Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Шри-Ланка? Все мысли о хиппи-свадьбе улетучились в мгновение ока.

– После окончания учебы? – уточнила я.

– Нет. В ближайшее время, – ответила Лидия, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Через несколько недель.

– Но на Шри-Ланке сейчас гражданская война! – воскликнула я, роняя «Современную свадьбу» на стол.

– Я знаю людей, которые только что оттуда вернулись, – возразила Лидия с уверенностью, свойственной только двадцатитрехлетним девушкам. – Они сказали, что там, куда я еду, абсолютно безопасно.

Свинцовая тяжесть опустилась мне на плечи. Я чувствовала, что не могу пошевелиться. Нет, этого просто не может быть. Неужели Лидия вообще не интересуется тем, что происходит в мире? Шри-Ланку уже двадцать пять лет раздирают военные конфликты.

– Куда именно ты собралась? – спросила я, стараясь не выдать своих чувств.

– В монастырь.

Ну конечно! Наверное, Лидия со своим монахом продумывали это последние четыре года. Почему она ничего мне не сказала? Я чувствовала себя обманутой. Филипп был прав. Монах и в самом деле имел влияние на нашу впечатлительную дочь.

– Возле Мельбурна достаточно буддийских монастырей, – ровным голосом заметила я. – Зачем ехать на Шри-Ланку?

– Чтобы узнать больше о медитации.

– В нашей части света хватает обучающих курсов по медитации.

– Еще я буду помогать в приюте, – добавила Лидия, словно надеясь смягчить мое отношение к ее выходке.

Признаюсь, я действительно немного смягчилась. Но совсем чуть-чуть! Почти тридцать тысяч человек погибли на Шри-Ланке в декабре 2004 года, когда страну накрыло разрушительное цунами. Практически в каждой семье оплакивали тех, кого унесла стихия. Многочисленные военные и природные катастрофы сделали Шри-Ланку одним из самых скорбных мест на планете. И я не собиралась приносить свою дочь в жертву этой стране.

– Монастырь находится в горах на юге, – сказала Лидия, открывая холодильник и отправляя в рот органическую чернику. – А война идет на севере.

Что-то мы упустили, когда воспитывали дочь. Она должна была понимать, что люди бегут от войны, а не к ней. Мы всю жизнь оберегали Лидию. Каждое лето с ног до головы обмазывали ее солнцезащитным кремом, отправили в лучшую школу, какую только могли себе позволить… В отличие от нашего поколения, ей не доводилось встречать дядюшек, изувеченных во время Второй мировой войны. А дошедшие до нас снимки солдат, сражавшихся на полях Первой мировой, для нее и вовсе ничего не значили. Лидия выросла в мире, где полки в супермаркетах всегда ломятся от еды. Она и представить не могла, от чего мы ее защищали.

– Ты видела карту Шри-Ланки? – спросила я, почти не пытаясь скрыть свою тревогу. – Это точка в океане! Север и юг там так же близко друг к другу, как Мельбурн и… Уорнэмбул!

Уорнэмбул – прибрежный городок в трех с половиной часах езды от Мельбурна. Мы как-то возили туда французского студента по обмену, чтобы посмотреть на китов. Шел дождь, киты были не в настроении, и наш гость тоже.

Лидия молчала. Я спросила, как долго она планирует пробыть на Шри-Ланке. Дочь не ответила ничего определенного. Возможно, несколько месяцев. Месяцев?!

– Что думает об этом Нэд?

– Он и без меня справится, – сказала Лидия, изучая трещину в половицах.

– А как же университет? И твоя стипендия?

Секундная стрелка на кухонных часах замерла. Паук, спускающийся с потолка, поспешил обратно.

– Подождут, – тихо ответила Лидия.

– Подождут? – Мой голос взвился дрожащим крещендо. – То есть ты собираешься наплевать на стипендию?

Глаза Лидии моментально покраснели и наполнились слезами. Не помню, когда я в последний раз повышала на нее голос. Может быть, никогда. Но пара слезинок не заставят меня отступить.

