рукой, завязывая петлю на веревке. Петля набрасывается на камень одним движением и затягивается под весом его тела. Хорошая петля. А конец веревки спускается со склона, сползает, как змея, с легким шуршанием. Эх, не подвела бы рука… Правая рука сломана. Но что такое перелом для настоящего мужчины? Настоящий мужчина может не заметить его.
Пора!
Абдул поднимается. Еще спокойно и величаво, еще никак не показывая своего нетерпения. Оглядывается, усмехается, и – теперь уже его движения быстры и выверены…
Петля, как и думалось, прочно цепляется за камень. И – прыжок… Больно руку… Больно, но это боль нескольких секунд. Боль быстро притупляется и уже перестает мучить. Жалко, что нет перчаток. Ладони горят, сжигаются о веревку, но он не сжимает их сильнее, не останавливается. Он очень быстро спускается, скользя по склону, отталкиваясь ногами от осыпающейся почвы.
Там, внизу, ельник начинается сразу у подножия. И пусть «краповые» тоже спустятся за ним следом. Они даже не увидят сверху, в какую сторону он направился. Пусть ищут. Не найдут…
Не найдут, потому что он никуда и не направится… Он знает там, в густом ельнике, схорон, который не найти без собаки. Там есть и оружие, и взрывчатка, есть место и для человека. Даже пара человек поместилась бы. И «краповые» пробегут мимо. Конечно же, они побегут в сторону тропы, которая выходит на противоположный склон. Ведь Абдул должен именно туда направляться. Он и направится, только чуть позже.
Он скользит… Веревка жжет руки…
– Где он? – старший лейтенант Кантария сам пугается того, что произошло, но уже видит – это произошло. – Где он? Куда он делся? Шестой! Одиннадцатый! Куда он делся?
Эмир Абдул выпал из его поля зрения всего на десяток-другой секунд, понадобившихся для того, чтобы обойти нагромождение камней на склоне. Только что сидел там, а теперь его нет. И на тропе его нет, никого на тропе нет!
– Нам его не видно. Он садился за камень отдохнуть… Может, прилег?
И шуметь нельзя. Может, в самом деле, прилег? Тогда ему подняться и шагнуть за автоматом – три секунды. Начнешь торопиться, начнешь шуметь, он поднимется… Значит, спуск надо продолжать в прежнем темпе.
– Я – Первый! Видел кто его? Видит кто?… – в микрофон «подснежника» приходится шептать. Дистанция такая, что громкое слово может быть услышано.
– За камнями…
– Отдохнуть сел…
– Сидел там… Сейчас не видно…
– И не увидите… Нет его там… Я как раз против того камня…
– Быстрее! – дает команду Нугзар. – Вперед!
И сам стремительно спускается. Вечерний сумрак не дает издали понять, что произошло. Видно одно – эмира Абдула нет на месте. И не прилег он за камнем. Негде там прилечь. И только с двух шагов старший лейтенант понимает – они упустили Мадаева…
Веревка уже не натянута. Если бы сразу поторопиться, можно было бы просто перерубить веревку. Она тонкая – едва-едва человека выдержит. Одно движение тяжелого боевого ножа, и Мадаев свалился бы в пропасть… Пусть бы и вторую ногу разбил, пусть бы и вторую руку сломал… Пусть бы шею себе сломал, но он был бы уже в руках спецназовцев…
Нугзар хватается за веревку, и смотрит вниз. И понимает, насколько бесполезное занятие искать там беглеца. Внизу уже полная темнота. Там лес, помнится, сплошняком стоит. В обе стороны тянется. Тем не менее Кантария готов первым начать спуск, но в это время с вершины перевала взлетают одна за другой две красные ракеты. Ракеты, конечно, предназначены им.
Отбой. Генерал отзывает разведку.
– Мы почти взяли его… – говорит Кантария с досадой.
Но он знает, что сигнал ракетами равносилен приказу.
2
– Это вы хорошо сказали, – генерал выслушивает перевод – Зураб рассказывает, как он поговорил с эмиром Абдулом Мадаевым и согласно кивает головой. – Слишком много на него поставлено… И с нашей стороны – на него, по сути дела, все поставлено. Будем надеяться, что он сумеет уйти благополучно и при этом не подстрелит никого из спецназовцев Сомова.
Зураб убирает трубку Пулата к себе в карман. «Маленький капитан» согласно кивает на его вопросительный взгляд – как и договаривались…
– Нам остается ждать результата, – говорит полковник Мочилов. – Хуже нет, чем ждать и догонять. Значит, эмир Абдул уже определил погоню. Наших он не определил бы.
– Ваши его в пещере упустили… – сетует генерал.
– И слава богу. – Мочилов хитро улыбается. – Если не упустили бы, мы бы сейчас здесь не сидели, а думали, кто заменит Мадаева. Но выдумать ничего бы не смогли, как все мы понимаем. А преследование в пещере, по большому счету, когда преследуемый знает там ходы и выходы, а преследователь их не знает, заранее обречено на провал. И дает девяносто девять из ста шансов в пользу преследуемого. Более того, преследователь почти обречен на неминуемую гибель, если не остановится вовремя… Это теория боевых действий. И с теорией считаться необходимо. Поэтому упрек в адрес спецназа ГРУ не принимается.
– Давайте вообще без упреков обойдемся, – предлагает Басаргин, – нам общее дело делать, а не друг на друга сваливать неудачи. Ждать результата можно долго. Я бы рекомендовал обговорить возможные планы совместных действий. Исходить при этом будем из варианта, при котором эмир Абдул Мадаев успешно ускользнет от погони. Что мы обязаны в этом случае предпринять?
