отпускается четыре часа. У меня есть некоторые личные финансовые проблемы, потому я сам буду играть против вас...
Саша смотрит на часы:
– Время пошло... Диск на столе.
Он поворачивается и выходит... В двери неторопливо скрипит ключ...
– Сборная России – вот мы кто на настоящий момент... – говорит Георгий.
Он первым берёт диск и вставляет его в дисковод своего ноутбука.
– На таких условиях я согласен поиграть... – усмехается Каховский.
Борман молча соображает. Наконец высказывает сомнение:
– Этот чечен не сказал одной маленькой детали... Идёт игра... Одни выигрывают... Им платят... Но кто платит? Тот, кто проигрывает?
Миша на несколько секунд замирает, чувствуя, что в вопросе есть доля правды. Но Георгий отмахивается. Он хорошо знает свои финансовые возможности.
– С моего счёта нечего снимать... Поэтому я могу играть безбоязненно...
– А если они, твоим мнением не интересуясь, заставят тебя играть в долг? – не унимается Борман.
2
Вторая комната в офисе превращена в общежитие...
Если Тобако с Доктором уже успели обзавестись в Москве жильём, не удовлетворяясь гостиницей ЮНЕСКО, в которой обычно останавливается комиссар Костромин, то Дым Дымыч и Ангел пока такими проблемами не обременялись, поскольку работать в качестве волонтёров Интерпола начали совсем недавно. Пулат же, не желая терять время на дорогу, позвонил в Электросталь жене и сообщил, что он предпочитает не утруждать её своим присутствием, и тоже остался в Москве. Ради этого случая Доктор подарил Виталию бутылку коньяка из собственных запасов, на что Пулат вместо благодарности пообещал не покидать Москву до конца операции, если Доктор каждый день будет столь великодушным.
Отдыхать отправлялись по очереди, оставляя кого-то обязательно дежурить у ноутбука, следящего через спутник за всеми переговорами голландских чеченцев. После вечернего совещания, на которое приехали полковник Александров и генерал Астахов, срочной работы не предвиделось – основные действия свелись к тому, чтобы принимать активные профилактические меры безопасности в течение всего периода подготовки к встрече в верхах и самого времени ее проведения. А это уже совсем не дело численно невеликого подбюро Интерпола. Тем не менее Басаргин предпочёл держать всех в сборе и в боевой готовности. Никто не знает, как могут повернуться события и когда потребуется оперативная работа.
Дежурит Пулат, когда приходит сообщение на неизвестном языке. Виталий работает в программе ещё неуверенно, хотя запомнить команды не так и сложно, но сразу подключает к спутниковому контролю номер звонившего и открывает карту. Звонок из Турции. Опять Турция... Только теперь уже с побережья, из предгорий. Укрупнённое изображение фиксирует прямоугольной формы двор с забором по периметру. Два дома. Тот, который поменьше, почти в центре. С вертолётной площадкой на крыше. Большой – выходит фасадом на дорогу. Пулат делает изображение крупным, чтобы рассмотреть крышу этого дома. И понимает, что там установлено множество антенн. К большому дому примыкает забор. Виталий копирует карту с экрана в буфер обмена, потом воспроизводит рисунок отдельным файлом и сохраняет его. Вроде бы всё правильно, кроме того, что звонят в четыре часа ночи и голос абонента слегка подрагивает от многочисленных вопросов. Впрочем, голландские чеченцы в эту ночь не спят и на звонки отвечают сразу. Идут испытания, но с полигонов им пока сообщений нет. А они должны очень ждать этих звонков. Именно ради них, согласно выкладкам Басаргина, они и приехали в Россию, именно ради них затеяли всю эту свистопляску...
Судя по количеству гортанных звуков, можно предположить, что разговаривают по-чеченски, которого «маленький капитан» не знает. Он соображает, будить ли Басаргина, потом вспоминает, что и Басаргин с чеченским не в большой дружбе. Ангел с Сохатым языки народов своей страны знают не лучше Виталия. Кажется, кто-то говорил, что усиленно изучает чеченский... Доктор? Тобако? Да, Тобако... Он едет рано утром в аэропорт встречать комиссара Костромина. Когда приедет, тогда и разберётся... Это же не чрезвычайные обстоятельства... И вообще, что странного, когда чеченцу звонят и разговаривают с ним по-чеченски? Выглядело бы более странным, если бы позвонил чеченец чеченцу и разговаривал по-русски...
Звонок с полигона все же раздаётся. В пять пятьдесят семь, как фиксирует Виталий, который вообще человек бессонный. Решил не будить Дым Дымыча, как было договорено. Теперь разговаривают по-русски. Какой-то полковник сообщает, что испытания прошли успешно. Отклонение в норме и лишь слегка превышает отклонение российского аналога. Чеченец, как и предупреждал Басаргин, пытается говорить, что ему очень плохо слышно, просит позвонить с другого аппарата.
– Нет другого аппарата... – отрезает полковник с армейской прямотой и кладёт трубку.
Виталий продолжает дежурство, но на всякий случай всё же фиксирует в памяти компьютера и точку полигона, с которой раздался звонок. И замеряет расстояние до побережья Чёрного моря. Около пятисот километров. Прокол, господа чеченцы! Радиус действия «искандера» ограничивается тремястами километрами.
