, мимо которого невозмутимо и плавно скользила река, в то время как солнце поднималось все выше и постепенно наполняло летнее утро светом и теплом. Около часа Катон безостановочно продвигался вперед и задержался лишь возле могучего дерева, росшего когда-то у самой кромки воды и много лет назад рухнувшего всей кроной в реку. Теперь дерево высохло, вода, пенясь, обтекала сухие сучья, а оставшееся на берегу вывороченное корневище почти скрывал лесной молодняк. Вдруг неожиданный всплеск совсем рядом вогнал его в холод. Разведчики тревожно переглянулись, но тут Катон углядел зимородка, облюбовавшего ветку над самой поверхностью речного потока. Чуть было не рассмеявшись (реакция на отпустившее напряжение!), он остолбенел снова, ибо на сей раз примерно в пятидесяти шагах от себя увидел стоявшую у реки лошадь. Наклонив гибкую шею, она пила воду.
Поводья лошади были привязаны к высокому пню, но никаких признаков всадника поблизости не наблюдалось.
ГЛАВА 8
— Передай, чтобы кораблям подали сигнал начать обстрел! — распорядился Плавт.
— Есть, командир, — отчеканил Вителлий и четко повернулся кругом, умело скрыв раздражение.
Служба при штабе оказалась вовсе не той необременительной синекурой, о какой он мечтал. Плавт постоянно находил для него поручения, да и вообще Вителлий всегда словно бы чувствовал на себе его пристальный недоброжелательный взгляд. Однако он не унывал. Пусть старый дурак тешится, мелочными придирками его, Вителлия, не проймешь. Время работает на него, благо его отец входит в ближайшее окружение императора. Ему спешить некуда, до поры до времени он может и потерпеть, потакая блажным вывертам старого солдафона.
По убеждению Вителлия, игра стоила свеч, ибо втайне он вынашивал планы настолько дерзкие, что порой у него и у самого захватывало от них дух. Но в конце концов, если уж Клавдий сумел стать императором, значит, им может стать и любой человек, обладающий необходимой выдержкой и силой воли. Тут главное — не зарываться, не спешить и не действовать напрямик, пока на успех нет гарантий. Все, что сейчас требуется, — это осторожно и исподволь ослаблять позиции правящей династии.
Легко сбегая по склону к походному штабу, Вителлий еще издали помахал рукой собравшимся там трубачам. Те подняли свои инструменты и поспешили построиться. Регламент сигналов был тщательно разработан заранее, и как только трибун передал трубачам приказ легата, пение труб разорвало воздух над головами штабных писцов.
Сначала вверх взмыло условленное обозначение подразделения, потом был дан в заранее оговоренной форме приказ о начале действий определенного рода. Внизу на водной глади реки лениво покачивались четыре триремы, стоявшие на якорях одним бортом к укреплениям бриттов. На глазах Вителлия первое судно подтвердило получение сигнала поднятием вымпела, и крохотные фигурки забегали вокруг прикрепленных к палубе катапульт. К небу потянулись струйки дыма из позаимствованных накануне у сухопутных войск переносных жаровен. Поначалу префект флота категорически отказывался метать с кораблей зажигательные снаряды, ибо это было сопряжено со слишком большим риском запалить собственные суда. Однако командующий настоял на своем — оборонительные сооружения противника, чтобы обеспечить наступление пехоты, необходимо сжечь. Конечно, риск имеется, но ведь флот не находится в открытом море. Это там в случае пожара на борту деваться некуда, а здесь моряки попросту сойдут на берег под защиту пехоты.
— А галерные рабы? — спросил префект флота.
— А что рабы?
— Они прикованы цепями к своим скамейкам, — терпеливо пояснил префект. — Если возникнет пожар, вряд ли им удастся оттуда выбраться.
— Тут ты прав, — согласился командующий. — Однако посмотри на свои перспективы в более приятном ракурсе. Когда мы расколошматим ораву засевших на том берегу варваров, я обещаю, что ты первый получишь самых крепких пленников, чтобы восполнить свои потери. Ну что, согласен?
Префект обдумал это предложение и в конце концов кивнул. Свежие рабы-гребцы — это как раз то, что может очень порадовать капитанов его кораблей. Если у них к тому времени останутся корабли.
— Вот и хорошо, — поспешил закрепить договор Плавт. — А сейчас позаботься о том, чтобы поутру флот был готов метать зажигательные снаряды.
Вспомнив этот эпизод, Вителлий, уже возвращавшийся наверх, к наблюдательному посту командующего, усмехнулся.
Как только позади взошло солнце, корабельные катапульты послали в направлении укреплений первую партию дымившихся налету горшков, наполненных горящим маслом. Горшки разбивались о варварские укрепления, разбрасывая вокруг огненные брызги. Огонь растекался по бревенчатому частоколу,
