пробуждением кундалини... Вы, вероятно, читали или слышали о таких моментах... Они бывают чаще всего непроизвольными. Женщина гуляет с ребенком в лесу. Падает дерево и придавливает ребенка. В испуге женщина приподнимает и оттаскивает в сторону тяжеленный ствол, чтобы освободить свое дите. А потом десяток здоровенных мужиков не могут сделать то же самое. У женщины в критический момент «проснулась» золотистая змейка кундалини, обычно спящая в нижней чакре, поднялась по позвоночному столбу, и это на какое-то время сообщило женщине небывалые физические возможности. Так утверждают йоги... Действительность знает немало примеров, подобных этому. Но, кроме йогов, никто не умеет осознанно и целенаправленно будить кундалини. Однако даже они приходят к такому путем многолетней практики, что, по вполне понятным причинам, не может устроить сотрудников силовых структур. Здесь нужен достаточно быстрый эффект обучения. И некоторый эффект был достигнут в ходе экспериментов, проводимых профессором Васильевым. Слышали про такого?
Полковник угрюмо кивает:
– Слышал, товарищ генерал, и даже занимался под его руководством...
– Обучались?
– Методам психологической разгрузки и прочим мелочам типа вхождения в состояние «ключа» – саморегуляция... К сожалению, полковник Васильев рано ушел из жизни, не завершив многое из начатого. Когда прекратилось финансирование и закрыли его экспериментальную лабораторию, профессор перенес инфаркт, а через три месяца, когда его отправили на пенсию, и второй... Но я, повторяю, знаком с ним только по простейшим опытам работы со спецназом в период реабилитации и не в курсе других его разработок, более фундаментальных. Вы сами понимаете, что не все и не каждому положено знать... У нас, как и у вас, режим секретности пока еще не отменяли...
– Тем не менее Талгат Абдукадыров о работах Васильева знает...
– Я допускаю мысль, что Абдукадыров что-то от кого-то слышал... Это порой случается, потому что языки у разных людей устроены по-разному и болтаются с различной скоростью... Но я сомневаюсь, что Абдукадыров может знать подробности...
– Подробности не знаю и я. Но сегодня ваш начальник управления напишет приказ о вашем допуске к документам спецархива. И о моем допуске, кстати, тоже... Правда, ограниченном. На ваше, Юрий Петрович, усмотрение... И мы будем вместе работать по этому вопросу... Я, грубо говоря, под вашим присмотром... Или, если хотите, под вашей командой. Меня мало смущает разница в званиях... В последнюю нашу встречу мы совместными усилиями смогли добиться положительного результата. Постараемся добиться того же и сейчас... Надеюсь, в этот раз вам не придется использовать вместо танка пассажирский самолет[7]...
Мочилов вздыхает откровенно и не старается скрыть свой вздох.
– Будет приказ – будем работать...
3
Тот, что предложил довезти Виктора Егоровича до больницы и спрашивал про паспорт, похоже, командует. Начальственные флюиды излучает, а это любой разведчик уловить в состоянии. И даже не профессиональный разведчик, а просто наблюдательный человек. Виктор Егорович ждет внутри микроавтобуса, а командир отходит в сторону и звонит кому-то по мобильнику. Меньше чем через минуту из арки, плоскостопо косолапя, выходит четвертый. Обменивается с командиром парой фраз. Обыскать квартиру, значит, не сумел. Просто не успел бы еще... Зачем же он там задержался? Ах... Да... Паспорт... Им зачем-то нужен Алданов вместе с паспортом. Именно за паспортом четвертый и должен был подняться в старенькую, но просторную квартиру на втором этаже. Теперь этой надобности нет. Потому и вернулся. И звонил командир, конечно же, ему. Вернул с порога...
Садятся в салон. Командир на переднее сиденье, рядом с водителем. Значит, Алданов просчитал его статус верно. Машина срывается с места и быстро набирает скорость. Сильный, наверное, движок... Быстро в разгон вошли. Громила, встречавший Алданова у выхода из арки, сидит за рулем. В белом-то халате... Прокол! Где же эти дураки видели, чтобы водитель «Скорой помощи» ездил в белом халате, тогда как «врачи» все в обычной одежде. Да будь и «врачи» в белых халатах, водителю он совершенно ни к чему... Ладно, господь простит их, а вот Виктор Егорович – едва ли... Они сами, должно быть, не позволят себя простить, судя по тому, как развиваются события.
Эти парни могут чего-то не знать... Судя по их подготовке, они не знают главного – что начали работать против
Любой москвич сообразит... И потому дольше молчать нельзя... Иначе можешь себя выдать и вызвать подозрения. Не надо подозрений... Не надо...
– Ребята, куда мы едем?
И попытаться заглянуть в глаза... Слегка виновато и просяще... Даже моляще... Испуг! Естественный испуг, вызванный непониманием ситуации! Театр!.. Цирк!.. Реприза коверного!..
Слабее голос... Слабее... Беспомощнее надо говорить... Совсем беспомощно... И больше испуга добавить... А как тут не испугаться простому человеку, старику, жизнь одиноко доживающему... Машина явно направляется к выезду из города. Как от такого не обеспокоиться...
Именно, реприза коверного! Коверного, клоуна, все зрители должны считать смешным неумехой, а он обязан уметь делать самые сложные трюки не хуже акробата или жонглера. Он обязан уметь делать то, чего от него не ожидают. И только тогда получает аплодисменты...
Но на беспокойство коверного никто не реагирует. С ним не считают нужным объясняться...
– Ребята...
Вот так... Теперь беспокойство выглядит вполне естественно... Откровенно слышатся эти нотки в голосе... Так он легко их убедит, они не умные...
