– Надо, чтобы без свидетелей...
С этим трудно было не согласиться, но сказала она это не сразу. И я догадался почему.
– Позвоню...
Я отключил трубку и засмеялся. Перепады в интонациях Анжелины говорили о том, что кто-то диктовал ей разговор. Значит, она работает вместе с ментами. И во что это выльется? Это выльется в то, что она передаст мне меченые деньги, как я и предполагал. И я возьму их, но никому не покажу, кроме Волка. Да и то после... После того, как дело завершится... Но и взять их следует осторожно. Менты тоже народ хитрый, как лисы... Обязательно установят в кабинете скрытую камеру. А я в герои видеофильма попасть не рвусь... Но и это можно предусмотреть, и этого можно избежать, если быть хоть чуть-чуть сообразительным...
Но одно меня обрадовало сильно. Я до этого угрызения совести испытывал – женщина мне доверяет, а я так ее доверием пользуюсь... Теперь же никаких угрызений совести быть не может. Она устраивала мне ловушку, но я волк опытный, ловушки носом чувствую и, рискуя, как не каждый волк, имея повышенное чувство самосохранения, рискнуть может, иду навстречу опасности и хитрой комбинацией Анжелину обыгрываю. Опасность обоюдоострая – и для нее, и для меня... Я рискую свободой, она только деньгами. Мой проигрыш серьезнее... И о муках совести при таком раскладе можно не говорить. Можно, конечно, о другом погоревать... Самолюбие щиплет неприятно... Я думал, что могу из этой женщины веревки вить... Оказалось, она желает вить их из меня... Но это я могу пережить. Женщин много на свете, и не все из них мои... Приходится с этим мириться...
Да... Еще один вопрос... Этого упускать никак нельзя...
Я набрал номер Волка.
– Уже? – спросил он сразу. – Быстро же она работает...
– Она – уже, а я еще нет... Постарайся спрятать подальше то, что ты за спиной носишь... Не дома спрячь... И тот халатик, в котором утром был, – туда же...
– Понял...
Я опять тихонько и коротко завыл, предупреждая об опасности. Волк чуткий зверь... Он поймет... Но вот захочет ли Волк от пистолета избавиться, это еще вопрос. Оружие и для него, и для меня так много значит в жизни, что без оружия мы – все равно что волки без зубов. Без оружия нам страшно жить, и каждую минуту чувствуешь себя так, словно ты опять в плену...
– Я раньше вечера не появлюсь... Ты чем занимаешься?
– Воспоминаниями...
– Неблагодарное это дело... Нервы портит... А они нам понадобятся...
– Я не своими... Читаю тетрадку капитана Петрова...
– Не вздумай повторять его опыт... Мне без тебя будет тоскливо, хоть вой... А я сам себя слишком люблю, чтобы повторить... Ладно, до вечера...
Мне со своим пистолетом тоже расставаться было невыносимо жалко. Хотелось надеяться, что расставание это будет непродолжительным. И вообще хотелось всегда иметь его под рукой. И я, в последний раз встав с оружием перед зеркалом, посмотрел, как выгляжу, но не долго, и после этого, подыскав подходящий плотный пакет, спрятал туда пистолет и спустился на лестничную площадку между первым и вторым этажами. Пистолет убрал в свой почтовый ящик. В отличие от обычных домов, в нашем элитном почтовые ящики никто не ломает, и потому на него положиться можно. Поскольку газеты я, не уважая российскую и прочую прессу, не выписываю, нет никакой угрозы, что кто-то обнаружит там мое оружие. Да и замок на ящике персональный. Не слишком сложный, тем не менее не позволит заглянуть внутрь соседскому мальчишке...
А принтеры все печатали и печатали. Я промыл руки водкой, чтобы обезжирить кожу, сухая кожа на бумаге не оставляет отпечатков пальцев, и ножницы достал, чтобы, отпечатав вторую сторону, начать резать... И даже не слишком считал, сколько нарезал. На глазок можно определить... Подполковника с этими деньгами я вытолкаю быстро, а потом для счета у него уже времени, судя по всему, не будет...
