позади командира. Следующая летела точно в цель, но Аякс пошевелил поводьями, проезжая дальше по берегу, и стрела улетела в высокую траву позади того места, где он только что находился.
Макрон заметил досадный промах.
— Везучий он.
— Не во всем, — ответил Катон. — Ему выпало достаточно страданий.
— Что? — спросил Макрон, яростно глянув на друга. — Ты его жалеешь?
— Ничего подобного. Просто если бы его судьба сложилась по-другому, Аякс мог бы стать человеком, которого мы сочли бы за честь назвать другом и гордились бы, если бы он воевал на нашей стороне.
— А я стал бы долбаным императором, — фыркнул Макрон. — В жизни есть лишь один путь, Катон. Мы — те, кто мы есть, а не те, кем могли бы быть. И если мы все еще кем-то будем, то этот ублюдок умрет, — продолжил он, плюнув в реку. — На его руках кровь тысяч людей. Я лишь надеюсь, что, когда придет время, он умрет от моего меча. И не советую богам пытаться остановить меня.
Для человека, лишенного суеверий, это было сильное заявление, и Катон удивленно поглядел на Макрона. Но прежде чем успел ответить, снова раздался рев буцины, и резкие щелчки катапульт прекратились. Расчеты начали разворачивать машины в стороны, чтобы прикрывать фланги высаживающимся. Арабы тут же собрались поплотнее, Аякс и его люди сняли с седельных крюков щиты и обнажили мечи.
— Правь в их сторону! — заревел Макрон моряку, стоявшему у рулевого весла. — Туда!
Он показал рукой на берег, туда, где стоял Аякс.
Рулевой поглядел на суда по левому борту и покачал головой.
— Не могу, командир. Мы пересечем их курс. Рискуем столкнуться.
— Выполняй!
— Нет! — вмешался Катон. — Макрон, надо держать курс. Если столкнемся с другим судном, потеряем людей.
Макрон стиснул зубы и кивнул, шипя от злобы.
Суда продвигались к берегу, подымая рябь на зеркальной глади Нила. На суше арабы сгруппировались, готовые препятствовать высадке. Сотни спешились и стояли толпами, с кривыми мечами и круглыми щитами в руках. На некоторых была даже такая роскошь, как конический шлем и чешуйчатый доспех. Другие расположились позади, верхом на верблюдах, и приготовились стрелять из луков и метать дротики.
— Приготовиться к обстрелу! — рявкнул Макрон, предупреждая легионеров на судах.
Солдаты выставили щиты в сторону берега и укрылись за ними. Катон и Макрон слезли с носовой палубы, взяли свои щиты и сели за ними, поглядывая через край. Суда подошли к берегу еще ближе.
— Вот они! — крикнул кто-то. Первые стрелы взметнулись вверх, слегка замедлили свой полет в верхней точке дуги, а затем быстро упали на идущие в линию суда. Противник дождался, пока суда подойдут на расстояние, достаточное для хорошего выстрела, и ни одна из стрел не упала с недолетом. Раздалось жужжание, за которым последовал непрекращающийся стук и треск стрел, впивающихся в носовую палубу. Грохот тех, которые отскочили от изогнутых щитов легионеров. Плеск стрел, упавших в воду. Катон быстро огляделся. Пока потерь не было. Но двое моряков пришли в ужас. Их можно понять, сказал себе Катон. На них были лишь туники и повязки на головах, никакой защиты от стрел.
Второй залп был не таким дружным: более опытные лучники накладывали стрелы, прицеливались и выпускали их раньше своих товарищей. Потом обстрел стал почти непрерывным. Воздух заполнили дробь и треск дерева щитов и палубы, в которые впивались железные наконечники стрел. Со временем некоторые неизбежно нашли свою цель, пролетая между щитами или рикошетя от них. Знаменосец когорты, сидевший посередине судна, позади Катона и Макрона, пронзительно вскрикнул и выпустил из рук сигнум, когда стрела пронзила ему бицепс. Сигнум начал заваливаться набок, к борту фелуки, и один из легионеров, опасаясь позора, который пал бы на когорту, потерявшую штандарт, бросил щит и схватил древко как раз вовремя, чтобы оно не упало за борт.
— Отлично, парень! — крикнул ему Макрон. — Сменяешь знаменосца.
— Есть, командир, — ответил легионер, поднимая сигнум и передавая свой щит раненому знаменосцу, прежде чем снова начать следить за врагом.
— Берегись! — крикнул легионер, сидящий позади Катона, и показал на берег. — Дротики!
Катон посмотрел туда и увидел, что всадники на верблюдах спешились и приготовились метать дротики. Первый пробежал пару шагов и сделал бросок. Дротик летел медленнее стрелы. Потом метнули дротики и другие. Первый ударил в щит, пробив обтянутые кожей склееные накрест полосы дерева, и вонзился в предплечье легионера. Тот вскрикнул, ухватился другой рукой за край щита и сдернул раненую руку с наконечника дротика, заревев от боли и ярости. Услышав громкий стук, Катон перевел взгляд и увидел дрожащее древко дротика, вонзившегося в палубу.
— Рядом, — пробормотал Макрон.
С кормы фелуки раздался стон. Глянув через плечо, Катон увидел, что стрела попала рулевому под ребра. Тот ошеломленно поглядел вниз, глядя, как на грязной ткани туники расплывается пятно крови, отпустил рулевое весло, схватился за древко, дернув его, вскрикнул от боли и потерял сознание. Судно тут же начало валиться под ветер, в сторону идущего слева от них другого судна.
— Дерьмо… — пробормотал Катон, тут же осознав опасность. Мгновенно повернулся к Макрону. — Держи мой щит!
Его друг схватил рукоять щита свободной рукой, а Катон протолкался на корму через плотно сидящих на палубе легионеров, стараясь не обращать внимания на непрекращающийся град стрел и дротиков. Треугольное полотнище паруса у него над головой заполоскало. Второй моряк сел на палубу рядом с легионером, прижавшись к нему с застывшим на лице выражением ужаса и вцепившись в шкот паруса так, будто это была последняя нить, связывавшая его с жизнью. Катон не обратил на него внимания, пробираясь дальше. Добрался до рулевого весла, схватил его за рукоять и развернул так, что судно начало возвращаться на прежний курс.
