— Фабрика.
— Какая еще фабрика?
— Ткацкая.
— В угодьях Клэрмонта? — Она не отрывала глаз от темного облачка до тех пор, пока поднявшийся ветер не разогнал тучи, заодно рассеяв и этот слабый дымок. — Немыслимо. Герцог не может снизойти до торгашества. — «Да и какой коммерсант из обходительного, изысканно любезного и до расточительности щедрого Гарта, — подумала она про себя. — Купцы, вот те за такое берутся. Сначала состояние сколотят, а там, глядишь, баронство прикупят и дочек своих на этакий свадебный аукцион выставляют, жениха благородного подыскивают.
— Я про то не знаю ничего, мисс. Я только про его милость знаю.
«Вот упрямый! То болтает, не остановишь, а то слова из него не вытянешь», — подумала она с досадой. Ладно, сама-то тоже хороша: не надо было любопытничать. Джаспер все равно никаких секретов не выдаст.
Двуколка подпрыгивала на разбитой колее. Низина, по которой они проезжали, выглядела вполне ухоженной. Было время весеннего сева, и крестьяне вышли в поле: пока на одном участке пахали, на другом уже что-то сажали во взрыхленную плугом землю. Потом показалась маленькая деревенька: несколько жилых домов, лавка, какие-то хозяйственные строения. Чистота и, судя по всему, зажиточность. Силван никогда не бывала в таких местах и смотрела по сторонам с неподдельным интересом.
Когда они проезжали мимо кузницы, кузнец испытующе оглядел экипаж и его пассажирку, а потом поднял руку в знак приветствия. Силван помахала ему в ответ.
Как будто в родной дом вернулись.
— Вот мы в гору пошли, считайте, что уже приехали, — ткнул куда-то вперед своим кнутом Джаспер. — Вверх глядите. Вон за тот угол завернем, И увидите, как покажется дом лорда.
Она так и сделала, и никакая благовоспитанность не помогла ей удержаться от удивленного восклицания:
— Вот это да!
Дом, или, скорее, замок, оседлал вершину скалистого холма. Здание напоминало боевой корабль, почему-то выстроенный в готическом стиле. Еще оно походило на неистовое сражение разностильных, вопиюще не стыкующихся между собой архитектурных элементов. Видно, у каждого очередного герцога возникали свои, совсем не такие, как у его предшественников, представления о зодчестве и о хорошем вкусе. Видно, Джаспер правду говорил — безумцев среди них хватало. Трубы, шпили, флигеля, окна, оконца, барельефы — все это стремилось выделиться из естественного, столь же хаотичного фона, оторваться от нагромождения глыб гранита, песчаника, мрамора. Нельзя сказать, чтобы это вполне удавалось.
— Ну и ну, — только и сумела выговорить изумленная Силван, — как будто ребенок-великан расколотил игрушку, а потом попробовал опять как-то слепить разлетевшиеся кубики.
— Гости, когда это видят, обыкновенно пугаются. — Спина Джаспера под черной накидкой выпрямилась.
— И немудрено.
Густо растущие высокие деревья — рощицы Конского каштана и рябины — остались позади. Теперь коляска катила вдоль живой изгороди. Обогнув ее, они наконец смогли увидеть здание во всей его красе. Ничем этот замок не походил на новый дом ее отца, выстроенный и разукрашенный искуснейшими мастерами и лучшими умельцами Англии, но чем-то этот Клэрмонт-курт подкупал ее сердце, сердце дочки торгаша. Экипаж остановился у парадной лестницы — широченные ступени вели на террасу, а оттуда — уже в сам дом. Силван все никак не могла наглядеться на удивительное строение.
— Даже мне не по себе. А я редко чего боюсь. Никогда такого не видела, Прямо дух захватывает. Сумятица какая-то. Дикость. Варварство. Это…
Из длинного слухового окна нижнего этажа вылетел деревянный стул и, грохнувшись о плиты, проехал по ним еще несколько шагов, прежде чем замереть в неподвижности.
— ..это еще не все. То ли еще будет, — подхватил Джаспер ее взволнованную речь. — Говорил я вам, мисс. Это он. Должно быть, догадался, что вы приехали.
