гораздо быстрее, чем это можно было представить. Миг — и меч гиганта вонзился врагу в живот с такой силой, что из спины того выскочил окровавленный кончик, а в следующее мгновение Кадминий уже высвободил клинок и проревел что-то презрительное окружавшим его сторонникам Каратака.
Но врагов было слишком много, и когда один из них сделал выпад, Кадминий, метнувшись, чтобы отбить его, слишком поздно понял, что это уловка. Острие копья вонзилось ему в плечо, и пальцы пораженной руки невольно разжались, выронив щит. Недруги разом накинулись на великана, но тот с яростным ревом рубанул первого из нападавших так, что голова того взвилась в воздух и через миг запрыгала по земле. Однако еще через миг град ударов отбросил Кадминия к борту фуры; мечи и копья вонзались ему в грудь и живот. Он попытался броситься своим убийцам навстречу, но, приколотый к доскам, лишь взревел в бессильной ярости, разбрызгивая кровь и слюну.
— Государь! — прокричал он, с усилием повернувшись. — Беги! — И соскользнул на землю, уронив голову на широкую грудь.
Все это Катон успел увидеть за один краткий миг, пока, схватив щит, бежал к царской фуре. Из-за отведенного слабой старческой рукой полога высунулся узел выбеленных известкой волос. Царь с тревогой воззрился на нападающих, но уже в следующее мгновение сумел с собой справиться, и на его лице отразилось презрение.
Воин, находившийся впереди, ухватился рукой за край повозки, чтобы подтянуться и добраться до повелителя атребатов.
— Волки! — заорал Катон. — Сюда! Эй, уроды!
Четверо подступавших к фуре врагов обернулись на крик, но первый из них мог этого и не делать. Он уже ничего не увидел, ибо римский клинок вошел ему под лопатку, разорвал мышцы, пробил грудную клетку и пронзил сердце. Ударив щитом в лицо второго врага, Катон попытался высвободить меч, но он застрял намертво, и убитый бритт, валясь с ног, увлек клинок за собой. Не удержав рукоять, центурион встал над телом Кадминия спиной к царю, прикрываясь щитом.
— Волки! — кричал он. — Мать вашу драную, вот я!
Последним двум вражеским воинам потребовалось мгновение, чтобы понять, что центурион не вооружен, и они устремились к нему с торжествующим огнем в глазах. Один, схватившись за край щита, рванул его на себя и вбок, тогда как второй отвел копье назад для удара. Отступать было некуда, и Катон мог лишь расширенными от ужаса глазами взирать на сверкающий наконечник. Время вокруг словно замедлилось, но роковой момент приближался неумолимо и неотвратимо. Однако в последний миг кто-то оттолкнул юношу в сторону, бросился на копейщика и вместе с ним рухнул наземь.
Подбежавший с уцелевшими воинами атребатской когорты Мандракс пронзил четвертого нападавшего острием штандарта Волков. В то время как бойцы формировали вокруг повозки живой заслон, Катон подскочил к Верике. Царь лежал на поверженном им копейщике: его костистая рука сжимала рукоять кинжала, глубоко вбитого в глазницу врага.
— Государь!
Катон мягко поднял царя, оторвав от мертвеца. Верика открыл глаза, но взгляд его блуждал и остановился не сразу. Наконец, словно узнав молодого центуриона, царь слегка улыбнулся:
— Ты не ранен?
— Да, государь… ты спас мне жизнь.
Губы Верики раздвинулись в болезненной усмешке.
— Да, что-то припоминаю… Где Кадминий?
Катон огляделся и увидел, что начальник царской стражи пытается сесть. Огромный воин надрывно кашлял, кровь, текшая изо рта, заливала ему грудь.
— Мандракс! — крикнул Катон. — Позаботься о государе.
Когда знаменосец бережно принял Верику из его рук, Катон присел на корточки возле Кадминия и приподнял его, обняв за плечи. Хрипло, прерывисто дыша, тот воззрился на римлянина и с трудом выдавил из себя одно слово:
— Царь?
— Он в безопасности, — ответил Катон.
Кадминий слабо улыбнулся, довольный тем, что сумел выполнить свой долг.
— А вот мне конец.
Катон хотел было сказать умирающему что-нибудь утешительное, но ограничился тем, что просто кивнул:
— Да.
Верика простер руку к лучшему из своих воинов, а потом воскликнул, обращаясь к Мандраксу:
— Помоги мне дойти до него!
Жизнь покидала Кадминия, рот его широко открылся, словно он напоследок пытался набрать воздуха в грудь.
— Мой царь!
В последний момент воин схватил Катона за руку и сжал так крепко, словно хотел вложить в это пожатие все свои последние силы. Затем его глаза закатились, пальцы, стискивавшие ладонь римлянина, обмякли. Некоторое время Катон молча смотрел на него, а потом, убедившись, что последняя искра жизни в могучем теле погасла и сделать ничего больше нельзя, медленно поднялся на ноги и огляделся.
Уцелевшие бойцы когорты Волков стояли над умершим в напряженном молчании. Затем Верика медленно опустился на колени, протянул руку и, коснувшись лица гиганта, бережно убрал с него упавшую прядь волос. Катон тихонько попятился, чувствуя себя лишним.
Как ни крепки были узы, связывавшие теперь его с этими людьми, кровное и племенное родство значило для них куда больше, чем обретенная в битвах сплоченность. Поэтому, оставив атребатов скорбеть над убитым, Катон вознамерился опять ринуться бой, но не нашел, с кем схватиться. Веспасиан, молниеносно сколотивший резерв, отбросил противника, прорвавшегося к обозу, и накрепко перекрыл брешь в обороне. Впрочем, варвары уже сами откатывались от сомкнутых рядов римлян, словно разбившаяся о береговые утесы и теперь уходящая в море волна, оставляя после себя на окровавленной траве мертвые тела и брошенное оружие.
— Катон! Катон!
Юноша обернулся и увидел бегущего к нему Макрона, улыбавшегося во всю ширь своей грубо скроенной физиономии. Ветеран принялся радостно хлопать товарища по плечам, но, натолкнувшись на его безучастный взгляд, встревожился:
— Эй, что с тобой? Ты ранен?
— Нет.
— Как Верика?
Катон указал на толпившихся невдалеке атребатов.
— Верика жив. А Кадминий погиб. И он, и вся царская стража.
Макрон поскреб подбородок.
— Это плохо… очень плохо. Но взгляни-ка туда.
Он схватил молодого друга за руку и развернул в сторону Каллевы. Теперь приближающаяся колонна была отчетливо различима, и поднятый над передними рядами штандарт не позволял усомниться в ее принадлежности.
— Видишь? — Макрон снова заулыбался: — Нет, ты не видишь! Это же сам хренов генерал!
ГЛАВА 41
Работы по строительству резиденции прокуратора на вновь укрепленной территории складской базы развернулись незамедлительно. Механики и саперы всех четырех легионов, неустанно трудясь, постарались как можно быстрее расчистить руины бывшего госпиталя и командного пункта, а затем принялись копать почерневшую от огня землю. Рядом с протяженными фундаментами управленческих зданий уже возвели два приземистых казарменных корпуса для размещения двух усиленных батавских когорт, которым предстояло