2. ВОЛК
Я вообще-то от природы человек простой, бесхитростный и не любитель непонятных ситуаций. Но если Онуфрий не пожелал сказать что-то более подробно, значит, он имел на это причины, а вовсе не от желания заставить меня поломать голову. Хотя скажу сразу, что предложение избавиться от пистолета, каким разумным оно ни будь, меня первоначально возмутило сильно. Но короткий волчий вой при этом предложении насторожил. Онуфрий не из тех, кто из простого опасения пожелает меня и себя разоружить, когда остается вооруженным подполковник Петров и его парни во дворе по-прежнему сидят, хотя и имели уже беседу с Онуфрием. И неизвестно еще, как они себя поведут, если ситуация изменится. А подобные ситуации имеют обыкновение меняться стремительно. Хотя тоже во всяком изменении бывает, как правило, железная логика. Но гадать и предполагать, не имея фактов, – это насиловать собственную голову. И лучше не заниматься таким неблагодарным занятием.
Но – пистолет... Был бы у меня почтовый ящик хороший, я туда бы сунул... А в ящик, не имеющий замка, помятый и гнутый, с несуразными дырками – все равно что в подъезде на подоконнике оставить... Впрочем... Место есть, хотя на ключ и не закрывается... Из нашего подъезда лестница в один пролет ведет в подвал. Дверь подвала тяжелая, металлическая, с амбарным замком. Начнешь ломать, шум на весь подъезд будет. Но там же, около двери, несколько ниш есть... Я когда думал вентиляцию прочистить, хотел в подвал пройти и посмотреть на возможность. Но пройти не сумел. Однако ниши рассмотрел...
Как был в тапочках, так и вышел я из квартиры, к подвальной двери спустился и нишу с самого края облюбовал, прощупал... Руку далеко можно просунуть... И убрал туда пистолет вместе с кобурой. В соседнюю нишу засунул ментовскую форму, которую Онуфрий так ласково «халатиком» назвал... Одно дело сделано. И дальше осталось только Онуфрия дожидаться.
Я вернулся в квартиру. Дожидаясь, можно дальше читать тетрадь капитана Петрова. А не то заявятся подполковник Угаров вместе с подполковником Петровым и начнут убеждать меня, что я тетрадь украл... Впрочем, подполковнику Петрову сейчас должно быть не до подполковника Угарова. У него свои заботы...
Прежде чем усесться в кресло, я еще раз выглянул в окно. Две побитые «Ауди» устало стояли там же, где им разрешил стоять Онуфрий. И пусть стоят. Пока они меня не касаются...
...Я раскрыл тетрадь, начал читать, но скоро поймал себя на том, что не улавливаю смысл прочитанного, потому что думаю о другом. Капитан рассказывал о своем видении событий, а у меня в памяти возникали картины того, что я видел сам и в чем участвовал.
Отыскав возможность выхода из кольца, создаваемого боевиками, мы с Мишаней успели проверить и другое направление, но другое оказалось перекрытым. И с этой вестью поспешили к капитану Петрову. Капитан долго не раздумывал.
– Сдала-таки нас... «Мальчик с козой»... – сказал сердито. – Вперед! Всем подтянуться... Охранение идет в пределах видимости... Показывайте дорогу...
Другая поисковая пара вернулась только перед нами. Тоже с трофейными автоматами, но и с информацией о перекрытом пути. А мы нашли «дыру», в которую можно было из «мешка» выскользнуть всему отряду.
– В темпе, в темпе... Вперед! – продублировал команду Петрова лейтенант Угаров.
Мы передвигались быстрым шагом, временами переходя на легкий бег. Хорошо, что я передал рацию временному помощнику. Она не килограмм весит... А Онуфрию свои две более легкие рации пришлось одному тащить...