– Мы обязаны предоставить ему «зеленый коридор» по дороге в Москву, – говорит генерал. – Отслеживать каждый шаг и контролировать все контакты. У него с собой, как нам сообщили, миллион долларов. Этих денег, по его мнению, должно хватить на проведение какой-то акции. Кроме того, он рассчитывает, что его племянник с напарником получили переведенные на их счета средства и передали их Александру Камалову… Камаловым, кстати, сейчас плотно занимаются. Настолько плотно, насколько это возможно, чтобы не спугнуть вероятных помощников в его фирме. Фирма наполовину чеченская. Все учредители чеченцы, и многие сотрудники тоже.
– Кстати, – сообщает Зураб, – я нащупал ход туда. Завтра с утра пожалую, поговорю с одним человеком. Хотя мне очень не хочется считать его террористом. Это близкий родственник Заремы [29], и я всегда относился к нему с симпатией.
– Предварительно вам надо встретиться с нашими сотрудниками, проверяющими фирму, – уточняет Астахов. – Чтобы вы друг другу не помешали… Но – продолжим. «Зеленый коридор» по пути в Москву Мадаеву обеспечат наши сотрудники. Интерпол обеспечит нам контроль его телефонных разговоров. И, я попрошу вас, Александр Игоревич, связаться со своими руководителями, чтобы они проконтролировали все связи эмира Абдула с заграницей.
– Они уже контролируют эти связи, – говорит Доктор Смерть. – Именно так к нам попал номер спутникового телефона эмира Абдула.
– Прекрасно. Спецназ ГРУ должен обеспечить неприкосновенность эмира там, в Чечне. Не охотиться за ним, а охранять его… Понимаете, Юрий Петрович?
– Я другое, товарищ генерал, понимаю. Мадаев не поедет сейчас в Москву, – возражает полковник Мочилов.
– Обязательно поедет. Даже израненный, в любом состоянии – он не будет терять времени. Зураб хорошо подбодрил его, добавив ответственности. Мадаев знает, что на него очень много поставлено.
– Я о том же и говорю… Очень много на него поставлено.
– Объясните.
– Объясняю… Просто вы не знаете всех подробностей того, что происходило в Чечне в ближайшие часы, а мне все рассказали. Потому я и уверен, что эмир не сразу отправится в Москву.
– Ну-ну, – соглашается генерал. – Я слушаю…
– Мадаев пытался убить мальчишку-снайпера. Не сумел. Таким образом, тот стал его «кровником». Не слишком хорошо себя чувствует человек, у которого есть «кровник». И любой чеченец постарается действовать на опережение. То есть убить до того, как убили тебя…
– Это правильно. Это в характере каждого чеченца, – подтверждает Зураб.
– Спецназовцы Сомова засекли эмира Абдула в тот момент, когда эмир преследовал Беслана Байрамирова. Пытался неслышно догнать. Беслан непреднамеренно, не зная о ее существовании, обошел его засаду. И тогда эмир Абдул попытался преследовать. Но у него, как вы знаете, повреждены нога и рука. Тем не менее он шел с автоматом. И имел возможность залечь, как следует прицелиться и застрелить своего «кровника». Но он не сделал этого. Почему?
– Почему?
– Потому что Беслан Байрамиров – свидетель и может дать хоть какую-то информацию о том, что произошло с оставшимися двадцатью четырьмя миллионами долларов… Он нужен эмиру Абдулу живым для того, чтобы провести допрос с пристрастием, как это называется, и добыть необходимые сведения. То есть эмир Мадаев вышел на охоту за деньгами и не собирается без них ехать в Москву. И подтверждением тому же служит шифровка, полученная нашими друзьями-интерполовцами из Лиона. – Полковник кивает в сторону Басаргина. – Мадаев будет пытаться найти деньги.
– Возможно, вы правы, – неохотно соглашается генерал Астахов. – Даже вероятно, вы – правы. Но нам необходимо как можно быстрее заполучить его в Москве, чтобы здесь не начали развиваться неконтролируемые нами действия в его отсутствие.
– Значит, нам необходимо заманить эмира сюда, – говорит Александр.
– Это понятно, – недовольно вздыхает Владимир Васильевич. – Только как это сделать?
– Элементарно. – Басаргин пожимает плечами. – Он охотится за деньгами и при этом уверен, что какие-то спецназовцы эти деньги не выдали властям, а присвоили. Мнение об армии, к сожалению, устоявшееся. И не всегда беспочвенное… Впрочем, я не выдвигаю никаких обвинений в сторону спецназа ГРУ, хотя это тоже армия, но не совсем. И этим мнением грех было не воспользоваться. Талантливый режиссер и драматург Сохно разыграл хорошую интермедию. Следовательно, эмиру Абдулу Мадаеву надо добраться до этих спецназовцев и отобрать у них все, что можно отобрать. Вернуть, как говорится, свое. Любой ценой. И я вполне понимаю эмира. Сумма настолько велика, что не укладывается в обычное восприятие денежного эквивалента. Это уже не деньги – так должен думать Мадаев, – это нечто большее… Сохно, если помните, предлагал план дальнейшего развития событий в том же ключе – по собственной сдаче в плен. Но это, при всей смелости плана и самоотверженности уважаемого подполковника, на мой взгляд, и рискованно, и мало что даст нам в плане развития операции