Виктор Егорович тянется, берется за гибкую ленту пластиковой ручки, прикрепленной к потолку, и пытается приподняться. Рука подрагивает и от «неважного самочувствия», и от «страха». Тут же следует удар в лоб – без замаха. Даже и не удар, а только весомая отмашка кулаком, заставляющая его сесть на место. Кулак тяжеловатый, хотя и медленный, не приспособленный для боя. Алданов садится послушно. Армия приучила его к дисциплине. Но не забывает приложить правую руку к левому боку. Так они поймут правильно, потому что большинство людей считает, что сердце у человека находится в левой стороне груди, тогда как оно находится почти по центру – уж это-то Виктор Егорович хорошо знает. Просто в левой стороне оно лучше прослушивается...
– Осторожнее, не убей этого «кабысдоха»... – с переднего сиденья, сурово усмехнувшись, говорит командир. – От дохляка нам хрен ли проку будет...
– Ребята... – Чуть-чуть укоризны тоже следует поддать.
Значит, он очень нужен, в чем вообще-то Виктор Егорович и не сомневается, и обязательно живым... Это уже легче... Первоначальная информация получена, она дает толчок к моделированию дальнейшей ситуации и подтверждает, что скоро настанет время на получение остальных, желательно наиболее полных данных.
Не перестараться бы сразу, успеть информацию добыть...
Знает Виктор Егорович за собой беду такую же, как за
– Ребята... Чего хотите-то?.. – звучит естественный для ситуации вопрос. Не спросить так – то же самое, что не испугаться. Тоже, значит, подозрения вызвать. А голос получился хорош... Ничего не скажешь... Чуть не с плачем!
– Приедем в больницу, там тебе все и объясним... Будешь надоедать – в «смирительную рубашку» запеленаем... – острит тупой водитель и сам смеется.
Машина на скорости проезжает Кольцевую дорогу и спешит куда-то дальше, за город по шоссе, а скоро и вообще сворачивает на деревенский, потрескавшийся от жаркого лета проселок...
Подмосковный поселок встречает отнюдь не прохладой. И здесь жара висит над округой, хотя и не такая угнетающая, как в Москве, не такая автомобильно-выхлопная, не такая дымная, значительно менее цивилизованная, а потому более пригодная для нормальной, без головной боли, жизни. Тем не менее она даже в машине чувствуется, потому что металл кузова перегрелся в движении и передает жар в салон. Теперь уже машина едет не так быстро, как вначале. Дорога обыкновенная – русская. На такой не разгонишься.
Улица уродлива. Развалившиеся, давненько не видавшие хозяйского глаза домишки соседствуют с безобразной коттеджной архитектурой. Каждый коттедж с башенками характеризует отсутствие вкуса у владельца, но это же сообщает о наличии средств к существованию. Два этажа – минимум... Без средств такое не построишь...
Конец улицы... Большой дом с каменным забором – одноэтажный и деревянный, под шиферной, а не под черепичной крышей, один из немногих сохранившихся в поселке старых домов. Дощатая обшивка стен темна, но сделан, видимо, добротно. Только забор вокруг двора новый, предполагающий в скором будущем строительство и здесь.
Останавливаются против ворот. Открывают дверцу салона. Выходит только тот, у которого кулак чешется. Но Виктор Егорович смотрит не на кулак – кулак предмет слишком малохарактерный, хотя в виде аргумента выглядит убедительным, – он смотрит на обувь. Запомнил еще тогда, когда этот парень за кустами сирени прятался так глупо. Глупостью он себя еще тогда приговорил... А кулаком поставил на свой приговор окончательную персональную печать – «помилованию не подлежит»... Ну что же, против обстоятельств бороться должен уметь каждый мужчина, невзирая на возраст. Они борются со своими обстоятельствами. Алданов будет бороться со своими... А кто как научился с ними бороться – это личная проблема каждого. Или же – беда каждого, если проблема становится бедою... Тем более философы поговаривают, что люди сами склонны создавать себе соответствующие обстоятельства, адекватные внутреннему состоянию... Вот они и создали для себя, думая, что создают для него. Ситуацию-перевертыш... Такие часто в жизни случаются.
Но все же – ради чего они так стараются?..
Виктор Егорович снова берется за потолочную ручку-ленту, декларируя желание выйти. Действия очень неуверенны: рука естественно дрожит, и пальцы не могут сразу ухватиться за ручку, соскальзывают. Прекрасно! А говорили еще, что из Алданова актер плохой... Когда-то в самом начале так говорили и учили его актерскому ремеслу... Чему-то научили... И жизнь потом заставила его быть хорошим актером. Он даже удовлетворение от этой игры чувствует.
– Сидеть! – рявкает командир, словно собаке дает команду.
Суровый голос, собаки такому всегда подчиняются, как и некоторые люди...
Алданов вздрагивает почти естественно и садится... Как собака...
Но и собаки бывают разных пород... Есть такие, что в бой рвутся с каждым встречным, не просчитывая последствия. Есть такие, что схватки благополучно избегают. Есть брехливые пустоголоски, которые только тявканьем пугают, а в действительности всех боятся. А есть и мудрые псы, дающие более крупному противнику порезвиться, почувствовать свою силу, а потом, выбрав момент, доказывающие, что существует сила еще более мощная, которую внешне и предположить трудно. Эти бьют только один раз – и наверняка, не оставляя противнику шанса...
Картинкой воспоминаний вдруг мелькает лицо инструктора. Инструктор держит перед собой руку – раскрытую ладонь. Смотрит на нее.
