два десятка телохранителей Аякса, но его это не волновало. Разум его исчерпал свои возможности, и теперь Катона подгоняло вперед сердце, стремившееся или спасти любимую, или погибнуть в этой попытке. Только что ее, испуганную и хрупкую, увезли во тьму, и облик ее был словно впечатан в память Катона, припавшего к гриве коня и посылавшего животное вперед.
Дорога оказалась широкой и утоптанной поколениями местных жителей, проходивших вдоль полуострова, — быть может, для того, чтобы сделать приношение в святилище местного божества или чтобы отплыть из мелкой береговой бухточки. Катон мог только догадываться об этом, подгоняя коня и внимательно вглядываясь во тьму. Аякс говорил о лодках… Стало быть, у него был какой-то план спасения. И Катону следовало выяснить это еще до того, как мятежники сумеют воспользоваться своим шансом.
Слева от них просторы залива освещали четыре все еще пылавших корабля. Позади в стане мятежников кишели и метались крошечные фигурки: солдаты Рима прорубали себе путь без всякого снисхождения. Мельком бросив взгляд, назад, Катон выбросил это зрелище из памяти и углубился вперед, в ночь. Ему было понятно, что оба они рискуют, скача галопом во тьме по незнакомой местности. Однако розовоперстая Эос уже золотила горизонт, и дорога впереди вырисовывалась достаточно ясно.
Проехав примерно милю от лагеря рабов, Катон заметил перед собой силуэт другого всадника.
— Догоняем! — крикнул Макрон.
Достав меч из ножен, молодой трибун покрепче обхватил его рукоять и плашмя ударил животное по крупу. Бока коня заходили быстрее, и животное прибавило шагу, догоняя мятежников. За последним всадником в сумраке маячили другие фигуры, и Катон ощутил в душе холодную решимость.
Он был уже шагах в десяти от ближайшего всадника, когда тот обернулся и поглядел назад через плечо. Спустя какое-то мгновение он окликнул ехавшего перед ним всадника, также позвавшего следующего. Кони их замедлили ход, все трое обнажили мечи. Тем временем Катон поравнялся с преследуемым, внимательно вглядываясь в него. Когда они оказались совсем рядом, мятежник рубанул мечом. Сжав бедра и склонившись набок, Катон уклонился от удара, конь его споткнулся, но не упал, и клинок просвистел мимо.
— Теперь моя очередь! — оскалился Катон, вонзая меч в бок мятежника, как раз над поясом. Пронзив рубаху, кожу и мышцы, острие ушло во внутренности, после чего Катон вырвал оружие. Всадник выронил меч и, схватившись за бок, повалился на шею коня. Катон отправился дальше. Макрон уже обогнал его. Двое мятежников развернули коней, чтобы преградить путь Макрону и Катону и уже обнажили мечи. Ветеран послал животное вперед, целя в обоих. Конь послушно скакал вперед и только в самый последний момент повернулся, ударив боком коня мятежника и зажав его ногу. Тот охнул, и прежде чем враг успел оправиться, Макрон рубанул по его правой руке, нанеся глубокую рану над локтем. Клинок выпал из руки его противника, лошадь отшатнулась и рысью направилась прочь с дороги в заросли кустов, росших по обе ее стороны.
Макрон бросился на второго противника. Ему удалось отбить удар, однако клинок отскочил и ударил его коня по шее за ушами. С пронзительным ржанием животное встало на дыбы, ударяя передними копытами. Макрон вылетел из седла; пролетев по воздуху, он тяжело рухнул на бок. Из глаз посыпались искры, когда голова его ударилась о каменистую тропу. Заставив себя встать на четвереньки, он замотал головой, чтобы прояснилось в глазах.
Мятежник, прищелкнув языком, успокоил своего коня и направил его к упавшему римлянину. Увидев ноги приближавшегося к нему животного, Макрон заметил собственный клинок в нескольких футах. Метнувшись к оружию, он схватил его рукоятку, прокатившись под брюхом коня. Оказавшись под животным, ударил мечом вверх, и скривился, когда меч ушел в лошадиное тело и на лицо его хлынула кровь. С предсмертным ржанием конь рванулся вперед. Копыто его ударило в землю как раз около головы Макрона, пока всадник отчаянно пытался усидеть в седле. Рядом с Катоном вдруг возник темный силуэт, и трибун вонзил меч в поясницу мятежника. Почти обезумевшее животное сорвалось прочь с тропы и понеслось вниз по склону, прежде чем споткнуться. Несколько раз кувырнувшись между камней и кустов, всадник и конь застыли на месте, и воцарилось молчание.
