— Calme‑toi, Fifi[11], — зашикал отец. — Я, слава Всевышнему, еще не умер, кажется. Просто расслабься.
Он сел, спустив ноги с кровати. Нашарил под кроватью сапоги и принялся с кряхтеньем натягивать их.
— Посиди тут, а я спущусь вниз — нужно убедиться, что все в порядке, чтобы мы могли спокойно уехать.
— Мы пойдем вместе!
— Нет, ты останешься здесь. Подумай сама, а вдруг экономка вернется? Ты должна быть здесь, чтобы открыть ей дверь и убедить ее, что я сплю. Тихо, Фифи! — прикрикнул он. — Садись в свое кресло и спокойно пей чай. Все будет хорошо. Поверь мне. Потерпи немного и сама увидишь.
Все это было сказано с улыбкой, несколько странной для человека, который только вчера еще был на пороге смерти. Да что там вчера… каких‑то десять минут назад он был бледен, как мертвец, — можно было поклясться, что он вот‑вот испустит дух! Правда, он выпил чаю, но не могла же одна‑единственная чашка чаю сотворить чудо? Должно быть, это просто был спектакль, решила Софи, рассчитанный на то, чтобы убедить Линдли.
Выдумка отца и роль умирающего, которую он так мастерски сыграл, помогли им на какое‑то время избавиться от Линдли. Софи удивлялась только, почему она раньше не догадалась об этом. Да уж, роль беспомощной жертвы удалась отцу как нельзя лучше. Решив, что отец слишком слаб, чтобы сбежать, Линдли отправился по своим делам. Что ж, скоро он увидит, какого дурака свалял, что попался на эту удочку.
Как хорошо, что отцу хватило ума не пить то лекарство из склянки, которую прислал ему доктор. Софи машинально покосилась на поднос. И увидела склянку, лежавшую рядом с нетронутой чашкой чая. Да, слава Богу, что отец не послушался доктора. Если бы он уснул непробудным сном, она бы изрядно намучилась, пытаясь стащить его вниз до появления Линдли.
Но теперь все будет хорошо. Отец явно чувствует себя лучше, он держит ситуацию под контролем — еще пара минут, и он вернется за ней с двуколкой. Нужно только набраться терпения и немного подождать.
Что ж, она не прочь посидеть тут и подождать отца. Подумав немного, Софи даже решила, что это совсем неплохая идея. Ей ведь так и не удалось толком поспать. Да и кресло уже не казалось таким неудобным, как вначале. Подобрав под себя ноги, Софи с наслаждением откинула голову на мягкий подголовник. Да, она с удовольствием посидит тут и подождет отца. Хоть до вечера, если понадобится…
Растмур торчал возле постоялого двора. Линдли чертыхнулся — ему совсем не хотелось, чтобы его приятель узнал, что он наводил о нем справки, но ему удалось выяснить, что Растмур приехал незадолго до обеда. Кто‑то даже упомянул, что он появился в сопровождении молодого человека. Правда, того нигде не было видно, но Линдли готов был поклясться, что речь шла о так называемом Клеммонсе, том самом, что выдавал себя за мужа Софи. Вот будет сюрприз для Растмура, когда он узнает, кто был его попутчик!
Карету Линдли еще не доставили из Гейдона, и это окончательно испортило ему настроение. Какого дьявола… почему они так долго возятся, ворчал он. Неужели так трудно заменить сломанную ось? Проклятие, она нужна ему немедленно!
Приказав оставить за ним две комнаты на постоялом дворе и позаботившись, чтобы Растмуру не стало известно ни о его планах, ни о том, что он расспрашивал о нем, Линдли направился к дому доктора. Еще перед уходом он намекнул добрейшему доктору, что д’Аршо не помешало бы дать снотворное, которое могло бы удержать его в постели на ближайшие пару часов. Софи, естественно, ни за что не бросит своего дражайшего папеньку. А поскольку у нее вряд ли хватит сил перебросить храпящего отца через хрупкое плечо, хмыкнул Линдли, то, значит, ему пока не о чем беспокоиться. Оба будут как миленькие ждать его возвращения.
Бог свидетель, как ему не терпелось вернуться в комнату, где он оставил д’Аршо, чтобы вытрясти из него все, что он знал, и в первую очередь — по чьей вине произошла трагедия, и четверо людей, которых Линдли любил больше всего на свете, погибли? Да уж, пусть объяснит, скрипнул зубами Линдли. Кстати, он был бы не прочь вновь испытать на себе силу гнева мисс Даршо.
