из за circumoral парестезии.
Побочные эффекты.
Периферийная парестезия убивает любое ощущение в ступнях. Все мое тело кажется отдаленным и отделенным, как картинка меня, носящего черный костюм и сидящего на коричневом диване, выведенная на студийный монитор, и я чувствую то же, что должна чувствовать душа, поднимающаяся на Небеса и наблюдающая, как то, что от тебя осталось, твоя плоть и кровь, умирает.
Режиссер показывает мне пальцы: два пальца на одной руке и четыре на другой. Что он пытается мне сказать, я не знаю.
Большинство из того, что выдает ТелеСуфлер, написано в моей автобиографии, которую я не писал. Ужасное детство, которого у меня не было. Согласно ТелеСуфлеру, все Правоверцы горят в Аду.
ТелеСуфлер говорит мне: Я НИКОГДА НЕ ИЗБАВЛЮСЬ ОТ БОЛЕЗНЕННОЙ УНИЖАЮЩЕЙ БОЛИ, И НЕ ВАЖНО, НАСКОЛЬКО БОГАТ Я БУДУ, КОГДА УНАСЛЕДУЮ ЗЕМЛЮ ПРАВОВЕРЧЕСКОГО СЕМЕЙНОГО ОКРУГА.
По словам ТелеСуфлера: МОЯ НОВАЯ КНИГА, МОЛИТВЫ НА ВСЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ , ЭТО ВАЖНЕЙШИЙ ИНСТРУМЕНТ ДЛЯ ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ СТРЕССОВ, С КОТОРЫМИ МЫ СТАЛКИВАЕМСЯ. ОНА НАЗЫВАЕТСЯ МОЛИТВЫ НА ВСЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ , И ОНА ЕСТЬ ВО ВСЕХ КНИЖНЫХ МАГАЗИНАХ.
По словам журналистки, глядящей, как режиссер глядит на меня, глядящего в ТелеСуфлер, по ее словам, я очень счастлив и удовлетворен, что теперь я свободен от Правоверческого Культа Смерти. Когда мы вернемся, говорит она камерам, мы послушаем звонки от зрителей.
Журналистка объявляет перерыв на рекламу.
Пока идет реклама, она спрашивает, действительно ли мое детство было настолько ужасным. Агент подходит и говорит: да. Оно было. Оно было ужасным. Техник, тянущий провода, висящие у него на ремне и вокруг головы, подходит и спрашивает, нужно ли мне воды. Агент говорит: нет. Режиссер спрашивает, хочу ли я в туалет, и агент говорит, что я в порядке. Он говорит, что я не люблю общаться с толпой незнакомцев, задающих мне вопросы. Я выше физических потребностей. Тогда операторы закатывают глаза, а режиссер и журналистка переглядываются и пожимают плечами, как будто я послал их.
Затем режиссер говорит, что мы в эфире, и журналистка говорит, что мы слушаем первый звонок.
«Я в переполненном ресторане, – голос звонящей женщины доносится из студийных динамиков, – это очень дорогой ресторан, и кто то, кто ест рядом со мной, выпускает газы, и не один раз, а снова и снова, это ужасно, что я должна делать?»
Журналистка закрывает лицо рукой. Режиссер поворачивается спиной. Агент смотрит на авторов, пишущих мой ответ для ТелеСуфлера.
Чтобы потянуть время, журналистка спрашивает, что ела звонившая.
«Что то со свининой, – говорит женщина, – не важно. Запах был столь ужасен, что я вообще перестала чувствовать вкус».
ТелеСуфлер говорит: ГОСПОДЬ БОГ ДАЛ НАМ МНОГО ЧУВСТВ.
ТелеСуфлер тоже тянет время.
СРЕДИ НИХ ЕСТЬ НЮХ И ВКУСОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ.
Как только строчка текста появляется на ТелеСуфлере, я громко зачитываю ее.
НО ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕК СПОСОБЕН СУДИТЬ, КАКИЕ ИЗ ЭТИХ ДАРОВ ХОРОШИЕ, А КАКИЕ ПЛОХИЕ. ДЛЯ БОГА ЗАПАХ ОТБРОСОВ НЕ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ЗАПАХА ПРЕВОСХОДНОЙ СВИНИНЫ ИЛИ ВИНА.
Я понятия не имею, где они это откопали.