Первым появляется Доктор. Слышно, как Александра отправляет близнецов в школу. Судя по тому, как тихо и, наверное, печально они себя ведут, школу мальчишки не слишком любят, а просыпаются окончательно только на половине дороги.
Уходят – дверь хлопает. Теперь слышится голос Басаргина. Разговаривает с женой, но слов разобрать невозможно – офисная дверь толстая.
– Были звонки? – первым делом интересуется Доктор.
– Целая куча... – Виталий включает запись.
Разговор на чеченском языке он просит прокрутить трижды.
– Ты чеченский знаешь?
– Два слова знакомых разобрал... – Доктор хмурится. – Ещё раз вот это прокрути...
Он просит прокрутить не слова человека из Турции, а обеспокоенные реплики голландского чеченца.
– Нет... Ничего не понял. Зураб вот-вот приедет... Он ночью прилетел из Ханкалы.
Входит Басаргин. Он слышит последние слова.
– Я только что с Зурабом разговаривал. Он уже едет.
До того как Пулат знакомится с Зурабом, появляются из соседней комнаты Ангел с Сохатым. Они успели умыться настолько тихо, что их никто не слышал. И тут же раздаётся долгий звонок в дверь.
– Вот и ваш переводчик... – предполагает «маленький капитан».
– Нет, Зурабу ещё рано... Это Тобако доставил настоящего живого комиссара... Встречал когда-нибудь такого? Кстати, где Андрей оставил свой ключ? – Басаргин идёт открывать.
– Ключ у меня, – сообщает Виталий в уходящую спину. – На всякий случай... Если надумаю ночью в магазин сбегать...
В это время ноутбук подаёт звуковой сигнал. Доктор шагает к столу, Пулат уступает ему место. Сам перебирается в облюбованное ещё вчера кресло, пока никто не занял. Доктор тяжело садится в своё, щёлкает клавишей мыши. Включает запись разговора. Речь опять идёт по-чеченски. Разговаривают два человека.
– Смотри-ка... – Доктор выводит на весь экран карту Москвы. – Из «Домодедово» звонит... Сработала наша наживка... Бегут в Голландию...
– Или в Турцию... – подсказывает Пулат.
– Ты думаешь, его место в лепрозории?
– Там есть ещё одно место... Чуть ближе к морю...
Входит Басаргин, за ним Тобако и Костромин...
– Особыми успехами порадовать начальство мы не можем... – сетует Александр. – Так что, вполне возможно, что ты приехал напрасно... Придётся здесь пару недель отдохнуть...
– У меня нет склонности к роскоши... А тратить время на ожидание – это роскошь... – хмуро говорит комиссар, по очереди пожимая руки всем присутствующим.
Он уже в курсе всех событий. Тобако по дороге от аэропорта до офиса успел всё рассказать, несмотря на то что ехал по обыкновению быстро. Утренние улицы ещё позволяют это делать...
– Голландские чеченцы благополучно сбежали, не дожидаясь, когда им подсунут наркотики... – говорит Доктор, убирая трубку «мобильника». Ему только что передали сообщение из службы наружного наблюдения московского ФСБ. – Причём бежали спешно, как говорят парни из «наружки»... Выехали в аэропорт на четыре часа раньше, в надежде, что их там не найдут, и билеты брали без предварительного заказа. Одному билета на прямой рейс не хватило, он вылетел раньше товарищей на час в Варшаву, чтобы оттуда добираться, как сумеет... Но билет сначала хотел взять до Амстердама...
– Я не одобряю такие грубые действия, – читая распечатку телефонных разговоров чеченцев, говорит Костромин. – Вы с самого начала приняли за основу тактику массовых арестов... Кто подвернётся, того и брать... И спугнули главных...
Басаргин не соглашается.
– Мы брали только непосредственных исполнителей грязной работы, чтобы обезопасить себя. Если чеченцы в самом деле проводили отвлекающий маневр, то именно так, по их мнению, мы и должны себя вести. Что касается их испуга, то они свою работу уже выполнили. Но мы убедились, что канал для «дезы» нами выбран правильный. И теперь мы можем с полным основанием рассчитывать, что и другая информация при необходимости дойдёт до адресата.
– Может быть, с этим стоит согласиться... Хотя мне больше по душе долгая игра с выискиванием слабых мест противника. Сейчас же я вижу только одно слабое место и с той, и с другой стороны...
– Талгат со своими компьютерщиками? – спрашивает Ангел.
– Компьютерщики Талгата без него. Судя по ситуации, Талгат должен был просто сдать спецназу компьютерщиков вместе с отрядом Азиза. Тогда бы они инсценировали полный провал своих намерений и спокойно приступили бы к исполнению основной задачи. И он не должен был лично появляться в Чечне, тем более в таком опасном месте, и даже не должен был лично выводить пленников из опасной зоны. Это не вписывается в общую ситуацию, обрисованную Басаргиным...
Сам Басаргин привычно ходит от окна до двери. Разве что медленнее обычного.
– А почему не вписывается?.. Вполне может вписаться. Есть в философии такое понятие, как свобода выбора... И в каждой жизненной ситуации это понятие
