Несмотря на свой щегольской вид, Лидгейт регулярно занимался боксом с лучшими мастерами кулачного боя, поэтому был знаком с приемами бокса намного лучше, чем следовало джентльмену. Он поступил нечестно, внезапно напав на Трегарта и застигнув его врасплох.
Трегарт покачнулся, но удержался на ногах. Большой кровоподтек украсил его и без того не очень красивое лицо.
Нахмурившись, он сжал кулаки.
— A-а, Трегарт, — протянул Монфор, и его спокойный голос разрядил напряженную атмосферу, — добро пожаловать в гости.
Глава 5
Гриффин окинул взглядом всех троих Уэструдеров, стараясь сдержать охватившую его злость. Он дал себе зарок: ни с кем не драться в приступе гнева, — не собирался нарушать этого правила и сейчас.
Характер у него был отнюдь не легкий, да и настроение за время поездки ухудшилось. Дороги размыло, и они превратились в сплошную грязь.
Уверенный в том, что домой вернется вместе с Розамундой, он поехал в карете, хотя в былые времена предпочитал ездить верхом.
К тому моменту когда Гриффин приехал в Лондон, из-за дорожной скуки и неудобств: рессоры у экипажа были никудышные — настроение у него окончательно испортилось. Но и это еще было не все: оказалось, что прислуга в городском доме никак не ожидала появления хозяина, вся мебель была зачехлена. Письмо, сообщавшее о его приезде, где-то задержалось в пути.
Несмотря на неприязнь к гостиницам, Гриффин не счел нужным поднимать всю прислугу на уши и решил, что вполне можно провести две ночи в одной из лондонских гостиниц. Неужели для того, чтобы упаковать свои вещи, Розамунде не хватит двух дней?
Сняв номер в «У Лиммера», Гриффин сразу отправился в дом Монфора, не забыв прихватить с собой брачную лицензию, которой предусмотрительно снабдил его Девер.
Хотя лицензия жгла ему руки, он был полон решимости покончить как можно скорее с затянувшейся помолвкой, раз и навсегда.
Впрочем, иногда его одолевали сомнения: может быть, дело окажется не столь простым. Для начала следовало преодолеть редуты мужской половины семьи Уэструдер.
Разумеется, Гриффин помнил герцога Монфора, тот навещал его в Пендон-Плейс три года назад. Двое других, несомненно, были его родственниками. Их объединял общий для Уэструдеров налет надменности, который они, по-видимому, приобретали еще в колыбели. Все трое отличались друг от друга цветом волос, телосложением и статью, но их роднили высокие острые скулы и прямой римский нос с небольшой горбинкой.
— Где она?
Гриффин повторил свой вопрос, ничуть не обескураженный не слишком гостеприимным приемом и холодной надменностью.
— Она не здесь, — тряся рукой, ответил хлыщ, нанесший ему неожиданный удар.
Гриффин надеялся, что тому так же больно, как и ему самому. Хотя это было маловероятно: челюсть не рука.
— Присаживайтесь.
Монфор любезно указал на кресло возле камина.
Гриффин покачал головой.
— У меня нет времени для пустых разговоров, ваша светлость. Скажите мне, где она, чтобы мы могли пожениться и покончить с этим делом раз и навсегда.
— Сэр, не кажется ли вам несколько странным столь внезапный интерес к моей сестре? — язвительно спросил другой, не столь щеголеватый, зато явно желчный джентльмен.
Должно быть, это был Ксавье, лорд Стейн, брат Розамунды.
Разница в цвете волос могла ввести в заблуждение, но, приглядевшись, легко можно было заметить общие черты. У всех Уэструдеров были синие глаза. Правда волосы у брата Розамунды чернели как вороново крыло, а локоны Розамунды отливали чистым золотом словно новенькая гинея. Кроме того, глаза Розамунды не омрачала тень цинизма, придававшая взгляду ее брата утомленно-разочарованный вид.
— Вы, по всей видимости, ее брат, — обратился Гриффин к Стейну. — В таком случае вы сможете воззвать к ее благоразумию.
— Поверьте мне, вы вряд ли захотели бы этого. — Стейн не скрывал своего презрения. — Не думаю, что наши понятия о благоразумии совпадают.
— Присаживайтесь, — снова предложил Монфор и махнул рукой на полку, где стояли графины с напитками. — Позвольте вам налить что-нибудь. Нам надо многое обсудить.
— Я не хочу ни сидеть, ни пить, сэр, — ответил Гриффин тоном, в котором чувствовалась напряженность. — Я приехал за своей невестой.
Черт, челюсть болела очень сильно. Этот фатоватый юнец, кузен Розамунды, обладал хорошим ударом справа. Гриффин раньше часто выходил на ринг, но такого удара не видел ни у кого.
Монфор развел руками:
— К сожалению, леди Розамунды здесь нет.
— Она в моем доме на Беркли-сквер, — вмешался Стейн, искоса посматривая на Монфора. — Навещает нашу мать.
Слова звучали вполне дружелюбно, но, несмотря на это, от наблюдательного Гриффина не ускользнула скрытая злоба в его насмешливом взгляде. Прожив столько лет со своим коварным и злобным дедом, он научился отличать искренность от притворства, за которым обычно скрывалась ловушка.
Но какой бы подвох ни затевал Стейн, Гриффин должен был встретиться с Розамундой. Поклонившись ее брату, он произнес:
— Благодарю вас. Теперь я знаю, где ее найти.
От ужаса у Лидгейта отвисла челюсть.
— В таком виде наносить визит маркизе? Мой друг, так не принято.
— Но я не наношу визит, — возразил Гриффин, — а просто хочу заявить о своих правах моей невесте.
Кивнув на прощание, он резко повернулся и вышел из зала.
По пути в мраморный вестибюль он услышал совсем рядом чей-то шепот:
— Лорд Трегарт! Сюда!
Он увидел, как из двери, расположенной справа, ему машет рукой леди Сесили Уэструдер. Сперва он хотел пройти мимо, проигнорировав призыв девушки, но вспомнив, с какой симпатий относилась к ней его будущая жена, решил подойти и узнать, в чем дело. А вдруг Сесили собиралась сообщить ему что- нибудь полезное.
Пока он раздумывал, на подвижном лице Сесили проскользнул целый ряд непередаваемых выражений. Она опять отчаянно зажестикулировала.
— Ну скорей!
Быстро оглянувшись — не видит ли их кто-нибудь, — Гриффин выполнил просьбу.
Схватив его за руку, она потащила его куда-то внутрь. Гриффин растерялся, однако послушно последовал за своей спутницей. Они оказались в небольшой гардеробной.
— Неужели вы наконец-то соизволили приехать к нам в гости? — с откровенной насмешливостью спросила Сесили, подбоченившись.
В ответ Гриффин не менее иронично произнес:
