изменило их жизнь. И неожиданно девушка обиделась на Джоан. Поделом будет подруге, если такой необузданный мужчина вообразит, что она кокетничает с ним! Посмотрим, удастся ли Джоан спастись, как сегодня Брайенне! Но, может, она и не подумает убегать? Почему же эта мысль непереносима? Разве Хоксблад и Джоан не будут прекрасной парой? Разве Кристиан не годится ей в мужья?
— «Нет! — хотелось кричать Брайенне. — Нет! Это мой рыцарь, рыцарь моих грез, и я хочу его только для себя!»
О, как она может быть такой порочной, ведь только что жених обнимал ее! Почему же она не перестает думать о его брате?
Глава 8
Добравшись до верха башни принца Уэльского, Джоан бросилась в объятия заждавшегося возлюбленного. Принц властно прижал девушку к горячей груди. Джоан была такой маленькой, что едва доставала головой до того места, где билось его сердце. Она могла теперь молча наслаждаться, вдыхая пьянящий запах мужского тела. Его близость заставила Джоан судорожно вздохнуть от желания. Эдуард поспешно скинул плащ, завернул в него крошечную фигурку девушки и, просунув под него руки, взял в ладони маленькие прекрасные грудки с розовыми бутончиками.
Джоан застонала от неведомого доселе блаженства: сильные пальцы Эдуарда сначала осторожно гладили нежные холмики, а затем играли с сосками, пока те, затвердев, не вытянулись, словно маленькие стрелы. Стоны быстро перешли в крики, когда Эдуард освободил ее груди из оков корсажа и наклонил голову, чтобы коснуться их кончиком языка. На миг оторвавшись, он проговорил:
— Ты слаще сдобренного медом вина, крошка Жанетт. Я никогда не смогу насытиться тобой.
Сжав ее груди, он притянул Джоан к себе, опершись спиной о зазубренные камни. Девушка покорно прижалась к нему, ощущая своей мягкой плотью его мускулистое стальное тело. Ее венерин холм, прижатый к его бедру, восхитительно пульсировал. Твердое, как мрамор, любовное копье Эдуарда напряженно вздрагивало у ее живота.
— О, Господь в небесах, если я сейчас не остановлюсь, то не смогу совладать с собой, — выдавил Эдуард.
Голова Джоан шла кругом от желания. Она совершенно потеряла голову и ни в чем сейчас не могла бы отказать Эдуарду. Она вцепилась в возлюбленного, чтобы не упасть. Жесткий рельеф его мускулов воспламенил девичье воображение. Джоан просто умирала от страсти: ей хотелось дотрагиваться до загорелой кожи Эдуарда, пробовать ее языком на вкус, ей хотелось сбросить одежду и лежать обнаженной в объятиях любимого.
Когда он играл с ее грудями, каждое прикосновение, казалось, достигало самой глубины сердца, жар распространялся по всему телу и тяжело оседал внизу живота, воспламеняя узкую расщелину между ног.
Эдуард начал нежно гладить серебристые волосы, пытаясь успокоить любимую.
— Моя маленькая любовь, прости за то, что возбудил в тебе такие бурные чувства, не имея права унести тебя в свою постель… Твое благополучие сейчас важнее моего желания. Сначала нужно найти уединенное местечко, где мы спокойно могли бы провести несколько часов вместе.
— Может, завтра удастся отыскать тихую полянку в лесу, подальше от охотников, — прошептала Джоан.
Они условились встретиться в том месте, где играли еще детьми.
Эдуард поцеловал ее на прощание, сдерживая из последних сил неистовое желание.
— Или! Уходи сейчас, пока еще есть время. Я незаметно последую за тобой и постараюсь убедиться, что ты благополучно добралась до своей комнаты.
У Джоан не оставалось сил сопротивляться. Она понимала, что будет повиноваться Эдуарду и сделает все, что он захочет.
Брайенна полночи просидела за столом, обнаружив, что тяжелые мысли сразу улетучиваются, стоит лишь погрузиться в работу над рукописью.
Уже через два часа своих занятий она почувствовала себя гораздо лучше. Спокойствие посещало Брайенну, когда она создавала что-то на радость другим. Она пересказывала легенды своими словами, заставляя читателя смеяться и плакать.
Брайенна работала над жизнеописанием святых и терпеливо восстановила сказание о Святом Георгии и драконе, безжалостно погубленное юным Рэнделом. Особенно тщательно Брайенна выписывала заглавные буквы «Т», превращая их в изумительно украшенные мечи. Все великие воины в истории относились к своим мечам с большим почтением, давая им имена, словно людям. Меч Роланда назывался Дюрендаль, меч Шарлеманя — Жуайез — радостный, любимый меч короля Эдуарда — Инвинсебл — непобедимый.
Отмывая перья и кисточки, Брайенна неожиданно для себя поняла, что думает о смуглом рыцаре с ястребиным профилем и именем ястреба. Наверняка у этого воина меч тоже имеет собственное имя. Как странно, что он тоже Бошем! Если она выйдет замуж за Роберта, араб станет ее деверем! Девушка вздрогнула. Старая нянюшка сказала бы в этом случае, что гуси топчутся на ее могиле. Брайенна встряхнулась и постаралась взять себя в руки. Если она не проявит осторожность, то потеряет с таким трудом обретенный покой и снова начнет мучиться.
Роберт так разочаровал ее сегодня! Зря она тешила себя романтическими иллюзиями и, затаив дыхание, предвкушала каждый шаг по дороге к счастью, любви и брачному союзу. Брайенна чувствовала себя обманутой. Ее лишили любовной прелюдии: всех этих робких взглядов, вздохов, легкого пожатия рук и долгих разговоров, во время которых они узнавали бы симпатии и антипатии друг друга, надежды и мечты. И уж, конечно, первый поцелуй должен был быть нерешительным, нежным, осторожным, а не стремительным натиском. Брайенна ощущала, что Роберт, словно одним прыжком перемахнул через множество ступенек, сразу перейдя к почти полной близости, к которой она не была готова. И поведение, и манера Роберта как бы оскверняли девушку. Неожиданно он перестал быть для нее рыцарем в сверкающих доспехах, благородным и идеальным.
Но тут Брайенна строго одернула себя. Роберт — мужчина из плоти и крови, едва ли не с детства готовившийся стать воином. У него не было времени читать романтические легенды. Мужчины и женщины воспитывались в совершенно разных мирах.