К лошадям подбежали мальчишки, а из дома донесся низкий и явно недовольный голос:
— Женщина? Вы что, для меня эту курицу притащили? — Вслед за стулом вылетела стеклянная статуэтка, на этот раз, правда, из другого окна, и блестящие брызги, в которые она превратилась, можно было бы принять за дождь, если бы на небе было хоть одно облачко.
Джаспер спрыгнул со своего возвышения и побежал по ступенькам, забыв и о Силван, и о любезности, на которую, казалось бы, могла рассчитывать гостья. Но она не обиделась. Так еще лучше — легче разобраться в обстановке.
Ухватившись за поручни, она выбралась из коляски. Неторопливо стянула перчатки, сняла с головы капор, поправила волосы.
Оконная рама с треском распахнулась от сильных яростных ударов палки или трости.
— Какой дьявол придумал напустить на меня бабу?
— Дай сюда!
Через открытое окно хорошо были слышны звуки возни.
— Вот, правильно. На калеку нападать…
— Не беснуйся! Ты же еще не познакомился с нею…
Силван узнала успокаивающий голос — Гарт. Но куда важнее было то, что знаком ей был и второй голос. В те времена, когда доводилось ей слышать этот второй голос, был он насмешливо-снисходительным, веселым, беспечным — и это невольно притягивало. Теперь он звучал совсем по-иному, но тоже знакомо Силван помнила, что терзало ее слух на поле боя И в госпитале, что слышалось в крике и стоне каждого солдата, искалеченного, раненного, истекающего кровью. Ярость и боль, отвращение и ужас. Ну, а ей-то это все зачем? К чему окунаться опять во всю эту боль, страдания, жестокость? Последние одиннадцать месяцев ушли у нее на попытки навсегда забыть ужасы прошлого, избавиться от кошмаров, до сих пор мучивших ее. «Беги! — подсказывал ей здравый смысл. — Прочь отсюда. Пока не поздно! Не то твоя дурацкая сострадательность устроит тебе здесь западню!» Но ноги упрямо несли ее вперед.«Позови Джаспера, скажи ему, что передумала. Уходи подобру-поздорову».
Медленно-медленно Силван всходила по ступенькам, все выше и выше, и все это время голос Ранда злобствовал, а Гарта — утихомиривал.
Из окна вылетела ваза с цветами и упала столь близко, что, разбившись, обдала ее брызгами, так что на туфлях и на платье появились влажные пятна. Надо полагать, лорд Ранд уже увидел ее и попытался прицелиться. Яснее намека и не придумаешь: ей давали понять, что на гостеприимство надеяться не приходится. Тем не менее, вместо того чтобы отступить и удалиться восвояси, Силван подняла одну из свежесрезанных диких роз, выпавших из разбившейся вазы, и, гордо вскинув голову, зашагала дальше, старательно скрывая свои опасения под маской напускного безразличия. Это бесстрастное выражение не раз выручало ее на поле боя.
У двери ее встречал Джаспер, лучащийся доброжелательностью, хотя в голосе его проскальзывало беспокойство:
— Входите, мисс. Поскорее! Так хозяин еще никогда не буйствовал, но, как знать, может, когда он увидит, какая вы милая леди, он припомнит былые светские манеры.
Силван позабавило бы простодушие Джаспера, если бы из его слов не стало ясно, как же плохо понимают в этом доме, что такое — инвалид.
Что-что, но только не ее появление умиротворило бы разъяренного зверя. Наоборот, он рассвирепел бы еще сильнее. Какому мужчине по вкусу обнаруживать свою немощь и беспомощность перед женщиной?!
На самом деле все еще не поздно было повернуть назад. В дом-то она пока не вошла. Но минутное колебание отступило под напором нахлынувшего вдруг снова теплого чувства. Как будто она после долгой разлуки в дом родной вернулась. Этот Клэрмонт-курт затягивал ее в себя, и она шагнула через порог.
— Может, вы снимете верхнее платье, мисс? — Приветливо улыбающаяся горничная Присела в реверансе, исподтишка бросая на гостью любопытные взгляды. Силван сбросила с себя накидку, а затем