Экономка, впустив его в дом, сообщила, что доктор как раз отправился с визитом к одному из своих престарелых пациентов. Предупредив вопрос Линдли, она подтвердила, что отнесла раненому снотворное, добавив, что с тех пор, как он ушел, сверху не доносилось ни звука. Недобрый знак, подумал Линдли. Честно говоря, он не рассчитывал, что мисс Даршо так легко сдастся.
Стараясь не выдать своего беспокойства, он поспешил подняться наверх, в комнату, которую накануне вечером снял для Софи с отцом. Дверь была не заперта, и Линдли распахнул ее, не позаботившись постучать. Как он и опасался, постель была пуста. Судя по всему, этот мерзавец д’Аршо воспользовался его отсутствием и поспешил сбежать.
— Проклятие! — прорычал он. И тут вдруг заметил мисс Даршо.
Девушка уютно свернулась калачиком в том самом кресле, в котором была вынуждена провести предыдущую ночь. Щеки ее порозовели, лицо выглядело умиротворенным — если бы не соблазнительные выпуклости, которые не скрывала тонкая ткань дешевенького платья, девушка казалась бы невинным ребенком, уснувшим прямо посреди игры.
Линдли решил, что лучше всего немедленно разбудить ее — по нескольким причинам.
К несчастью, это оказалось не так просто. Линдли никак не мог добудиться ее — девушка не проснулась, даже когда он похлопал ее по руке. Осмелев, Линдли дотронулся до ее щеки, коснулся кончиком пальца нежных, словно лепесток розы, губ. Правда, она чуть слышно застонала, и Линдли окаменел. Пришлось напомнить себе, что этот слабый, жалобный стон совсем не то, что он надеялся сейчас услышать. Одернув себя, Линдли принялся энергично растирать ей руки.
Несмотря на все эти меры, девушка не просыпалась. Одного быстрого взгляда на поднос, на котором валялась пустая склянка из‑под снотворного, и несколько капель коричневатой жидкости, оставшиеся на дне чайной чашки на столике возле мисс Даршо, объяснили Линдли, что произошло. Д’Аршо! Будь проклят этот ублюдок! Подлил дочери снотворного, а сам сбежал! Вот мерзавец! Что же это за отец, который может оставить на произвол судьбы своего ребенка? Слеп он, что ли, если не заметил, что дочь буквально боготворит его? Как он мог пожертвовать ею ради собственного спасения?
Проклятие… она заслуживает лучшего, чем негодяй‑отец и жизнь, полная горечи и стыда, которую он ей дал. Бог свидетель, поклялся Линдли, он заставит мерзавца заплатить за это… за это и за все остальные его преступления. Линдли, нагнувшись, осторожно коснулся светлых локонов Софи, моля Бога о том, чтобы она не возненавидела его за то, что он собирается сделать.
Потянувшись, он осторожно поцеловал ее в теплую макушку. В обычных обстоятельствах Линдли никогда бы не позволил себе этого… но еще один слабый, чуть слышный стон, сорвавшийся с губ девушки, слегка успокоил его совесть. Господи, как жаль, что судьба не позволила каждому из них идти своей дорогой!
Стараясь не дышать, Линдли поудобнее положил ее руки на колени. Девушка даже не шелохнулась, и тогда Линдли, как настоящий джентльмен, подхватил ее на руки и бережно положил на кровать. Снотворное скорее всего будет действовать еще пару часов. Судя по всему, судьба Софи не слишком‑то заботила ее отца, так что меньшее, что мог сейчас сделать для нее Линдли, — это позаботиться о ней. Не хватало еще, чтобы Софи, проснувшись, обнаружила, что не в состоянии повернуть шею. Все‑таки это чертово кресло выглядело на редкость неудобным.
Решив, что о мисс Даршо можно не беспокоиться, Линдли бесшумно прикрыл за собой дверь. «Чума на этого ублюдка д’Аршо!» — Линдли поймал себя на том, что с удовольствием свернул бы ему шею. И в первую очередь за то, на что он его обрек. Ведь когда они с мисс Даршо снова встретятся, она скорее всего навсегда возненавидит человека, который отправил ее отца на виселицу.
Казалось, она медленно всплывает на поверхность из бездонной пропасти. Когда Софи открыла глаза, белый туман начал разматываться, точно бинт, и она с недоумением увидела над собой потолок. Мир
