Кстати, насчет свадьбы, говорю я. Я мог бы использовать самое большое твое чудо.
«Тебе нужно больше, чем это, – говорит рот. – Завтра утром, когда состоится твоя свадьба, твой агент умрет. Тебе понадобится хорошее чудо и хороший адвокат».
Смерть моего агента – не такая уж плохая вещь.
«Полиция, – говорит рот, – обвинит тебя».
Но почему?
«Там будет бутылка твоего нового одеколона. Запах Истины, – говорит рот. – И он задохнется, вдыхая его».
«На самом деле это хлорная известь с аммиаком,» – говорит пистолет.
Я спрашиваю: Так же, как у соц.работницы?
«Вот почему полиция схватит тебя,» – говорит рот.
Но соц.работницу убил мой брат.
«Так точно, – говорит пистолет. – И еще я украл ДСП и твои папки регистрации происшествий».
Рот говорит: «И он тот, кто подстроит смерть твоего агента от удушья».
«Расскажи ему лучшую часть,» – говорит пистолет рту.
«Всё чаще и чаще в моих снах, говорит рот, – полиция обвиняет тебя в убийстве всех уцелевших Правоверцев, чьи самоубийства выглядели фальшивыми».
Всех этих Правоверцев убил Адам.
«Да, именно их,» – говорит пистолет.
Рот говорит: «Полиция думает, что, возможно, ты совершил все эти убийства, чтобы стать знаменитым. Ни с того ни с сего ты из жирного уродливого уборщика превратился в религиозного лидера, а завтра ты станешь самым удачливым серийным убийцей страны».
Пистолет говорит: «Удачливым, вероятно, не совсем подходящее слово».
Я говорю: Я был не таким уж жирным.
«И сколько ты весил? – говорит рот. – Будь честным».
На стене написано: Сегодня Худший День Всей Твоей Оставшейся Жизни.
Рот говорит: «Ты был жирным. Ты и сейчас жирный».
Я спрашиваю: Так почему бы тебе просто не убить меня? Почему бы тебе не вставить пули в пистолет и не застрелить меня?
«Пули у меня заряжены,» – говорит пистолет, и дуло вертится по сторонам, указывая на мое лицо, мои колени, мои ступни. Рот Фертилити.
Рот говорит: «Нет, у тебя нет пуль».
«Есть,» – говорит пистолет.
«Тогда докажи это, – говорит рот. – Застрели его. Прямо сейчас. Застрели его. Застрели».
Я говорю: Не стреляй в меня.
Пистолет говорит: «Я не хочу этого делать».
Рот говорит: «Лжец».
«Вообще то, я хотел застрелить его уже давно, – говорит пистолет, – но чем известнее он становится, тем лучше. Вот почему я убил соц.работницу и уничтожил записи о его душевном здоровье. Вот почему я приготовил фальшивую бутылку с хлоргазом, чтобы агент ее понюхал».
Мы всего лишь играли в безумные извращения с соц.работницей, говорю я.
На стене нацарапано: Опорожняйся или убирайся с горшка.
«Не важно, кто убьет агента, – говорит рот. – Полиция подойдет прямо к пяти ярдовой линии, чтобы арестовать тебя за массовые убийства, сразу, как ты уйдешь от камер».
«Но не беспокойся, – говорит пистолет. – Мы будем там, чтобы спасти тебя».
Спасти меня?
«Просто дай им чудо, – говорит рот, – и у тебя будет несколько минут хаоса, чтобы ты мог выбраться со стадиона».
Я спрашиваю: Хаоса?
Пистолет говорит: «Ищи нас в машине».
Рот говорит: «В красной машине».
Пистолет говорит: «Откуда ты знаешь? Мы же ее еще не угнали».
«Я знаю всё, – говорит рот. – Мы украдем красную машину с автоматической коробкой передач, потому что я не умею пользоваться рычагом».
«Окей, – говорит пистолет. – В красной машине».
«Окей,» – говорит рот.
Я был перевозбужден. Я говорю: Просто дай мне чудо.
И Фертилити дает мне чудо. Величайшее чудо в моей карьере.
И она права.
И там будет хаос.
Там будет настоящее столпотворение.
Глава 16
Одиннадцать часов следующего утра, агент всё ещё жив.
Агент жив в одиннадцать десять и в одиннадцать пятнадцать.
Агент жив в одиннадцать тридцать и в одиннадцать сорок пять.
В одиннадцать пятьдесят координатор мероприятий доставляет меня от гостиницы до стадиона.
Все постоянно вокруг нас, координаторы и представители и менеджеры, и я не могу спросить агента, принес ли он бутылочку Запаха Истины и когда он собирается понюхать ее. Я не могу ему просто так сказать, чтобы он не нюхал никаких одеколонов сегодня. Что там яд. Что брат, которого у меня никогда не было и которого я ни разу не видел, залез в багаж агента и подложил ловушку. Каждый раз, когда я вижу агента, каждый раз, когда он исчезает в ванной, или когда я должен повернуться к нему спиной на минуту, это может быть последний раз, когда я его вижу.
Не то чтобы я очень уж любил агента. Я могу легко представить себя на его похоронах: во что я буду одет, что я скажу в прощальной речи. Хихикаю. Затем я вижу, как мы с Фертилити танцуем Аргентинское Танго на его могиле.
Я не хочу участвовать в процессе по массовому убийству.
Это то, что соц.работница назвала бы ситауцией приближения/предотвращения.
Что бы я ни сказал насчет одеколона, свита повторит это полиции, если он задохнется.
В четыре тридцать мы на задворках стадиона со складными столиками, ресторанной едой и взятой напрокат одеждой, смокинги и свадебное платье висят на вешалках, и агент всё ещё жив и спрашивает меня, что я планирую объявить своим большим чудом этого перерыва.
Я не рассказываю.
«Но оно большое?» – интересуется агент.
Оно большое.
Оно достаточно большое, чтобы все на стадионе захотели дать мне пинка под зад.
Агент смотрит на меня, подняв одну бровь, хмурится.
Чудо, которое я должен сделать, такое большое, что все полицейские этого города потребуются, чтобы сдержать толпы, желающие убить меня. Я не говорю агенту об этом. Я не говорю, что в этом вся задумка. Полиция будет очень занята, спсася мою жизнь, и она не сможет арестовать меня за убийство. Я не рассказываю агенту эту часть.
В пять часов агент всё ещё жив, и меня заковывают в белый смокинг с белым галстуком бабочкой. Мировой судья подходит и говорит мне, что всё под контролем. И всё, что я должен делать, это вдыхать и выдыхать.
Невеста прибывает в своем свадебном платье, втирая вазелин в палец для кольца, и говорит: «Меня зовут Лора».
