безропотно выполнял все, что от него требовалось. Без всякого преувеличения он исходил весь город вместе с Лидгейтом и Дирлавом в поисках самых модных и изысканных вещей, которым мог позавидовать любой лондонский щеголь.
Лидгейт заставлял его принимать участие в выборе всех вещей вплоть до запонок и заколок для галстука, интересуясь его мнением и поминутно спрашивая, нравится это ему или нет. Ошеломленный, мало в чем разбиравшийся, Гриффин тем не менее покорно выполнял все, что от него требовалось. Неким утешением для него служила мысль, что наличие прекрасного гардероба пригодится еще раз, когда придется вывозить Джекс в свет. Собираясь одним ударом убить двух зайцев, он старался как можно добросовестнее относиться к подобным занятиям.
Впрочем, он оставил за собой право ворчать.
Однажды, после невыносимо скучного похода по магазинам и утомительного подбора тканей самых разных цветов и оттенков для жилетов, Лидгейт согласился, что пора сделать перерыв. Их светлости отослали домой Дирлава в карете вместе с многочисленными пакетами и коробками, а сами решили пройтись пешком. У Лидгейта, кроме того, было небольшое дельце, и чтобы выполнить его, надо было зайти на Беркли-сквер.
— Почему бы вам не заглянуть к «Гантеру»? Превосходный освежающий пунш — вот чем вас могут там угостить, обратился Лидгейт к своему спутнику. — А я скоро вернусь.
Гриффин не стал задавать лишних вопросов, судя по всему, Лидгейт явно избегал вдаваться в детали — целью его отлучки была женщина. Гриффин не спеша направился к кондитерской, где на вывеске был изображен заморский фрукт ананас.
Днем уже было жарко, а он изрядно намотался за полдня. Его измеряли, щупали, поворачивали из стороны в сторону, так что уже просто зудели руки врезать какому-нибудь портному, если тому вздумается опять пощупать его мышцы. Они обсуждали его телосложение с таким знанием дела, с таким увлечением, как будто перед ними стоял не человек, а племенной бык.
«Восхищение» — вот то единственное слово, которым можно было бы описать отношение к нему мистера Швейцера. Портной даже сравнил Гриффина с известным боксером по прозвищу Джентльмен Джексон, фигуру которого использовали как образец для бесчисленных портретов лондонских аристократов.
Портные, разумеется, умеют лить дифирамбы, и это вполне естественно: если хочешь выручить больше денег, надо польстить аристократам.
Да, денек выдался не из легких, так что мысль о холодном пунше казалась весьма соблазнительной.
На улице возле кондитерской «У Гантера» было шумно и людно. Большинство знатных клиентов предпочитали наслаждаться прохладительными напитками не в стенах кондитерской, а прямо в своих экипажах, которые прятались в тени старых раскидистых деревьев, росших вокруг Беркли-сквер. Суетливые официанты сновали между стоявшими, подъезжавшими или уезжавшими экипажами, выполняя заказы клиентов.
Вдруг в одном из изящных ландо Гриффин увидел Розамунду.
Сердце у него взволнованно забилось. После той памятной встречи в доме ее матери он почти не виделся с ней. Все эти дни он проводил в магазинах и у портных, а вечерами застать Розамунду дома было невозможно — она кружилась в вихре светской жизни.
Она сидела спиной к нему, повернувшись в профиль, и о чем-то беседовала с одной из своих спутниц. В ландо, кроме Розамунды, сидели леди Сесили и мисс Тиббс, компаньонка.
А рядом с ландо стоял военный в красном мундире.
Леди Сесили, видимо, закончила какой-то забавный рассказ и выразительно закатила глаза. Офицер разразился смехом, и у него от этого затряслись плечи.
Этим офицером мог быть кто угодно, однако Гриффин почти не сомневался в том, кто он. Он держался непринужденно, фамильярно склоняясь к уху Розамунды, что-то нашептывая ей. Иногда его рука как бы случайно касалась ее руки, когда он опирался на край открытого экипажа.
Лодердейл, и никто иной.
Негодование от осознания того, что его дурачат, охватило Гриффина. Пока он часами как болван бегал по магазинам с единственной целью — угодить Розамунде, она кокетничала и строила глазки своему бесценному ухажеру.
Вспыхнувший гнев овладел им, застил глаза, мешал дышать и ясно соображать. К черту все ее условия, светские вечера, прогулки в парке! Зачем надо что-то ей доказывать, в самом деле, зачем?
К ландо подошел официант с подносом, на нем стояли несколько вазочек с мороженым для дам. В то время как Сесили и мисс Тиббс принимали угощение, Лодердейл тайком положил свою руку поверх руки Розамунды.
На мгновение Гриффин совсем утратил над собой контроль. Гнев ослепил его, ревнивые подозрения получили наглядное подтверждение.
Но в тот же миг Розамунда высвободилась, что-то сказала капитану и даже указала головой в сторону. Лодердейл, явно рассерженный, убрал руку, он не понимал, почему отвергают знаки его внимания.
Гриффин облегченно вздохнул, напряжение отпустило его. Не меньше минуты он стоял посреди снующей вокруг него толпы, прежде чем пришел в себя. Он покачал головой, удивляясь своей неожиданной вспыльчивости.
Какого же он свалял дурака! Он вел себя как осел или глупый школяр. К чему было так переживать? Мало ли кому могла Розамунда оказывать знаки внимания. Ревновать он не станет, только этого не хватало, он не допустит, чтобы женщина взяла над ним такую власть. Однако посягательства на то, что он считал своим, возмутило его: чем раньше ее оловянный солдатик поймет, что он покушается на чужое, тем лучше.
Пока он так стоял, размышляя и строя планы, его заметила леди Сесили и приветливо помахала ему рукой. Розамунда тоже увидела его. Ему ничего не оставалось, как, скрипя зубами, присоединится к их обществу.
В последнее время он так часто скрипел зубами, что начал опасаться, как бы не стереть их в порошок, прежде чем они с будущей женой покинут Лондон.
— Лорд Трегарт, какая приятная неожиданность.
Она протянула ему руку.
Искренняя сердечность ее приветствия поразила его, и, растерявшись, он поклонился и поцеловал ей руку.
Их взгляды встретились, и в глубине ее синих глаз было заметно смущение, должно быть, из-за его неловкости. Впрочем, разве можно было ожидать чего-нибудь иного от такого осла, как он.
Выпустив ее пальцы, он поздоровался с леди Сесили и мисс Тиббс.
— А это капитан Лодердейл, — представила офицера Розамунда, подтверждая подозрения Гриффина.
Ее голос звучал ровно и бесстрастно, без каких-либо эмоций. Такой тон красноречивее любых слов говорил о ее равнодушии к капитану.
Лодердейл повернулся к Гриффину, и тут впервые как следует разглядел лицо своего мнимого соперника.
Черт. Если нужно было подтверждение тех серьезных различий между ним и его будущей женой, то наглядным воплощением этого служил офицер в своем ярко-красном мундире. Лодердейл выглядел как прекрасный сказочный принц. Разве могло такое страшилище, как он, состязаться с этим красавцем?
Ну что ж, он все вынесет и стерпит, ведь он дал слово. Но как только все закончится и Розамунда станет его женой, ей придется выбросить из головы свои глупые намерения изменить его, сделать таким, каким он никогда не был.
Несмотря на улыбку, глаза Лодердейла светились мрачно и жестко.
— Очень рад с вами познакомиться... наконец-то.
В последних словах прозвучала неприкрытая насмешка, но Гриффину было все равно.
— Я слышал, что ваша часть расквартирована в Брюсселе?
