А для Брайенны две начальные ступеньки слились в одну в тот момент, когда она увидела Кристиана. Первая встреча глаза в глаза была слишком долгой, что запрещалось правилами этикета, тем более для незнакомых между собой людей. Когда мужчина пристально смотрит на женщину, это считалось непристойным, но в данном случае все было гораздо хуже. Хоксблад объявил ее своей! Брайенна сопротивлялась, посылая ему ледяные взгляды, а потом опустила ресницы и отвернулась, ясно давая понять, что поведение Хоксблада недостойно рыцаря. Но тот, казалось, ничего не понимал и не обращал ни малейшего внимания на ее предупредительные сигналы.
Теперь они находились на третьей ступеньке близости — «голос к голосу». До сих пор они всегда виделись на людях, но, тем не менее Кристиан ухитрялся сказать что-нибудь интимное, предназначенное только для ее ушей. Он назвал ее своей леди. Пытался заставить танцевать с ним, чтобы достигнуть четвертой степени близости — касания рук. Брайенна отказывала арабу, избегала его, всячески выказывая свой гнев. Назвав ее своей, Кристиан сразу внес интимную нотку в их отношения и продолжал подталкивать Брайенну ко все большей близости.
Хоксблад мгновенно воодушевился. Ярость — могучее чувство. Сегодня Кристиан намеревался достичь четвертого уровня близости, а может быть, продвинуться и дальше.
Брайенна, вскинув голову, рассерженно оглядела рыцаря, явно обвиняя его в случившемся с ней:
— Я заблудилась!
Улыбнувшись, он покачал головой:
— Но теперь вас нашли.
На запястье Кристиана по-прежнему сидела Саломе. Брайенна сообразила, что вряд ли он что-нибудь сможет сделать с нею, пока его рука занята.
— Вижу, вы знаете подход к любому животному! — бросила она с явным осуждением, но Кристиан притворился, что принял ее слова за комплимент.
— Благодарю. По-моему, вам понравилась сегодняшняя охота. Единственная из воинских забав, какой может наслаждаться женщина.
— Воинские забавы! Такого слова нет в моем словаре!
Война и убийство доставляют радость только мерзким, злым людям!
— Ваш король придерживается другого мнения, — сухо заметил Кристиан. — Но, надеюсь, вы не настолько лицемерны, чтобы утверждать, будто сегодняшнее утро не доставило вам удовольствия.
— Мне нравится соколиная охота, но я ненавижу убивать животных из луков и арбалетов! Это ужасно!
Каждым словом девушка словно бросала вызов Кристиану, и тот решил немного осадить ее.
— Вам нравится охотиться с соколами, потому что не приходится убивать собственными руками? Считаете, что грех не на вас? Но ведь хищная птица такое же орудие смерти, как копье или стрела.
— Думайте что угодно, сэр. — Будь она проклята, если назовет этого ублюдка «милордом»! — Не люблю проливать кровь!
— Возможно, — заметил он, — вы поэтому и носите красное, чтобы кровь не была заметна!
«Более мой, — подумала Брайенна. — Ведь именно поэтому я интуитивно надела это платье, и он сейчас объяснил истинный мой мотив».
— Я знаю это, потому что сам иногда перед битвой надеваю красный дублет. Если меня ранят, враг ничего не заметит.
Глаза девушки расширились.
— Вы читаете мои мысли!
— Совершенно верно, моя госпожа, — признался он.
Брайенна почувствовала, что с нее довольно, и подняла хлыст, чтобы ударить его. Но лицо Кристиана мгновенно приняло свирепое выражение, а глаза превратились в голубые льдинки. Рука Брайенны застыла в воздухе и почему-то не хотела опускаться.
«Ему под силу остановить меня» — лихорадочно подумала девушка.
— Я не ваша и никогда не буду вашей! — выдохнула она
— Никогда — это очень, очень долго.
— Вот именно! Ни в этой жизни, ни в следующей!
— Вы говорите так, — рассмеялся Кристиан, — словно обладаете даром бессмертия, леди Бедфорд. Но я почему-то подозреваю, что о подобных вещах вы знаете весьма мало.
«Но бессмертие попросту невозможно», — думала Брайенна, приглядываясь к собеседнику повнимательнее.
— Я обручена с сыном Уоррика, — бесстрастно объяснила она.
— Я сын Уоррика.
— Его незаконнорожденный сын! — выпалила она и тут же прикусила губу, не понимая, как осмелилась на такое.
— Ах, от оно что! Леди Бедфорд слишком горда, чтобы одарить взглядом бастарда[31]!
Неужели ему нравится издеваться над ней?!
— Это неправда! — вспыхнула она.