– Ты не понимаешь… – пробормотала она. Три слова, которые мечтает услышать каждая мать. – Я должна это сделать.

В каком возрасте люди начинают чувствовать, что они «должны» что-то сделать? Представители прошлых поколений считали себя счастливчиками, если успевали вырастить детей.

– Но зачем подвергать опасности свою жизнь?

– Куча моих друзей работают волонтерами в других странах, – ответила Лидия. В ее спокойном голосе слышалось тщательно подавляемое раздражение, как будто это я, а не она была трудным ребенком.

– Но на Шри-Ланке война! – рявкнула я. – Там бомбы с неба сыплются, все время нападают террористы. Причем в основном на иностранцев! Ты не можешь подождать, пока это закончится? Или выбрать страну, где люди не пытаются убить друг друга?

Лидия посмотрела на меня так, словно я была пациентом медицинского учреждения, нуждающимся в немедленном лечении.

– Ты никуда не поедешь, – подытожила я. – Я запрещаю.

Запрещаю? Это слово прозвучало, словно эхо того, что было сказано несколько десятилетий назад в похожей ситуации, только на другой кухне, где на обоях красовались сотни плетеных корзинок, а по бокам от камина висели маленькие репродукции лондонских картин Хогарта[9]. Тогда мать и дочь точно так же столкнулись друг с другом, но роль невыносимого подростка играла я, а волнения и нотации достались маме. «Тебе еще даже восемнадцати нет, ты совсем ребенок!» Помню, как она злилась на меня, а я смотрела на нее и думала, что стиснутые зубы и выпученные глаза делают ее похожей на женщин с картин Пикассо. Мама использовала злость в качестве вил, чтобы загнать меня в угол. «Я запрещаю тебе выходить замуж!»

Когда это произошло, папы явно не было рядом. Наверное, он задержался на работе или играл с друзьями в шахматы. Мужчинам вообще замечательно удается не высовываться в такие моменты. Мамины запреты только подкрепили мою решимость. Но я ведь не собиралась поехать в зону военного конфликта!

– Билеты уже забронированы и оплачены, – холодно сказала Лидия.

Забронированы и оплачены? То же самое я сказала маме много лет назад незадолго до своего восемнадцатилетия. «Билеты в Великобританию куплены и оплачены. Я полечу на другой конец света, чтобы выйти замуж за мужчину, которого люблю. Избавь меня от своих нотаций».

Глаза дочери потемнели, словно оливковая зелень залила ореховую радужку. Может быть, это была лишь игра света, но в тот момент я впервые заметила, что у Лидии глаза моей матери.

– Я уезжаю через три недели. Спокойной ночи, – добавила она и отправилась наверх.

В кухне воцарилась звенящая тишина; я едва удерживалась от того, чтобы вытащить тарелки из шкафа и расколотить их об стену. А еще от порыва броситься за Лидией, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы все мысли о поездке на Шри-Ланку вылетели у нее из головы. Но я продолжала сидеть на кухне.

Лидия была настроена решительно. Вряд ли получится ее переубедить. Мы ссорились не в первый раз, и я знала, по какому сценарию будет развиваться конфликт. Возьмем, к примеру, выбор одежды. Если я восторгалась очаровательной юбкой с цветочным рисунком, Лидия требовала купить простую льняную. Чем больше я настаивала, тем сильнее она упорствовала.

Вскоре после рождения дочери один мой друг составил ее гороскоп. Он тогда долго смеялся и говорил, что никогда прежде такого не видел. Лидия была Тельцом, рожденным в год Быка и в час Быка. Тройной заряд бычьего упрямства. Друг сказал, что нам с ней суждено бодаться.

Я полезла в Интернет искать информацию о Шри-Ланке. Не самое лучшее чтение на ночь! «Мы настоятельно советуем вам отложить поездку на Шри-Ланку в свете продолжающихся беспорядков,