Его ярость, как приливная волна, сметала все на своем пути. Он одним прыжком перекрыл разделяющее их расстояние и, сжав мощными руками девичью талию, поднял ее, пока их глаза не оказались на одном уровне.
— И ты веришь, что я позволю тебе уйти к другому?!
— Кристиан, прошу, пойми, образумься, — умоляла Брайенна. — Король желает этого брака, и твой отец тоже. Ты ничего не сможешь сделать.
Это был искренний крик души, полный надежды на то, что Хоксблад смирится. Но лицо его словно окаменело. Сверкающие глаза, казалось, проникали в самую душу, подчиняя девушку неведомой власти, покоряя ее чужой воле. Наконец он поставил Брайенну на пол и отнял руки.
— Ты увидишь, что я смогу и чего не смогу сделать, Брайенна.
Слова витали в воздухе еще долго после ухода Кристиана. Три дня Брайенна провела как в тумане, ошеломленная, измученная, ожидая возмездия, но ничего не произошло. За все это время ни единого раза, даже мельком, она не видела смуглого гордого лица, которое так хотела и боялась увидеть.
Поняв, в каком тяжелом состоянии находится сын, Уоррик призвал Хоксблада и его араба-оруженосца Али. Оба обучались медицине в Испании, в провинции Кордова и на Востоке, что, по глубокому убеждению Уоррика, давало гораздо более глубокие знания, чем те, которыми обладал магистр Брей.
Сначала Роберт отказался позволить своему незаконному брату осмотреть его, однако Хоксблад насмешками и уговорами заставил его сделать это.
— В конце концов, во всем виноват я, — настаивал Кристиан.
— Не будь упрямым дураком, позволь мне посмотреть ногу.
— Не смей хвастаться, что ранил меня на турнире! Твой меч даже не коснулся меня, — высокомерно бросил Роберт.
— Но именно мой хорек укусил тебя в нанесенную тобой же рану.
Это поразило Роберта.
— Ты нарочно натравил его на меня! Я прикончу эту крысу!
— На твоем месте, я бы держался от него подальше, если не хочешь остаться евнухом. Зубастик обожает делать такие вещи!
Роберт побледнел, поняв, какой опасности подвергался, и нехотя стянул лосины. Открылась воспаленная рана.
Хоксблад и Али посовещались и решили, что мазь из чистеца будет лучшим средством, чтобы остановить нагноение, потом, дня через два, когда воспаление ослабнет, сок вербейника быстро стянет края раны.
— Мы в два счета поставим тебя на ноги, — заверил Хоксблад. — Поправишься как раз к началу войны.
Про себя Кристиан не мог не гадать, уж не симулирует ли Роберт. Рана была не в таком уж плохом состоянии, как он себе представлял. Неужели его брат — трус? И уж конечно, рана не настолько тяжелая, чтобы сильный здоровый мужчина не мог подняться.
Но Кристиан тут же отказался от этой мысли. Его любовь к Брайенне не должна стать причиной неприязни к Роберту. Когда брат узнает, что люди Уоррика перешли под команду Кристиана, наверняка это сразу же заставит его покинуть постель.
Король вернулся в Виндзор с более чем двухтысячной армией. Окружающие замок луга и поля, насколько было видно глазу, усеяли шатры, и дама Марджори каждый день наставляла молодых воспитанниц, предупреждая об опасности одиноких прогулок за крепостными стенами.
Сразу в день приезда король велел строителям начать работу над новой Круглой Башней. Мысль о покорении Франции подогревала его, удесятеряла силы и энергию. Только затемно он выбрал время, чтобы прочесть гору писем, накопившихся в его отсутствие.
Принц Эдуард закрылся вместе с отцом, выступая в роли его советника, помогая решить, какие дела нужно представить на суд Совета, а какие держать в строгом секрете.
— Дьявол!
Король швырнул на пол официальное послание от короля Франции.
Эдуард поднял пергамент, с которого свисали печати, и вопросительно поднял золотистую бровь.
— Филипп предлагает освободить Уильяма де Монтекьюта в обмен на освобождение графа Море.
— Но это невозможно, отец! Пока Море наш заложник, шотландцы не осмелятся перейти границу!
— Знаю! Если хоть один шотландский варвар перейдет границу, Море вынесут смертный приговор. Я хочу быть твердо убежден, что Шотландия не вторгнется в наши пределы, пока я воюю во Франции.
— Отец, поскольку ты решил начать войну, я бы хотел, чтобы ты поклялся исполнить мою просьбу.
Король Эдуард взглянул на сына: живой портрет отца. Короли могут давать обеты и тут же нарушать их, не моргнув глазом. Но Черный Принц, несомненно, не допустит этого.
— Чего ты просишь у меня, Эдуард?
— Когда начнется сражение, выбрось из головы все мысли обо мне. Я сам позабочусь о собственной безопасности. Не приходи ко мне на помощь, если я паду в бою. Все, о чем .я прошу, — дай возможность заслужить рыцарские шпоры.
Король на секунду побелел и отшатнулся, но тут же понял, что не должен позорить сына перед его солдатами. Хотя Эдуарду всего шестнадцать, благодарение Богу, он вырос настоящим мужчиной и станет величайшим рыцарем во всем христианском мире, причем без помощи отца.
