Снова зазвонил телефон.
Я, как и в первый раз, пошёл отвечать, но – как и в первый раз – они отключились. И снова звонок. Я взял трубку, но ничего не сказал. Кто бы ни звонил, на этот раз он не отключался. Наконец голос сказал: – Ну что, Эдди, вот так вот.
– Кто это?
– Зря ты решил связаться с Дэйвом Моргенталером. Неудачная мысль.
– Да кто вы, блядь, ваще?
– Так что мы решили перекрыть тебе кислород. Но… подумали, что надо тебе сказать. Наблюдать за тобой было крайне захватывающе.
Голос был тихий, почти шёпот. Не было в нём никаких чувств. И акцента тоже.
– Конечно, зря я звоню – но теперь я почти уже чувствую, будто знаю тебя.
– В каком плане перекрыть кислород?
– Я думаю, ты уже заметил, что мы забрали твои запасы. Так что теперь можешь считать, что эксперимент свёрнут.
– Эксперимент?
На мгновение разлилась тишина.
– Мы следили за тобой с тех пор, как ты в тот день пришёл к Вернону домой.
Сердце у меня замерло.
– Почему, как ты думаешь, полиция больше к тебе не появлялась? Сначала мы не знали точно, но потом стало ясно, что запасы Вернона у тебя, и мы решили посмотреть, что будет, устроить клинические испытания прямо на месте. Знаешь ли, нам редко достаются подопытные люди…
Я уставился через комнату, пытаясь собраться с мыслями, определить знаки, метки…
– …и знаешь, мальчик мой, ты был потрясающим подопытным! Может, тебя это утешит, Эдди – никто никогда не принимал столько МДТ, как ты, никто не заходил так далеко.
– Кто вы?
– Мы знали, что ты принимаешь помногу, когда ты устроил шоу в “Лафайет”, но когда ты переключился на Ван Луна… мы были потрясены.
– Кто вы такие?
– Конечно, было неприятное происшествие в “Клифдене”…
– Кто вы такие? – повторил я тупо, почти механически.
– …расскажи, что именно там вышло?
Я положил трубку, но руку с неё не убрал, наоборот, вдавил, как будто от этого он – кем бы он ни был – отвяжется от меня.
А когда телефон зазвонил снова, я тут же взял трубку.
– Знаешь, Эдди, ничего личного, но мы не можем рисковать, позволяя тебе общаться с частными детективами – не говоря уже о русской мафии. Но ты знай, что ты был… очень полезным подопытным.
– Послушайте, – сказал я, справляясь с навалившимся чувством отчаяния, – может быть, есть способ… я хочу сказать, мне не обязательно…
– Пойми, Эдди…
– Я ничего не дал Моргенталеру, и ничего ему не сказал… – голос мой надломился, – но мне очень нужен… источник, как сказать…
– Эдди…
– У меня есть деньги, – сказал я, стискивая трубку, чтобы руки перестали дрожать. – У меня в банке много денег. Я мог бы…
Он отключился.
Я, как в прошлый раз, держал руку на телефоне. Однако прошло десять минут, а он не звонил.
В конце концов, я поднял руку и встал. Ноги у меня затекли. Я пару раз переступил с ноги на ногу, покачался на носках. Надо было что-то делать.
Почему он повесил трубку?
Потому что я сказал про деньги? Может, он позвонит вскоре и назовёт сумму? Стоит приготовиться.
Сколько у меня лежит в банке?
Я подождал минут двадцать, ничего не происходило.
Следующие двадцать минут я убеждал себя, что в повешенной трубке есть какое-то закодированное сообщение. Я предложил ему деньги, теперь он будет меня томить, прежде чем позвонит и назовёт сумму – которую лучше бы приготовить.
Я уставился на трубку.
Я не хотел занимать линию, так что вытащил мобильник и набрал Говарда Льюиса, моего банковского менеджера. У него было занято. Я оставил сообщение, чтобы он перезвонил мне на этот телефон. Сказал – срочно. Через пять минут мы уже разговаривали. На счету у меня осталось чуть больше 400 тысяч долларов, то, что я ещё не успел потратить из займа у Ван Луна на ремонт и покупку мебели. Поскольку Ван Лун лично участвовал в моих финансовых делах, Льюис вернулся к подобострастному поведению, так что когда я сказал, что мне нужно полмиллиона долларов наличными – и как можно быстрее – он засуетился, но при том хотел угодить мне, так что обещал, что к утру деньги будут готовы.
Я сказал – хорошо, приеду. Потом захлопнул телефон, выключил и убрал в карман.
Полмиллиона долларов. Кто откажется от такой суммы?
Я носился по комнате, огибая кучу в середине. Постоянно кидал взгляды на телефон, стоящий на полу.
Когда он зазвонил, я прыгнул к нему, согнулся и схватил трубку буквально одним движением.
– Алло?
– Мистер Спинола? Это Ричи, портье. Блядь.
– Ну что? Я занят.
– Просто хотел убедиться, что ничего плохого не произошло. Ну, с этой доставкой…
– Всё хорошо, никаких проблем. Я повесил трубку.
Сердце моё колотилось.
Я снова встал и стал нарезать круги по комнате. Я решил было прибрать беспорядок, но отказался от этой мысли. Вскоре я сидел на полу, спиной прижавшись к стене, разглядывал стену напротив и ждал.
Обычно я глотал дозу МДТ днём, но поскольку теперь принимать было нечего, к вечеру на меня навалилось равнодушие – которое я счёл первым признаком абстиненции. В результате я сумел уснуть – хотя и спал беспокойно, и часто просыпался. Кровати у меня не было, так что я навалил на пол одеяла и перину и плюхнулся на них. Когда я проснулся – часов в пять утра – у меня болела голова, а горло пересохло и саднило.
Я сделал вялую попытку убраться, просто чтобы занять руки, но голову настолько заполнил страх и тревога, что особых успехов я не добился.
Прежде, чем пойти в банк, я принял две таблетки экседрина. Потом откопал автоответчик в одном из разломанных ящиков. Вроде бы его не повредили, так что я прицепил его к телефону на полу, и вроде бы он заработал. Из другого ящика я достал портфель, надел плащ и ушёл – избегая смотреть в глаза Ричи за конторкой в вестибюле.
В такси по дороге в банк, с пустым портфелем на коленях, я испытал прилив отчаяния, ощущение, что надежда, в которую я так вцепился, не только глупа, но и явно – и целиком – беспочвенна. Пока я разглядывал проезжающие машины, обтекаемые фасады на Тридцать Четвёртой улице, мне показалось, надежда на то, что можно ещё что-то исправить, когда всё уже так запущено… нереальная.
Но в банке, когда я смотрел на кирпичики банкнот, сваленные в мой портфель – пятидесяти- и стодолларовые купюры – ко мне вернулась какая-то доля уверенности. Я подписал все нужные документы, вежливо улыбнулся раболепному Говарду Льюису, пожелал ему доброго утра и ушёл.
В такси по дороге домой, с портфелем денег на коленях, я чувствовал смутное волнение, как будто эта схема не может не сработать. Когда он позвонит, у меня будут деньги… а у него – предложение цены.., мы договоримся, и всё наладится.
Когда я вернулся домой, я положил портфель на пол рядом с телефоном. Открыл его, чтобы видеть