НЕ СТРАДАЙТЕ И НЕ РАДУЙТЕСЬ. НЕ БУДЬТЕ ВОСХИЩЕНЫ ИЛИ ОСКОРБЛЕНЫ ТАКИМИ ДАРАМИ. НЕ СУДИТЕ, И НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ.
Режиссер произносит слова Бирма Бритьё. Журналистка говорит: второй дозвонившийся, вы в эфире.
Второй дозвонившийся спрашивает, что я думаю о купальниках веревочках.
ТелеСуфлер говорит: ОТВРАТИТЕЛЬНО.
Я говорю: После долгих лет стирки для богатых людей, я думаю, что люди, которые делают купальники веревочки, должны для начала сделать их черного цвета.
Журналистка говорит: третий дозвонившийся, вы в эфире.
«Есть один парень, но он избегает меня».
Это Фертилити, это ее голос, из динамиков, говорит со мной, говорит обо мне на всю Северную Америку. Она что, собирается вызвать скандал здесь, на телевидении? Мои мысли сводятся к потоку лжи, которую я произносил, и к возможным ответам на то, с чего она может начать.
Она что, собирается разоблачить меня и мои предсказания катастроф?
Может, она сложила два и два и поняла, что я подтолкнул ее брата к самоубийству? Или она знала это всегда? А если она знает, что я убил ее брата, то что тогда?
«Этот парень, который мне не звонит, я рассказала ему, чем я занимаюсь, – говорит она. – Моя работа. И он это не одобрил, но делает вид, что всё окей».
Журналистка спрашивает, какая у Фертилити работа.
ТелеСуфлер пуст.
Теперь вся Америка должна узнать большой секрет: или о Фертилити, или обо мне. Ее дьявольская работа. Моя убийственная горячая линия. Ее сны о катастрофах. Мои заимствованные предсказания.
«У меня есть агент по имени Доктор Амброуз, – говорит Фертилити, – хотя он не настоящий доктор».
Фертилити как то раз сказала мне, что когда нибудь все в мире, даже сборщики мусора и посудомойки, будут иметь своих агентов. Ее Доктор Амброуз находил богатые пары, ищущие кого то, кто мог бы выносить их ребенка. Суррогатную мать. Доктор Амброуз называет это процедурой. Она проводится отцом ребенка и Фертилити в кровати, в то время как жена ждет за дверью.
«Жена ждет в коридоре, вяжет или листает список детских имен, – говорит Фертилити. – А ее муж аккуратно опустошает свое мизерное содержимое яичек внутрь меня».
Когда она впервые рассказала мне о своей работе, еще в то время, когда я был никем и занимался дома вмешательством в кризисы, она сказала, что Фертилити Холлис – это ее псевдоним. Она сказала, что на самом деле ее зовут Гвен, но она ненавидит это имя.
«Мое совокупление с отцом ребенка – это скорее натуропатия, говорит Доктор Амброуз. Это его помощь отчаявшимся парам. Это не прелюбодеяние. Это целостность».
Это не мошенничество и не проституция, сказала она мне.
«Это есть в Библии,» – говорит Фертилити.
Это стоит пять тысяч долларов.
«Вы знаете: Бытие, Глава Тридцатая, Рахиль и Валла, Лия и Зелфа».
Валла не контролировала рождение, говорю я ей. Зелфа не получала пять штук черным налом. Они были настоящими рабынями. Они не ездили по всей стране, встречаясь с несостоявшимися отцами, жаждущими наследника.
Фертилити жила с парой до одной полной недели, но каждый раз, когда они повторяли процедуру, это стоило пять штук. Для каких то мужчин это означало пятнадцать штук за ночь. Плюс пара должна была оплатить авиаперелет.
«Доктор Амброуз – это всего лишь голос в телефонной трубке, который устраивает договоренность, – говорит Фертилити. – Как будто его вообще не существует. Пары платят ему, а он отсылает мне половину денег наличкой. Там никогда нет обратного адреса. Он такой трус».
Я знаю это чувство.
ТелеСуфлер говорит: СУКА.
«Всё, что я должна делать, это не задумываться, и я имею большой успех».
Это ее профессия, сказала она. Быть бесплодной.
ТелеСуфлер говорит: ПРОСТИТУТКА.
Из динамиков доносится: «Я бесплодна».
ТелеСуфлер говорит: ШЛЮХА.
Это единственное ее умение, пользующееся спросом. Это ее звонок.
Это та работа, для которой она была рождена.