Я и Мишаня шли в авангарде, показывали дорогу. Так миновали недостроенный каменный бруствер, за которым остался безопасный сейчас и вообще уже ненужный никому пулемет без затвора, и свернули в сторону. Дальше уже пришлось передвигаться медленно, потому что не стоило испытывать судьбу. Мишаня показал мины, которые мы нашли. Лейтенант Угаров хотел было заняться разминированием, но капитан Петров запретил.
– Один отряд ставил, другой найдет... – и замахал руками, то ли взрыв изображая, то ли приказывая нам всем быстрее двигаться одновременно во всех направлениях.
Отряд боевиков мы обошли почти вплотную, в тридцати метрах от крайнего поста, где теперь уже четверо чечен таскали камни и строили даже не бруствер, а маленькую крепостицу на манер тех, что каждый русский мальчишка строил в детстве из снега. Тем не менее при лобовой атаке эта крепостица послужила бы хорошим укрытием и препятствием на пути продвижения. Интересно было бы узнать, кто здесь собирался проводить на чечен лобовую атаку... Если они надеялись на нас, то мы уже позади передовых постов оказались, и если бы атаковали их, то не в лоб, а в спину. Впрочем, атаковать мы не собирались, хотя такая атака принесла бы нам какой-то кратковременный успех и спутала бы планы полевых командиров. Однако лучше было пока оставаться незамеченными. Да и чечен в заслоне было около двухсот человек против наших двух десятков. Даже положив четверть их личного состава за счет неожиданности, нам пришлось бы отступать с боем и выдать свое месторасположение раньше времени. Петров предпочел действовать как разведчик, а не как боевой командир линейной части. Мы прошли мимо, оставаясь незамеченными...
Но дальше предстояло выполнить самое сложное – почти по открытой местности обойти стороной село и остаться незамеченными... На наше счастье, вечер уже приближался...
...Эти картины вспоминались так живо потому, наверное, что я был не просто их непосредственным участником, но почти героем, отыскавшим вместе с Мишаней проход, пусть и такой рискованный, узкий, – меж двух отрядов, к тому же ведущий дальше не куда-нибудь в дикую местность, где нас трудно будет отыскать, а в места обжитые. Но и это было спасением. По крайней мере, не попадись нам этот проход, к утру весь отряд оказался бы в «мешке». Героем был и Онуфрий, поскольку именно он «прочухал» первую мину, показавшую, что кто-то обеспокоен нашей судьбой, то есть обозначавшую конец скрытного этапа операции и переход к этапу боевому. До находки Онуфрия мы не знали, что обнаружены и что за нами охотятся. Чечены тоже сразу на рожон не лезли и предпочитали действовать скрытно.
Такие воспоминания тешат самолюбие и доставляют удовольствие, и я, сидя в кресле, держа тетрадь капитана Петрова на коленях, казалось, чувствовал, как левая рука в автомат вцепилась, а правая твердо держит черенок малой саперной лопатки, отточенной до остроты бритвы. Оружие ближнего боя... Мы тоже оказались не простыми в этой сложной обстановке, мы не стали «пушечным мясом», как случалось в ту войну со многими подразделениями, и заставили уважать себя как противника. Уважать и бояться...
После таких личных воспоминаний и воспоминания капитана Петрова стали читаться и восприниматься легче, хотя легкого в них было мало. Читать стал не как раньше, со случайной страницы, а с места, на котором остановился...
...«Вернувшись с очередного этапа переговоров, я сразу засадил радистов за работу. Время сеанса связи не настало, но существовали же и другие волны, через которые можно было бы выйти на связь со штабом группировки и уже через кого-то постороннего выйти на радиоузел разведуправления. Сразу решил на разведуправление выходить, минуя командование бригады, которое непосредственно разведуправлению подчиняется. Радисты у меня в роте попались хорошие, младший сержант Онуфриенко и ефрейтор Волк, толковые пацаны. У нас с собой была рация для телеграфного режима и две рации для телефонного. Одну телефонную сразу на прием поставили. Телеграфную и вторую телефонную на попытку связи...
Начали поиск...