Макрон неловко поднялся на ноги. Голова его все еще кружилась; он покрутил ею из стороны в сторону, чтобы избавиться от неприятного ощущения, после чего, оступаясь, направился к раненному им в руку мятежнику. Тот еще оставался в седле и со стоном зажимал рану. Он слишком поздно заметил Макрона, когда спасаться уже было слишком поздно. Взяв поводья, Макрон направил на раба свой меч.
— Если хочешь жить, вылезай из седла…
Мятежник кивнул и, неловко перебросив ногу через седло, спрыгнул на землю по другую сторону от Макрона, после чего ударился в бегство. Центурион внимательно проследил за ним, и когда раб оказался на достаточном расстоянии, убрал в ножны меч и успокоил коня, прежде чем сесть на него. Животное оказалось пугливым, и Макрону пришлось поговорить с ним и поцокать языком, прежде чем повести его к Катону.
— С тобой ничего не случилось? — с тревогой в голосе спросил тот.
— Всё в порядке. Поехали.
Поторопив коней, они продолжили погоню. Короткая схватка дала возможность основной группе рабов уехать вперед, и, продвигаясь по сузившейся дороге, Катон внимательно высматривал признаки присутствия врага. Дорога петляла по самом хребту полуострова, и он все время ждал, что вот-вот заметит гладиатора с оравой его телохранителей. Однако их нигде не было видно, и Катона начинало охватывать жуткое сомнение. Затем дорога поднялась на небольшой холм, с которого открывался вид до самого конца полуострова. Впереди никого не было.
— Дерьмо! — прошипел сквозь стиснутые зубы Катон.
— В какой Аид они провалились? — буркнул Макрон. — Как мы могли упустить их из вида? Как?
— Значит, они свернули с дороги, — решил Катон, проклиная самого себя. — Придется поворачивать назад.
Потянув на себя поводья, он заставил коня развернуться и рысью направился обратно по тропе, внимательно глядя из стороны в сторону. И через четверть мили обнаружил то, что искал: развилку, мимо которой чуть раньше пронесся галопом. От дороги отделялась вьющаяся по склону тропа. Немедленно свернув на нее с главной дороги, они поехали вниз, мимо скал и корявых деревьев. Снизу уже доносились плеск и шипение волн прибоя, а потом тропа вывела их на площадку наверху небольшой скалы, прежде чем, круто повернув в обратную сторону, спуститься к берегу.
Катон услышал доносящиеся снизу крики и звон оружия. Не далее как в нескольких сотнях футов от берега находился небольшой римский военный корабль, в котором он признал одну из либурн. Ее окружали несколько лодок, и Катон сразу сообразил, что именно здесь происходит.
— Дерьмо, это тот самый военный корабль, что ночью сел на мель. Мятежники захватывают его!
Они направили коней вниз по тропе. Ехать пришлось недолго, и Катон с Макроном скоро очутились на узкой полоске песка. Пляж оказался едва ли не в сотню шагов шириной, несколько заброшенных хижин жались к подножию берегового утеса. Мятежники оставили своих коней на краю воды. Там же находилась и горстка лодок поменьше, и оба римлянина соскочили с коней и побежали к ним. Парусов не было ни у одной, только весла. Катон взялся за борт ближайшей к нему лодки.
— Помоги мне!
Зайдя по колено в воду, он потянул лодку на себя, Макрон толкал ее сзади. Днище упрямо волоклось по песку, но, наконец, легкая волна приподняла суденышко, и им удалось оторвать лодку от берега. Они толкали ее вперед, пока вода не стала доходить им до пояса, после чего перелезли внутрь через борт. Когда Катон вставил весла в уключины, а Макрон тяжело уселся на корме, последние звуки сражения стихли. Рассвет уже прикоснулся к водам бухты; Катон, усевшись на среднюю скамью, принялся отчаянно грести в сторону либурны. Если этот военный корабль все еще на мели, мятежники никуда не уйдут.
Молодой трибун понимал, что его с Макроном ждет верная смерть на борту корабля. Он молился богам о том, чтобы им удалось убить гладиатора, прежде чем их зарубят, и тогда Юлия посреди общего смятения сможет каким-то образом спастись. Поглядев через плечо, он заметил, что расстояние между их лодкой и либурной сократилось. Внезапный страх заставил его приглядеться: корабль раскачивался верх и вниз на волнах.
— А ты, кажется, говорил, что он сел на мель, — заметил Макрон.
— Так оно и было. Должно быть, экипаж сумел снять его с камней до появления мятежников на
